В Кремле
Под видом заботы
19 ДЕКАБРЯ 2012 г. ГРИГОРИЙ ДУРНОВО
Идея запретить гражданам США усыновление российских детей требует подробного рассмотрения в отрыве от «Акта Магнитского», асимметричным ответом на который она явилась. (О том, как она выглядит непосредственно в контексте ответа на «Акт Магнитского», «Ежедневный журнал» уже писал.)
Собственно говоря, раздражение по поводу того, что «наши дети» отправляются из детских домов к заграничным усыновителям, зрело давно. Каждый факт притеснения, а тем более гибели российского (впрочем, формально уже не российского) ребенка оказывался как нельзя кстати и брался на вооружение. Спору нет, некоторые истории и впрямь вызывают оторопь. Тори Хансен отправила усыновленного было Артема Савельева (Джастина Хансена) обратно в Москву. В семье Майкла и Нанетт Крэйверов погиб усыновленный Иван Скоробогатов (Натэниел Крэйвер). Несмотря на то, что на теле мальчика обнаружили около восьмидесяти травм, приемных родителей признали виновными лишь в убийстве по неосторожности и приговорили к минимальному тюремному сроку, который оказался даже меньше того, что они уже отсидели. Майлс Харрисон умудрился забыть усыновленного Дмитрия Яковлева (Чейз Харрисон) запертым в машине на солнцепеке. Ребенок погиб, но суд признал приемного отца невиновным. Ко всем этим людям, скажем мягко, есть вопросы. И, конечно, соглашение об усыновлении между Россией и США, обеспечивающее регулярный контроль за процессом, следовало принимать давным-давно. Напомним, оно было ратифицировано только 1 ноября этого года, а внесенная в Думу поправка предполагает его отменить. И все же, как бы ни были ужасны конкретные истории, столь будоражащие общественное (и, главное, провластное) сознание, нельзя не признать, что на общую картину с усыновлением российских детей гражданами США они не слишком влияют.
Если говорить собственно о гибели в США детей, усыновленных из России, то за более чем двадцать лет, с 1991 года, таковых насчитывается, по разным оценкам, от 15 до 21. Всего же за эти годы граждане США усыновили более 60 тысяч российских детей. (Более подробную статистику можно посмотреть, например, здесь.) При этом число приемных детей, гибнущих в России каждый год, оказывается не сильно меньше, чем приемных детей из России, погибших в США за двадцать с лишним лет. Это признавал даже уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов, один из самых яростных в последнее время критиков идеи иностранного усыновления. Сегодня ему припоминают фразу о том, что ежегодно в России в приемных семьях погибают в среднем от девяти до 15 детей. «Если мы сопоставим статистику по погибшим детям в России и Америке, то, конечно, кровавый счет не в нашу пользу», — говорил он.
Признаем, Астахов обрушивается и на российские детские дома за казарменные условия и преступное невнимание к детям, и на российских граждан, в семьях которых дети подвергаются унижениям, истязаниям и даже гибнут. И все же особенно громкий крик он поднимает именно тогда, когда речь заходит об усыновителях из США. Именно этому, в частности, была посвящена его тирада во время памятной последней «Прямой линии» Путина (тогда еще премьер-министра). Астахов упомянул и про Крэйверов, и про Харрисона и заявил прямо: «Я противник иностранного усыновления, мы отдали в иностранные семьи почти 200 тысяч детей, большинство в США. Может, в связи с последними событиями нам стоит прекратить иностранное усыновление?» Путин на это ответил, что тоже не является сторонником практики усыновления российских детей иностранными гражданами, но «в нашей стране достаточно много людей, которые считают и говорят, что в наших детских домах и других учреждениях неблагоприятные условия для детей, и они будут счастливы, если попадут в благоприятную среду тех иностранных граждан, которые хотят иметь детей». Он высказал и очевидную мысль о том, что надо улучшать условия в детских домах и поощрять усыновление детей российскими гражданами.
Астахов рисовал радужные картины, как в ближайшем будущем Россия откажется от детских домов, как можно будет удачно перераспределить средства для поддержки усыновителей. Между тем очевидно, что ситуация в стране не располагает к тому, чтобы в ближайшее время все дети попали в семьи. Более того, в некоторых регионах, вместо того чтобы поддерживать малокомплектные детские дома, детей оттуда по причине экономической неэффективности стали переселять в крупные интернаты. И это при том, что, по мнению всех экспертов, детям в малокомплектных детдомах значительно комфортнее, чем в крупных, поскольку атмосфера там близка к домашней.
Кроме того, ведутся разговоры о необходимости отмены льгот для сирот при поступлении в вузы. Жилье выпускникам детдомов предоставляется по договору социального найма, а не в собственность. Такую меру объясняют заботой о детях, стремлением оградить их от мошенников. На практике же получается так, что по выходе из детдомов сироты оказываются заселены в одни и те же новостройки на выселках, образуя коммуны, что лишает их возможности адаптироваться к нормальной жизни за пределами интерната. Квартиры эти нельзя ни сдать, ни продать, так что сироты оказываются привязаны к коммунам насильно. Так что, как это нередко у нас бывает, продекларированная забота о нуждающихся гражданах на практике оборачивается гнетом и ухудшением их положения.
Борьба с иностранным усыновлением на региональном уровне началась еще до внесения поправки в думский комитет. Так, в июле граждане США лишились возможности усыновлять детей из Кемеровской области. Идея запретить американцам усыновлять российских детей многим созвучна. Отношение значительной части наших сограждан к США известно, и истории о гибели детей из России, разумеется, только способствуют ухудшению этого отношения. Согласно опросам, от 30% до 50% респондентов поддерживают идею запретить иностранное усыновление.
При этом идеологи запрета в качестве доводов чаще приводят довольно абстрактные материи — например. растрачивание генофонда. Так, член фракции «Единой России» Екатерина Лахова, соавтор пресловутой поправки, сетует по поводу того, что дети, уезжая, теряют связь с нашей традицией, культурой, забывают русский язык.
На этом пункте необходимо остановиться поподробнее и уточнить, какие же именно дети, в основном, попадают к иностранным (чаще всего действительно американским) усыновителям. По закону иностранные граждане могут усыновить российского ребенка только в том случае, если его невозможно передать на воспитание в семью российских граждан (или на усыновление родственникам независимо от их гражданства и места жительства). Иными словами — когда никто в России не готов этого ребенка ни усыновить, ни взять под опеку. Чаще всего это дети с тяжелым медицинским диагнозом. Если они лишатся шанса найти приемную семью (граждане США составляют подавляющее большинство среди иностранных усыновителей российских детей, следом с большим отрывом идут граждане Италии и Испании), то их скорее всего ждет незавидная участь. Эти дети, как правило, обречены всю жизнь провести в закрытых специальных учреждениях.
Их будущее подробно, пусть эмоционально, но со знанием дела расписывает у себя в блоге психолог, специалист по семейному устройству Людмила Петрановская: «…Из этой тысячи детей в год, которая теперь ни к каким американским родителям не уедет, доживут до 18 далеко не все. А до 30 мало кто. Зато изнасилованы или сексуально использованы в учреждениях будут процентов 60. Избиты, макнуты головой в унитаз или лицом в описанную постель, мыты очень горячей или ледяной водой, накормлены через рвотные спазмы — 80. Унижены, оскорблены, лишены контактов с родными, свободы перемещения, нормального образования, нормального детства — 100.
Я знаю, о чем говорю. Потому что дети, попавшие в семьи, потом вспоминают и рассказывают. А их приемные родители рассказывают мне. А еще выпускники рассказывают. Сотни, тысячи рассказов. Некоторые даже идут в прокуратуру. Максимум, чего удается добиться — тихое увольнение «по собственному» уж очень зарвавшейся воспитательницы. А если насилие идет со стороны старших воспитанников — а это в основном так, то и вообще никто не идет, а что с ними сделаешь, если сами они — такие же несчастные, никому не нужные в свое время тоже изнасилованные дети? Опять в психушку? Они там уже были».
Ей вторит журналистка Светлана Сорокина, сама воспитывающая ребенка из детского дома (она же первой поставила подпись под петицией, призывающей не принимать поправку): «Они (американцы. — Ред.) усыновлять не перестанут, будут больше брать детей из Казахстана, Украины, Китая... А наши пускай живут в детских домах и интернатах, потому что от депутатского патриотизма число отечественных усыновителей ни фига не увеличивается, а детей-инвалидов, братьев-сестер, детей-подростков и вовсе практически не берут».
На самом деле достаточно прочесть то, что пишет в своем блоге директор фонда «Подари жизнь» Екатерина Чистякова. Один ее рассказ о тяжелобольном ребенке, усыновленном американцами, должен был бы, по идее, остановить тех, кто собирается запрещать усыновление — если бы они прислушивались не к указке сверху, а к голосу разума.
О каком языке можно говорить, если с этими детьми, может быть, никто вообще не разговаривает? О каких традициях, о какой культуре речь? О традициях обращения с «убогими»?
В сущности, идея запретить усыновление российских детей гражданам США похожа на ряд других решений, принятых в последнее время формально в пику коварной загранице, а на деле ударяющих по собственным гражданам. Так, комментируя решение о закрытии офиса Агентства США по международному развитию (USAID), официальный представитель МИД Александр Лукашевич заметил, в частности, что «российское… гражданское общество стало вполне зрелым и не нуждается во ''внешнем руководстве''». Так и с усыновлением — мы, мол, сами способны содержать себя и своих детей. Как заявил в разговоре с «Ведомостями» некий кремлевский чиновник, социальная политика в последнее время улучшается, а должна стать еще лучше, чтобы россияне не отказывались от своих детей и охотнее шли на усыновление. Это замечание не выдерживает никакой критики: сначала надо было бы действительно улучшить социальную политику, а потом уже вводить запреты. Но речь ведь, как мы понимаем, совсем не о социальной политике.
Между тем, еще 17 декабря начали звучать мнения о том, что поправку эту Дума не примет. Мол, это отвлекающий маневр, чтобы под шумок протащить другую поправку — о приостановлении деятельности НКО, занимающихся политической деятельностью на американские деньги (разумеется, это еще один удар по российским гражданам). Косвенные подтверждения появились довольно быстро: сначала идею о запрете американского усыновления раскритиковал министр образования Дмитрий Ливанов, а потом и министр иностранных дел Сергей Лавров. И если Ливанова, позволившего себе замечание в «Твиттере», еще можно обвинить в профнепригодности, как сделала заместитель председателя Комитета Думы по вопросам семьи, женщин и детей Ольга Баталина, то против заявления Лаврова, сделанного во всеуслышание, выступать трудно.
Допустим, эту поправку действительно не примут. Однако ни депутатам Екатерине Лаховой и Елене Афанасьевой, внесшим поправку в профильный комитет, ни всем тем, кто уже успел выразить поддержку их начинанию, отмазаться от того, что они учинили, уже не удастся.
Спору нет, многие другие свежие идеи российской власти, лишающие российских граждан возможности бороться за свои права (как, например, упомянутая выше поправка об НКО), тоже вызывают негодование и требуют вмешательства всех неравнодушных людей. И все же поправка о запрете на усыновление — явление в своем роде исключительное, поскольку касается, пожалуй, самой бесправной части населения России. Лишать сирот-инвалидов шанса на выживание под видом заботы о них же — верх цинизма и лицемерия. Но, конечно, нас не должны обманывать цинизм и лицемерие тех, кто теперь, возможно, будет отчитывать зарвавшихся депутатов и рассуждать в том же духе, в каком рассуждал Путин во время «Прямой линии».