В обществе

Город как олигарх. Часть I

7 НОЯБРЯ 2005 г. ДМИТРИЙ ОРЕШКИН

На неделе агентство Moody's в очередной раз объявило о повышении кредитных рейтингов Москвы и Питера. Прогноз – стабильный. Если вспомнить, что за 2004 Москва произвела валового продукта на 100 млрд долларов, собрав в свой бюджет за счет налогов около 17 миллиардов, становится ясно, что город в качестве профит-центра готов дать фору нефтегазовым полям Сибири.

Как же так? Ведь не сеет, не пашет, живет, сволочь, нетрудовыми доходами… Несправедливо. «Ты москвич?» – спрашивал трудовой народ у чванливых столичных жителей в советскую эпоху. И, получив утвердительный ответ, добавлял: «А где же твои колеса?» Сегодня шутка устарела — столичные жители пересели на иномарки, — но продолжают по-прежнему раздражать провинцию.

«Боже милостивый, — пишет «деревенщик» Василий Белов («Слово к Москве»), — почему Москва так безжалостна, так жестока к тем людям, которые кормят ее и поят, обувают и одевают, защищают от врагов и захватчиков?.. Мои пожилые соседки, которые день и ночь трудятся не покладая рук, не знают, куда деть молоко… А вы, дорогие москвичи, едите новозеландское масло и финский творог…» И в конце патриотичный вывод: «Долги города русскому крестьянству достигли астрономических цифр!»
Оскорбленное нравственное чувство оказывает странное воздействие на мозг писателя. Каким образом город ухитрился накопить астрономические цифры долгов перед селом, если он эгоистично не берет его продукцию? Видимо, долг совести. Тогда понятны и космические масштабы.

Вопрос серьезней, чем кажется. Ну да, раздвоение сознания. Ну да, шизофрения. Если бы в одной писательской голове, то и говорить нечего: считай, норма. Однако феномен очень широко распространен и явно имеет социальную природу. Общественное сознание смотрит на реальность, как известное сельскохозяйственное животное на новые ворота и совершает мучительный выбор: то ли реальность неправильная, то ли мои представления о ней. Само собой, выбор часто делается не в пользу реальности.

То есть Москва процветает неправильно. Беззаконно. Несправедливо. Антинаучно. Подобно раковой опухоли на здоровом теле. За счет мировой закулисы и врагов русского народа. А как же иначе? Иначе вся моя вера летит к черту, и какой же я тогда капитан-исправник!

Это и есть ментальный раскол. Признать реальность Москвы или отбросить ее как морок, мираж, вражескую пропаганду? Примерно так поступили в свое время красные кхмеры. Опираясь на лозунг Мао «Деревни окружают город», они разметали столицу Пномпень и истребили ее население. Оставляя в стороне моральные аспекты (зарублено свыше миллиона человек), в чисто функциональном смысле страна после этого замечательного эксперимента осталась без центра управления, обучения, культурной и научной жизни, медицинского обслуживания и пр. Победивший в битве за справедливость красный кхмер, если у него заболела жена или сын захотел получить образование, оказался вынужден решать эти проблемы с помощью деревенского колдуна. Или цитатника Мао. Что, в конечном счете, отбросило Кампучию не на десятки, а на сотни лет в прошлое.

В этом варварство материализма. Столица как социально-географический феномен действительно втягивает в себя безумные индустриальные, людские, пищевые ресурсы. А что она производит взамен — услуги? Деньги? Идеи? Кадры? Ценные указания? Как на грех, все какое-то не очень материальное. Выходит, налицо неравноценный обмен, несправедливость и, прямо сказать, эксплуатация.

И здесь очень кстати подворачивается Маркс с его простой идеей для простых людей: философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его! Как изменить? А на основе очевидных представлений о справедливости. То есть эксплуататоров перебить, равенство учредить. Переводя на географический язык — стереть грань между городом и деревней. Милое дело!

И ведь сработало. Но только там, где идеологией удалось напрочь заслонить реальность. Потому что в реальности всюду в мире растут города. И чем они быстрее растут, чем сильнее богатеют, тем лучше живется и всем прочим гражданам. Всюду они втягивают в себя ресурсы, производя взамен нечто все более эфемерное. Подумаешь, деньги! Раскрашенная бумага. Подумаешь, образование! У нас каждая кухарка научится управлять государством. Подумаешь, менеджмент! Пролетарий, получив завод в свои руки, справится не хуже!

Просто есть справедливость симметричная, а есть – асимметричная. Настоящая реальность – асимметрична. А вымышленная, в упрощенной и адаптированной для люмпен-пролетариата форме, – всегда подчеркнуто симметрична. Потому что дураку непонятна разница между ним и умным человеком, и успехи последнего кажутся ему несправедливыми. А умному – понятна. И он лучше других знает, чем платит за то, что снаружи выглядит как успех.

Марксизм, как верно подметил Сталин в беседе с редактором своей биографии В. Мочаловым в 1946 г., – есть религия рабочего класса. Религия, претендующая на звание материалистической и научной, но на самом деле факты реальности легко приносящая в жертву идейной догме. Город – один из таких фактов. Как социальное явление, он самым откровенным образом показывает, что окружающее пространство («объект эксплуатации») нуждается в нематериальных ценностях, которые город производит, по крайней мере, не меньше, чем сам «эксплуататор» нуждается в твороге и добрых советах от Василия Белова.

Иначе бы городов на лике земли не было. А они – есть. Более того, именно они содержат многочисленных «поильцев и кормильцев», взыскующих социальной справедливости. Уж где-где, а в СССР сельское хозяйство всегда было дотационным и держалось за счет прямой подпитки из города — либо деньгами, либо демпинговой соляркой, комбикормом, студентами в качестве рабочих рук. Кому, как не Василию Белову это знать.

Ведь и книги г-на Белова издаются не в пасторальной сельской тишине, а на городских полиграфических комбинатах. И раскупаются тоже в основном горожанами. Равно как и газета «Завтра», где он публикуется. Да и вообще книжное и газетное дело без города немыслимо. Не только в смысле материального производства бумаги и типографской краски, но, прежде всего, в смысле воспроизводства нематериальной интеллектуальной среды. Именно в городе (в глобальном смысле слова) рождаются и реализуются прогрессивные технологии. Например, майкрософтовские, на основе которых наши ревнители социальной справедливости создают патриотические сайты и верстают газеты, полные инвектив в адрес глобалистов и прочих врагов отечественной идентичности.

В эпоху, когда экономика все более становится нематериальной, сервисной и информационной, грубость и хамское унижение реальности до уровня материалистических представлений о том, как «оно должно быть устроено», становятся не только социально опасными, но и откровенно смешными. Вы-то откуда знаете, как оно должно быть? Кто напел г-ну Белову, что именно он — носитель русской идентичности и имеет право от ее имени вещать? Почему не мы здесь – в интернациональной, космополитической и конкурентоспособной Москве? Только потому, что у него лапти под лавкой лежат и лампадка перед иконой теплится?

Если Россия хочет быть конкурентоспособной в современном мире, она вынуждена ставить на города. Ставить на лидеров. На тех, кто берет на себя ответственность, рискует, ошибается и успевает исправить ошибку прежде, чем догонят конкуренты. Город — это место, где туже стиснуто социальное пространство и теснее сжато социальное время. Где за один день человек получает больше данных, совершает больше встреч, тратит и получает больше денег и принимает больше решений. Уже только за счет этой интенсивности, тесноты и спешки, которая всех нас так утомляет и раздражает, он, трижды проклятый и москвичами, и, тем паче, «гостями столицы», оказывается таким изворотливым, продуктивным и — богатым.

И не странно ли, что именно в нем, так явно перенаселенном, находятся все новые и новые рабочие места, новые профессии, новые способы производства, новые услуги, новые идеи и новые деньги? И ведь находятся. И люди едут и едут. Проблемы возникают. Проблемы решаются…
Город тянет за собой страну. Он придумывает для нее новые решения. Он – мозг, окно в будущее. За это ему страна, грубо говоря, и платит.