Вокруг России
Прямая речь
24 НОЯБРЯ 2013 г.
Владимир Дворкин, генерал-майор в отставке, бывший начальник 4-го ЦНИИ Министерства обороны:
Это соглашение необходимо рассматривать как первый шаг на пути окончательного решения иранского ядерного кризиса. На данный момент достижения можно считать достаточно существенными, поскольку Иран согласился ограничить обогащение урана на нынешнем этапе, а на первое время вообще его прекратить и отдать весь уран, уже обогащённый до 20%. Это во-первых. Во-вторых, расширятся возможности инспектирования ядерных объектов. Но здесь проблема в том, что именно будет отнесено к иранской ядерной инфраструктуре, для того чтобы инспекторы МАГАТЭ смогли её контролировать. Поскольку пока нет никаких сведений о том, что Иран ратифицирует дополнительный протокол 1997 года договора о нераспространении, а именно это соглашение позволяет контролировать незаявленные объекты. Это крайне важно, потому что деятельность по созданию ядерного оружия может проводиться очень во многих местах, исследовательских центрах, которые напрямую не связаны с ядерной инфраструктурой. В частности, до сих пор инспекторов не пускали на объект Парчин, где, по подозрению некоторых экспертов, проводились эксперименты со взрывными устройствами для ядерных зарядов.
Дальше всё будет зависеть от того, насколько это соглашение будет выполняться. Частичное снятие санкций, по-моему, незначительно. Насколько мне известно, всего лишь размораживаются иранские активы на ограниченную сумму, до 10 миллиардов долларов. Дальнейшее покажет, как Иран выполняет свою часть, как это будет воспринято парламентом и духовными лидерами, насколько они всё-таки будут пытаться реализовать свою оружейную программу. Чрезвычайно важно, конечно, то, что эти результаты достигнуты не благодаря резолюциям Совета безопасности ООН, который накладывал чрезвычайно мягкие санкции из-за сопротивления со стороны России и Китая любым жёстким действиям, а за счёт значительных более травмирующих мер, принятых ЕС и США.
Владимир Сажин, старший научный сотрудник института востоковедения РАН, профессор:
Иранской ядерной проблеме уже десять лет, и в течение этого времени с Ираном в разных форматах велись переговоры. Последние 7 лет — в рамках «шестёрки», то есть пяти постоянных членов Совета безопасности ООН плюс Германия, а второй формат — Иран-МАГАТЭ. Всё это время Иран активно наращивал свою ядерную инфраструктуру, что вызывало отрицательные эмоции у всей мировой общественности. Прежде всего — недовольство людьми, которые непосредственно занимаются программой. С 2006 года в рамках Совета безопасности ООН было принято шесть резолюций, осуждающих иранскую ядерную программу, и из них четыре содержали санкционные меры. Однако это не останавливало Иран на его пути к, как я считаю, появлению промышленной ядерной инфраструктуры, которая в потенциале, я подчёркиваю — в потенциале, могла бы быть основой для создания ядерного оружия. Такой была, и в какой-то степени остаётся цель Ирана.
В рамках Совета безопасности наиболее жёсткие санкции — это резолюция 19-29 2010 года, в которой было указано о невозможности поставлять в Иран тяжёлое вооружение и, конечно, любое оборудование и технологии, имеющие отношение к ядерной программе. Но наиболее чувствительными для этой страны стали санкции США и Евросоюза, которые были введены в прошлом 2012 году. Их целый список, но наиболее мощные идут по трём направлениям. Во-первых, нефтяные санкции в отношении закупок нефти у Ирана. Во-вторых, банковские санкции, то есть исключение Ирана из мировой банковской системы SWIFT, в результате чего он неспособен в полной мере осуществлять различные банковские операции с другими странами. И третье направление — против страхования транспортных средств Ирана в международных связях, имеется в виду прежде всего страхование нефтяных танкеров и другого транспорта такого назначения.
Эти действия очень сильно ударили по стране. Наблюдается и падение экономики, и падение жизненного уровня, сопутствующее этому недовольство населения. Конечно, Иран не Северная Корея, это мощная ближневосточная держава с большим запасом прочности, но всё равно в совокупности санкции имели очень большой эффект. Я скажу только о таком моменте: Иран каждый год недополучает около 40-50 миллиардов долларов, если считать все ежедневные трудности в отношении экспорта нефти. Поставки сократились в два раза, соответственно в два раза сократилась нефтедобыча и производство, что, в свою очередь, привело к закрытию многих предприятий в стране, росту безработицы и так далее. Это очень обеспокоило руководство страны.
Если кто не знает, главой Ирана, который решает все проблемы, является верховный лидер. Он и духовный, религиозный лидер, он же глава государства и он же верховный главнокомандующий. Сейчас эту должность занимает аятолла Хаменеи. Он всегда был негативно настроен по отношению к Западу и настаивал на продолжении «исламской революции» по всему миру. Но эти санкции немного охладили головы наиболее радикальный части его окружения, благодаря чему в высшем руководстве Ирана стали доминировать идеи, что нужно как-то решать вопрос, чтобы не погубить исламский режим совсем. В результате в июне этого года президентом стал Хасан Роухани, по иранским меркам, довольно либеральный деятель, реформатор. Выборы были достаточно открытые, демократические, и больше половины избирателей проголосовало именно за Роухани. То есть, как вы понимаете, населению надоела жуткая исламизация и конфронтация со всем миром. Но, я ещё раз подчёркиваю, без воли верховного лидера, Роухани президентом не стал бы никогда. Здесь соединилось желание большей части избирателей и необходимость для верхушки сохранить имеющиеся устои. Надо сказать, что президент в Иране — это второе лицо, он является как бы премьер-министром, формирует правительство и занимается текущей политикой, возглавляет исполнительную власть. А над ним стоит духовный лидер аятолла Хаменеи.
Так сложилась нынешняя ситуация: Роухани и его правительство, относительно, в масштабах Ирана, либерально-реформаторское, большинство членов которого заканчивали университеты на Западе, в США. Надо сказать, что многие из них работали в разных должностях ещё в правительствах президентов Рафсанджани и Хатами, тоже довольно реформистских, которые были до предыдущего президента Ахмадинежада, остававшегося в должности восемь лет. Моё личное мнение, что всё это вызвано исключительно экономическими санкциями, исключительно угрозами для правящей верхушки потерять бразды правления, а то, возможно, и привести к падению нынешнего режима.
Поэтому уже после начала президентского срока Роухани изменился и состав переговорщиков, и сам дух переговоров, и Иран пошёл на определённые компромиссы. Вообще компромиссы были с обеих сторон. Насколько я знаю, в соответствии с достигнутой договорённостью, которой ещё предстоит быть официально подписанной в торжественной обстановке, Иран должен прекратить обогащение урана до 20%, те запасы 20-процентного урана, которые уж есть, около 200 кг, должны быть дезактивированы, мощности по обогащению сокращены до 3,5%. То есть Иран обязуется не ставить новые центрифуги, занимающиеся обогащением, и притормозить это обогащение до 3,5-5%. Кроме того, Иран должен открыть для ежедневного, подчёркиваю, ежедневного контроля МАГАТЭ два главных ядерных объекта страны, Натанз и Фордо, которые, собственно, и являются заводами по обогащению. Это то, что можно сказать про урановую программу. Есть ещё плутониевая, а именно, реактор на тяжёлой воде в городе Араке. Он должен быть введён в строй в будущем году и способен производить до 9 кг оружейного плутония, из которого можно произвести одну ядерную бомбу. Известно, что атомное оружие можно изготовить из обогащённого до 90% урана или из оружейного плутония. В соответствии с последними договорённостями, работы в Араке прекращаются и объект передаётся под международный контроль.
Надо учитывать, что сегодня было заключено временное, предварительное соглашение, и всё, о чём я говорил, должно совершиться в течение шести месяцев. После этого, если всё будет нормально, между Ираном и остальным миром будет заключён уже постоянный договор о ядерной программе. Но это — вопрос будущего, а сейчас нужно проконтролировать, что будет делать Иран в соответствии с соглашением. За эти полгода оппоненты Ирана должны смягчить некоторые санкции, прежде всего — по части сотрудничества в области нефтехимии, автомобилестроения, разрешить Ирану закупать драгоценные металлы и другие ценности, что важно для торговли, возможны поставки запчастей к самолётам гражданской авиации, это целый комплекс мер. Но основные санкции пока не снимаются. Всё будет зависеть от того, как будет вести себя Иран эти шесть месяцев.
С самого начала исламской революции в Иране, то есть с 1979 года, в Иране была выдвинута концепция «ходкефайи», то есть самообеспечения. И Иран, в общем, с одной стороны, почувствовал эффект от санкций, но с другой — он старался, насколько это возможно, заменить импортные товары производством внутри страны. Конечно, не всё получилось, но такой путь был, и концепция сохраняется. Безусловно, Иран обладает хорошим экономическим потенциалом. Во-первых, залежи газа и нефти, по которым он занимает 2-е и 4-е место в мире, что даёт большие возможности. Кроме того, Иран находится на перекрёстке торговых путей: Север-Юг, Запад-Восток, он является и страной Каспийского моря, и страной Персидского залива и, соответственно, Индийского океана. Поэтому возможности у него, конечно, значительные. Здесь ещё надо добавить, что почти 80-миллионный Иран в целом обладает хорошей интеллектуальной базой, образовательный уровень там достаточно высок. Достаточно большое количество студентов и людей имеющих высшее и тем более среднее образование. Во многих направлениях, например, в нанотехнологиях, он занимает одно из первых мест на Ближнем Востоке и вообще в Азии. Поэтому, конечно, потенциал есть. Но сами понимаете, что сейчас, в XXI веке, развивать экономику без связей с внешним миром, с мировым рынком невозможно. Но если будет решён иранский ядерный вопрос — перед Ираном откроются широчайшие возможности развития своей экономики.
Андрей Кожинов, военный эксперт, журналист (Тель-Авив):
Все министры, которые сегодня говорили на тему соглашения, начиная от министра стратегического планирования, ответственного за разведку, министра обороны и вплоть до министра финансов, все представители правящей коалиции Израиля высказывались резко отрицательно. Даже премьер-министр сказал, что это соглашение — не историческое достижение, а историческая ошибка, поскольку иранцы получают фактически полугодовую отсрочку в виде размораживания санкций. Основная сфера — петрохимия и экспорт нефти — фактически выводятся из-под ограничений. Понятное дело, что пока там небольшие суммы в общей сложности, но ясно, что все международные фирмы сразу же ринутся на этот рынок. А сам по себе факт того, что соглашение подписано, как бы даёт Ирану легитимацию для того, чтобы продолжать обогащать уран.
Там есть несколько технических моментов, из-за которых в Израиле говорят, что договор фактически не будет иметь силу. Первый такой момент — это то, что Иран сохраняет за собой возможность обогащать уран. Да, только до 3,5 %, но при известных навыках можно обогащать и до 20%, что Иран уже продемонстрировал. Впрочем, американцы и другие страны, которые подписали соглашение, говорят, что весь уран, который уже обогащён до 20%, Иран обязался «переформатировать» либо в 3,5%, либо переделать в топливо для реактора, сделав невозможным дальнейшее обогащение до оружейного уровня в 90%.
Второй аспект: Иран не разбирает ни одной центрифуги, все существующие заводы по обогащению продолжают действовать. Значит, захочет правительство Ирана — завтра они разорвут договор и снова начнут обогащать до 20% и выше.
Третий аспект: Иран не допустил инспекторов или кого-либо из международного сообщества на военную базу в Парчине. А по данным, в частности, израильской разведки, именно в Парчине производились работы по изготовлению ядерной боеголовки.
Однако в Израиле признают вполголоса, что, да, есть и положительные моменты: фактически полная заморозка проекта плутониевого реактора в Араке. Это в принципе достижение. Но при этом в правительственных кругах говорят, что самим этим соглашением Иран получает полную легитимацию.
Обратите внимание, сегодня госсекратрь США Керри и президент Обама говорили, что Иран по соглашению не имеет права обогащать уран, хотя это не прописано нигде. А президент Ирана Роухани сразу после подписания заявил, что «мы добились исторической победы, мы имеем право обогащать уран, у нас этого не забрали». То есть уже с самого начала интерпретация соглашения неоднозначна и проблематична.
Министр иностранных дел Франции сказал, что Иран имеет право на мирный атом. Это замечательно, но проблема в том, что разработка мирного атома может привести и к военной программе. В израильском правительстве базисно не верят в честность иранцев, просто не верят. Десятилетиями Иран обманывал разными путями любой режим санкций, МАГАТЭ, ООН, тихой сапой строились центрифуги, обогащался уран, что изменится сейчас? Иран пошёл на попятную только из-за жёсткого давления. Это не означает, что, как только санкции будут ослаблены, Иран не вернётся на путь создания атомного оружия. Мало того, в Израиле не верят, что Иран отказался от плана создания ядерной бомбы. Все такие заявления — это тактика, а не стратегия, стратегически курс тот же.
Это что касается заявлений политиков, есть ещё экспертные круги. Эксперты видят больше положительных сторон в этой договорённости, по причине закрытия плутониевого реактора в Араке, так как плутониевый реактор — более прямой путь для создания бомбы. И тот факт, что Иран фактически впервые пошёл на то, чтобы беспрепятственно запускать инспекторов МАГАТЭ практически на все объекты, это тоже очень серьёзный шаг. С точки зрения экспертов, иранцы ещё раз доказали, что их правительство мыслит достаточно разумно и под определённого рода давлением они действуют на рациональной основе. С одной стороны, им нужно кормить народ, с другой — им нужна ядерная бомба. И сейчас они сосредоточены на выполнении первой задачи: кормить народ и максимально снимать экономическую блокаду.
Разведсообщество Израиля в ближайшие полгода будет заниматься тем, что попытается вскрыть любой иранский обман, уловки, отговорки и так далее. Есть подозрение, что через полгода Иран попытается избежать своих обязательств или дать другую интерпретацию соглашению, затягивать режим проверок, то есть предпринимать все те шаги, которые он предпринимал и ранее, но теперь у него будет легитимация, поскольку соглашение он подписал.
В общем, настрой не очень позитивный, но если смотреть на более широкую картину, Израиль остался почти что в одиночестве. Израиль и Саудовская Аравия, довольно странные союзники, требовали более жёсткого подхода к Ирану, и есть вся Европа, США, Россия и Китай, которые чрезвычайно довольны этим соглашением.
К чему это приведёт, насколько иранцы будут готовы действительно выполнять все пункты соглашения и работать над окончательным урегулированием вопроса — сложно предсказать. Через полгода они могут решить, что хотят ещё затянуть переговоры, кроме того, они ни разу не отказывались от идеи обогащать уран на своей территории. Они считают, что это их фундаментальное право. Но обогащение урана на территории государства означает, что там можно создать атомную бомбу в любой удобный момент.
Израиль настаивает на нескольких обязательных условиях. Первое — вывод центрифуг из Ирана. Даже не столько вывод, сколько разборка и закрытие заводов в Натанзе и Фордо, с тем чтобы обогащённый уран, уже имеющийся, несколько сот килограмм на уровне 20% и несколько тонн на уровне 3,5%, не мог быть обогащён до 90%. По сути Израиль хотел добиться абсолютной технологической невозможности для Ирана обогащать уран на своей территории. Закрытие всех подземных заводов, вывоз обогащённого урана за пределы территории страны. Израиль готов на то, чтобы другие государства поставляли Ирану готовое ядерное топливо для реактора, а отработанное топливо потом забирали. Было уже такое предложение, которое поддержала и Россия. Иранцы не пошли на это. Также Израиль требовал закрыть плутониевого реактора, и прекратить разработку всех баллистических ракет, способных нести ядерные боеголовки. Насколько это получится — непонятно.
Но Израиль вместе с тем прекрасно понимает, что, несмотря на все заявления про суверенное государство, имеющего право на самооборону — эту мантру всё время повторяют американцы, — сейчас трудно представить ситуацию в ближайшие полгода, когда Израилю придется действовать в одиночку, не имея веских доказательств против Ирана. Причём таких, в которые поверят и все страны «5+1».