В оппозиции

Телеканал на три буквы

29 ОКТЯБРЯ 2012 г. АЛЕКСАНДР ПОДРАБИНЕК

Это совсем не то, о чем вы подумали, хотя такое название для телеканала, венчающего многолетние усилия по созданию вокруг властной вертикали послушной информационно-пропагандисткой среды, было бы в самый раз. Но нет, речь идет о другом трехбуквенном сочетании, уже считающимся неприличным в порядочном обществе, но пока еще не отмеченным в толковых словарях русского языка пометками «вульгарное» или «бранное».

Вспомнил я об этом в связи с эпизодом, который отчасти вернул мне веру в человечество. Ведь согласитесь, что после выдачи в телеэфир всей той помойной продукции, которая в последнее время вылилась на доверчивых российских граждан, веру в человечество легко потерять. Случилось это в минувшую субботу во время несанкционированной прогулки от Лубянки до Лефортова, которую оппозиция устроила в знак поддержки новых российских политзаключенных.

На Старой Басманной улице к бодро шагающему в Лефортовскую тюрьму Гарри Каспарову подскочила, на ходу о чем-то весело щебеча, молодая румяная тележурналистка, которая, как на поводке, тащила за собой на микрофонном кабеле своего оператора с камерой. Она с разбегу ткнула микрофон в лицо Каспарову и жизнерадостно спросила его, что он думает о сегодняшней акции. Ее уверенность в том, что сейчас она получит исчерпывающий ответ и достойно выполнит редакционное задание, основывалась на каких-то настолько невероятных предпосылках, что по достоинству их мог бы оценить только умудренный многолетним опытом психоаналитик.

Гарри Кимович внимательно оглядел сунутый ему под нос микрофон, затем камеру, потом тележурналистку и, не найдя ни на чем из вышеперечисленного знаков отличия, свидетельствующих об их принадлежности той или иной телекомпании, спросил коротко и любезно: «А вы откуда?».  

Надо было видеть, что стало с журналисткой! На ее лице отразилась целая гамма чувств. Сначала ее лицо исказилось недоумением, будто ее спросили о чем-то интимно-неприличном. Увидев, что это не помогает, и от нее по-прежнему ждут ответа, она начала мяться, как не выучивший урок ученик, которого вызвала к доске строгая учительница. В школе в таких случаях двоечники обычно начинают мямлить что-то об отключенном в доме на весь вечер электричестве, о заболевшей младшей сестренке или любимой бабушке, которая попросила единственного внука занять очередь в собес. Тележурналистка мялась недолго и, убедившись, что вопрос по-прежнему актуален, совсем сникла. Упавшим голосом, сознавая свое полное ничтожество и окончательное поражение, она еле выдавила: «Из НТВ». И тут, как в дурном назидательном рассказе Льва Толстого про сливы, «все засмеялись, а Ваня заплакал».

Нет, журналистка, конечно, не заплакала, хотя все вокруг действительно засмеялись. Вид у нее был донельзя опущенный. Ее никто не оскорбил, не обругал и даже не выразил в вежливой форме своего отвращения. Она все поняла сама! Она все знала!

Именно это и возвращает веру в человечество. Если журналисты из новостной редакции НТВ еще не окончательно утратили способность смущаться и грустить, то, возможно, у них впереди еще есть профессиональное будущее. Да и у нас, кажется, не все потеряно. Надо только чаще называть вещи своими именами. Это будет полезно и для них, и для нас.

Фотография РИА Новости