В обществе
Прощай, Эммануэль...
19 ОКТЯБРЯ 2012 г. ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ
После смерти голландской актрисы Сильвии Кристель с этим заголовком выйдут, разумеется, десятки газет, — но не будем оригинальничать и искать лучшие слова для прощания с той, которая была причиной учащенного сердцебиения для нескольких поколений мужчин…
Выход фильма «Эммануэль» в 1974 году вызвал скандал даже в легкомысленном Париже — что же говорить о нас, готовившихся в ту пору ударным трудом встретить ХХV cъезд Коммунистической партии Советского Союза?
Мне было тогда шестнадцать лет. Преодолевая нарастающую потенцию, я чувствовал себя глубоко испорченным человеком. Сидя в глубоком сексуальном подполье, я завидовал плохим мальчикам и хотел плохих девочек — впрочем, хороших девочек я хотел тоже. Я хотел их всех.
Меня же в ту пору не хотел никто, а когда впервые захотел (это случилось уже во время работы ХХV cъезда КПСС), когда меня взяли за руку и повели прямиком к надкушенному яблоку, — я, стиснув зубы и покрывшись испариной, вырвал руку и остался твердо стоять в стойле девственности, и избежал грехопадения, чем если не посрамил, то сильно повеселил диавола…
Я, как и большинство советских людей, ничего не знал про Эммануэль, уже покорившую мир. Пределом дозволенного киноэротизма была трехсекундная грудь актрисы Яковлевой в фильме «Экипаж» — дальше начинался ковер в райкоме партии. Само слово «эротизм», думаю, даже не было запретным для меня в ту пору — не исключено, что я просто не догадывался о его существовании!
Я знал кучу слов, включая «эмпириокритицизм», но Эрос, не обойдя меня стороной, еще оставался неназванным, не говоря уже — легитимизированным.
В сущности говоря, эти козлы из ЦК КПСС правильно делали, что все это нам запрещали! Потому что, когда запреты рухнули и плотину прорвало, их сектантскую лавочку смыло очень быстро. И клянусь вам, это сделали не только Сахаров и Солженицын. Это сделала и «Эммануэль»!
К концу восьмидесятых уже успели появиться первые «видаки», и с первыми кассетами советскому народу, еще следившему, по инерции, за ходом XIX Партконференции, было явлено нежное тело юной Сильвии Кристель, ее мальчиковая стрижка, ее распахнутые, как бы напуганные предстоящим опытом глаза…
Фильмы про Эммануэль пинком ноги распахнули перед нами дверь в общедоступный рай, где все мы можем быть счастливы самостоятельно, без партии и комсомола — и не дожидаясь коммунизма; счастливы не раз и навсегда, а много, много раз и очень разнообразно — и, в сущности, безгрешно, просто по факту рождения мужчинами и женщинами…
Яблоко было изглодано изголодавшимся народом, и это был сладкий обморок. И — конец исторического периода.
Мы возбуждались, глядя на Эммануэль, и кончали на Коммунистическую партию Советского Союза. Потому что невозможно думать о женщине и одновременно строить коммунизм. Что-то одно не получится.
Вот же и не получалось семьдесят лет напролет! Не получалось именно из-за того, что строители коммунизма, как назло, состояли исключительно из мужчин и женщин, — и все время отвлекались от процесса построения, а толком заняться друг другом им не давала ревнивая Коммунистическая партия.
В результате не получилось ни коммунизма, ни счастья в личной жизни.
Партия, дав слабину, позволяла советским людям любить иностранных актрис. Гениальная Джульетта Мазина и жестковатая Джейн Фонда шли у нас по разряду борьбы за человеческое достоинство и социальную справедливость, Бриджит Бордо и Джина Лолобриджида радовали глаз, но уж больно оранжерейные были у них стати для нашей средней полосы… Барбара Брыльска еще годилась для интеллигентных мужских фантазий, но попробуй представить себя мужчиной при Катрин Денев! Это ж какое надо иметь самомнение!
Нет, брат, ты не Мастрояни — сиди ровно, любуйся тихо…
Их было много, прекрасных и талантливых; мы их обожали и любовались ими, но именно Сильвия Кристель, ее Эммануэль стала нашей первой грешной и тайной страстью. Стала той, в привязанности к которой постесняешься признаться, но которую никогда не забудешь.
Была ли она хорошей актрисой? — нет, разумеется. Она была глотком воздуха. Свободой, которая всегда — преодоление запрета.
Спустя почти тридцать лет после выхода первой «Эммануэль» актриса приезжала на какой-то наш кинофестиваль — и нежность, благодарность и грусть светились во многих мужских глазах. Да, мало на свете есть вещей светлее, чем память о юношеском чувстве, — и мало вещей печальнее, чем постаревшая женщина, которую ты любил когда-то…
Жизнь ее сложилась не слишком, и оказалась куда драматичнее эротического киносценария, в котором не было места ни бедности, ни предательству, ни одиночеству… Весть о мучительной и ранней, в сущности, смерти Сильвии Кристель, думаю, больно резанула по многим сердцам.
Прощай, Эммануэль…
Фотография с сайта www.unita.it