Вокруг России
И опять о внешней политике…
29 МАЯ 2013 г. ЛИЛИЯ ШЕВЦОВА
Дискуссия о внешней политике, начатая «Еженедельным журналом», на самом деле — разговор о Путине, о политике, о государстве. Просто речь идет об осуществлении власти через международные механизмы. А так как внешняя политика стала для Кремля одним из важнейших средств самосохранения, то эта дискуссия давно назрела. Мы только начинаем разговор, и факт осуществления системных задач власти через внешнюю политику еще не всеми признается (см. также дискуссию о внешней политике и ее взаимосвязи с внутренними процессами, организованную фондом «Либеральная миссия»). Но то, что мы спорим о том, о чем спорить у нас не принято, является признаком возможного, хотя еще не очевидного, сдвига.
А теперь позволю себе поразмышлять о том, что продемонстрировала наша дискуссия. Прошу терпения, ибо есть вещи, в которых нужно разобраться.
При оценке внутриполитических тенденций не только в среде либералов-западников, но и на широком независимом (отчасти и зависимом) российском политическом поле уже достигнуто единодушие относительно самодержавия и необходимости из него выходить. Споры идут о субъекте перемен, о том, какова их очередность и масштаб. Как свидетельствует наша дискуссия, среди экспертов, которые говорят о внешней политике и которых можно отнести к западникам, нет единства по главному вопросу: куда России двигаться, стоит ли вообще куда-то двигаться и нужно ли поднимать проблему вектора, т.е. нормативно-цивилизационного развития.
Одни — их пока единицы — подчеркивают ценностное измерение во внешней политике, рассматривая государственные интересы в контексте этого измерения.
Другие предпочитают уходить от акцентирования стандартов, ограничивая себя анализом поведения государств на мировой арене, игнорируя тип этих государств и принципы, на которых строятся. Конечно, следить за бурлящим Ближним Востоком, считать боеголовки, спорить о Евразийском Союзе и выяснять отношения с Америкой либо с Китаем — увлекательное интеллектуальное упражнение. И безопасное тоже! Но как это упражнение помогает понять траекторию России и цели, которые российская власть осуществляет через участие в международных отношениях? Между тем, если тебя не интересует цивилизационный вектор России, ты вольно или невольно оказываешься защитником цивилизационного болота, в котором она оказалась. Даже если коллеги выступают за модернизацию России, но при этом отрицают либерально-демократические стандарты во внешней политике либо подчиняют эти стандарты интересам власти, они тем самым становятся сторонниками статус-кво, т.е. сохранения нынешней системы. Ведь как можно ее изменить, одобряя ее механизм общения с миром? Тем более когда самодержавие все активнее использует внешние механизмы для поддержания жизни.
Вот основные аргументы, которые работают на российское статус-кво: поддержка тезиса о «деидеологизации» внешней политики, отрицательное отношение к вопросу влияния Запада на Россию, акцент исключительно на сотрудничество России с Западом за счет игнорирования его последствий для внутреннего развития.
Давайте рассмотрим аргументы коллег по тем вопросам, которые являются индикатором их отношения к ценностному измерению, а следовательно, к вопросу, куда двигаться России.
Ценности как реликт «холодной войны»
Начнем с взаимосвязи ценностей и интересов. Согласна с Федором Лукьяновым, который говорит о «неразрывной» связи этих понятий. «Ценностный багаж определяет то, как воспринимаются интересы», а формулирование интересов — это «осмысление происходящего вокруг, исходя из культурно-идеологических представлений», — пишет Ф.Л. Но в таком случае непонятен дальнейший ход размышлений, когда он делает вывод: « Современные дискуссии о ценностях и интересах отражают тот факт, что очень многие до сих пор находятся под обаянием «холодной войны». Значит ли это, что все попытки говорить о ценностях во внешней политике являются возвращением в эпоху «холодной войны»? Но что тогда определяет интересы и их «осмысление», если отказаться от принципов?
Ф.Л. верно подметил, что «идеология перестала служить критерием устройства мира». Но хорошо это или плохо? Следующее высказывание можно считать авторской позицией: «Повсеместное распространение демократических процедур продемонстрировало, что в обществах другой культуры или уровня развития их наполнение может быть совершенно иным». Но насколько тезис о «повсеместном распространении демократических процедур» касается путинской России? А может быть, «иное наполнение» демократических процедур как раз и заставляет говорить о стандартах?
Вышеприведенная позиция не оригинальна. Она отражена в официальной внешнеполитической доктрине РФ. Сергей Лавров также неустанно говорит об «освобождении от идеологических шор прошлого» и отказа от идеологии, «не отвечающей реалиям 21 века». Правда, Лаврову надо отдать должное, он все же понимает, что полностью отказаться от идеологии нельзя. И потому он предлагает возвратиться к «наработанным тысячелетиями традиционным ценностям» и отказаться от «абсолютизации индивидуальных прав и свобод» (кстати, непонятно, а что означает их «релятивизация»?). На практике и «деидологизация», и возврат к «традиционным ценностям» являются обоснованием политики, которая отвергает западные ценности. А какие другие ценности «абсолютизируют» права и свободы?! Более того, «деодеологизация» оказывается новым «идеологизмом», ибо облегчает возврат к «традиционным ценностям». Каким, думаю, объяснять не нужно.
Продолжение следует..