В регионах

Прямая речь

11 СЕНТЯБРЯ 2013 г.

Наталья Мавлевич, переводчик, доцент Литературного института, член УИК с правом решающего голоса:

Я уже второй раз ходила по адресам, первый раз это было на президентских выборах. Сейчас были призывы об отмене результатов надомного голосования. Если я правильно понимаю, это невозможно физически, потому что отдельных результатов надомного голосования нет — по закону бюллетени, заполненные в ходе надомного голосования, вынимаются, а потом считаются вместе с бюллетенями из основных урн.  Но закон построен как гарантия права каждого на участие в голосовании, в том числе тех людей, которые не могут сами добраться до участка. Предусмотрено, что они обратятся в участковую комиссию — именно участковую! — чтобы им принесли урну для надомного голосования. Обратиться можно устно, попросить родственника, соседа или соцработника, а можно обратиться письменно. Это должно быть занесено в специальный реестр. Но в итоге социальных работников, которые никакого отношения к избирательной системе, управа или их начальство обязывает обеспечить голосование своих старых подопечных вне зависимости от того, хотят они или не хотят, могут они или не могут голосовать. В этот раз было еще хлеще, чем в прошлый: например, в список был занесен человек, лежащий в коме, и заявление подписано будто бы им. Кроме того, у нас не соцработник подает список тех, кто ее попросил, а ей начальство выдало список всех ее подопечных. Дальше наблюдателям и даже более опытным людям показывают реестр тех, кто обратился с просьбой о надомном голосовании и говорят, что все заявления принесли из территориальной избирательной комиссии, куда их принес сотрудник социальной службы. А территориальная избирательная комиссия не имеет к этому отношения и не должна иметь!

Если у соцработника спросить, уверен ли он, что подписи в заявлениях о надомном голосовании подлинные, и напомнить, что за неподлинную подпись можно и привлечь, то заявлений становится вдвое меньше. Потому что подписываются под заявлениями все, кому не лень.

По большей части эти старики и сами не возражают проголосовать. Но есть ведь большая разница между «не возражать» и «хотеть». И когда я вижу глубоко больную женщину, которой впихивают бюллетень, дают ей в руку карандаш… Это производит впечатление какого-то циничного надругательства над людьми. Я вообще не думала, что у нас такое количество беспомощных стариков, зависящих от соцработника. Мы приносим плакат с портретами кандидатов — дежурный ответ: «Не надо, я знаю, за кого НАДО голосовать». И юридически здесь ничего не докажешь.

Есть немало свидетельств того, какой напор выдержали в этот раз социальные работники. На нашем участке был наблюдатель от ЛДПР, который сказал, что у него есть свидетельство от соцработника, что они получили задание обеспечить, чтобы все проголосовали, и талдычить, чтобы голосовали за Собянина. Были, конечно, и подарки, которые присылались, в основном, через советы ветеранов, — нельзя же сказать, что эти подарки незаконны.

Сейчас я хочу объединить жалобы и акт, составленный людьми, которые видели три вопиющих случая, когда подпись была явно подделана. Должна пройти прокурорская проверка.

На прошлых выборах было ощущение, что наблюдатели и члены комиссии находятся по разные стороны линии фронта и как будто говорят друг другу: «А вот мы вам сейчас покажем!» Сейчас этого ощущения не было, стороны сблизились. Процедура стала более открытой. И когда люди сидят сутки вместе и взаимодействуют, они начинают иначе относиться друг к другу, стереотипы, которые существуют с обеих сторон, уходят.