В Кремле

Сотрудников спецслужб опять хотят наделить новыми полномочиями

16 ЯНВАРЯ 2014 г. АЛЕКСАНДР ЧЕРКАСОВ

Депутаты всех думских фракций во главе с председателем думского Комитета по безопасности и противодействию коррупции Ириной Яровой внесли пакет из трех законопроектов, направленных на ужесточение антитеррористического законодательства. Законы расширяют полномочия ФСБ, ограничивают возможность электронных платежей и, наконец, пытаются установить контроль над интернетом.

Все эти законы можно применять трояким образом. Первое — действительно для борьбы с терроризмом. Второе — для осуществления политического сыска, чего многие опасаются. И третье — в коррупционных целях, потому что любые неопределённо широкие полномочия дают возможность использовать их в личных целях.

Начнём с решения по поводу Интернета. Внесенные депутатами поправки предполагают обязать физических и юридических лиц полгода хранить информацию о действиях пользователей интернета. Речь идет не только о текстовых сообщениях, но и о передаче изображений и звуков. Эти данные будут, по замыслу депутатов, передаваться в Роскомнадзор. Даёт ли это дополнительные возможности для отлавливания террористов?

Представьте себе, что мы отслеживает, храним и анализируем трафик. Это даёт больше возможностей или создает больше трудностей? Анализировать весь имеющийся трафик, мягко говоря, непросто. Задача полицейского сыска, если у вас уже есть подозреваемый и вам нужно отслеживать его действия, такими средствами решается легко. А вот задача в огромном объёме разнообразного трафика отыскать контакты между террористами, которые вам неизвестны, решается гораздо хуже. При том что основная работа службы безопасности — информационно-аналитическая. Как будет анализироваться этот огромный трафик? Это будет делаться автоматически? Или, наоборот, избирательно, против заранее известных лиц? Понятно, что подобное решение заточено под политический сыск больше, чем под борьбу с терроризмом. Потому что проще искать то, что вы знаете, а не перебирать огромный объём данных.

В такого рода административных делах если какая-то структура создаётся и наделяется полномочиями, то что ей легче всего делать, то она и делает, и поскольку она уже существует — то вынуждена действовать. Вот, скажем, создали во всех субъектах Федерации центры по борьбе с экстремизмом, так они даже там, где нет экстремизма, вынуждены что-то делать. Например, раскрывать страшных «Антифа-Раш» в Нижнем Новгороде, создавать этой анархической организации программу, устав и членские билеты, что несколько нарушает их анархические традиции. А всё потому, что если институт есть, он не может не работать, и в этом, безусловно, есть опасность. Если орган наделяется какими-то полномочиями и обязанностями, то он вынужден как-то отчитываться, предъявлять, так сказать, деятельность.

Коррупционные возможности в данном случае актуальны ещё и потому, что все это затратные мероприятия. Если мы храним и анализируем такой объем данных, то на это выделяются очень большие деньги, а поддается контролю это даже меньше, чем борьба с неэлектронным терроризмом. Пока непонятно, о каких суммах идёт речь, но здесь точно будет больший простор для их нецелевого использования. С другой стороны, представьте себе провайдера, который, бедняга, должен будет теперь существенно больше средств тратить на выполнение всех этих безумных требований, а если требований больше, значит, в случае чего, с него можно больше запросить. То есть и здесь коррупционная угроза есть, и существенная.

Предложение ограничить суммы переводов при использовании платежных интернет-систем также вызывает вопросы: неужели исключены любые другие возможности передачи денег? Допустим, мы это ограничим — но ведь наличные деньги пока никто не запретил, хотя можно, конечно, приставить по полицейскому к каждому рублю. И вообще, коль скоро террористы ходят по тем же дорогам, что и мы, пользуются теми же телефонами, поездами и автобусами, то это всё можно запретить и поставить всюду по полицейскому. Вопрос, опять-таки, что здесь будет более достижимо: действия против заранее известных субъектов, то есть политический сыск, или поиск субъектов анонимных, борьба с терроризмом? Очевидно, что первое. И, опять-таки, сразу возникают разного рода коррупционные возможности.

Ну и, наконец, что касается увеличения ответственности. Основной рефлекс наших законотворцев вообще сводится к тому, чтобы повышать ответственность. Пособничество в совершении терактов предлагается наказывать лишением свободы на срок от восьми до 20 лет. Яровая уже говорила о том, что для смертников стоит ввести смертную казнь, и это была редкая по силе мысль. Всё остальное от этого мало отличается. У нас уже были предложения о введении коллективной ответственности, коллективного наказания. А кто будет определять, кто близок человеку, кто нет? Уже существует другая вполне людоедская норма — невыдача тел родственникам. Тонкость в том, что тела террористов не выдаются, а всех остальных — выдаются. И насколько я знаю, это вполне доходное занятие, когда в твоих полномочиях решать, кто из убитых террорист, а кто — нет, и в зависимости от этого выдавать или не выдавать тела.

Всё это в целом выглядит очень эффектно, но вопрос в том, насколько это всё эффективно? По-моему, законопроекты написаны под предлогом решения задачи, но точно не для её решения. Если считать, что они вызваны к жизни терактами в Волгограде, которые по смыслу очень похожи на теракты в Израиле в прошлом столетии, то надо вспомнить, что число терактов там сократилось с тех пор, как была запущена операция «Защитная стена». Это отнюдь не строительство стены между Израилем и Палестинскими территориями, а другое — массированная вербовка агентуры в террористической среде. Так что некто, выходящий, так сказать, «на дело», вскоре после выхода из дома становится объектом атаки. Дело не в расширении полномочий спецслужб, а в грамотной их работе в рамках существующих полномочий. В Израиле задача, похоже, была решена, судя по тому, что сейчас террористы используют ракеты, а не «живые бомбы». И решена без введения чрезвычайного положения, а все наши меры, если их в общем охарактеризовать, это совершенная чрезвычайщина, подчёркивающая, в первую очередь, нашу беспомощность.

Всё упирается в отсутствие общего стратегического видения. Когда его нет, каждый начинает решать свои мелочные задачи, стараться прикрыть свою задницу, перестраховаться, совершать нечто бессмысленное, позволяющее заполнить графу «Принятые меры». Вот что главное. Это проблема не кавказская, а общая. В любой системе можно что-то сделать, только если есть общее стратегическое видение у людей в разных точках этой системы, а когда его нет, когда активность реактивная, а не проективная, тогда беда.

Фото ИТАР-ТАСС/ Дмитрий Рогулин