4 ИЮЛЯ 2011 г.
И манифестация сторонников казачьей церкви, отдельной от "господствующей" РПЦ, и ответное заявление епископа РПЦ Кирилла, если можно так выразиться, абсолютно "хрестоматийны", вписываются в до боли знакомую парадигму. Каждый выпускник средней школы знает, что казачество исторически формировалось из вольных и беглых людей, селившихся по рубежам русского государства в стремлении избежать закабаления и прессинга набиравшей обороты государственной машины эпохи монархического абсолютизма. Неудивительно, что именно казачество составляло социальную основу, было ключевым ферментом народных восстаний и крестьянских войн в России XVII-XVIII веков, проходивших, между прочим, под лозунгами старой веры, восстановление которой было одним из требований последователей Степана Разина и Емельяна Пугачева. Именно вчерашние разинские казаки, после разгрома восстания нашедшие прибежище в Соловецком монастыре, обеспечили его защиту и в течение восьми лет держали оборону против царских войск, пытавшихся силой навязать соловчанам церковную реформу патриарха Никона. Во многих казацких регионах — на Дону и в Поволжье, на Урале и в Сибири — было широко распространено староверие, и это неслучайно, ибо протестный потенциал старообрядчества, направленный против религиозного насилия "господствующей" никонианской церкви и освящаемых ею новых государственных порядков, прекрасно соответствовал свободолюбию казачества.