В Кремле

Прямая речь

16 ЯНВАРЯ 2014 г.

Антон Носик, журналист, популярный блогер:

Такое впечатление, что депутаты просто не могут найти себе занятия, не знают, что бы им ещё такого выдумать. Причем это люди, далёкие от знания предмета и с абсолютно пещерным уровнем правосознания. Самое важное, что объединяет весь новый пакет мер — они все недоброкачественны как законы. Они подготовлены с непониманием того, как вообще функционирует законодательство в нормальной стране. Есть какие-то вещи, которые являются предметом законодательного регулирования, а есть какие-то вещи, которые являются предметом ведомственного регулирования. И это очень важный принцип. Потому что есть Конституции, есть законы, а есть то, что находится в рамках компетенции ведомств, и в нормальной ситуации это разграничено. Кто сколько должен хранить логи, по какой процедуре их надо предоставлять, кто и в каком виде должен их получать — это вопрос нормативных актов. Все операторы связи работают в рамках лицензии. В этой лицензии их обязанность выполнять требования Минсвязи и силовых структур уже прописана. Операторы уже должны выполнять распоряжения, которые профильное министерство может им направить, это всё уже есть. А сколько там, месяц, два или три, в каком формате —gif, docилиpdf,и на каком носителе — это всё не является предметом законодательного регулирования, это дело инструкций и ведомственных памяток. Депутаты просто ищут себе работу.

Ну или, например, у нас есть банковское лобби, которому мешают жить платёжные системы. Оно много лет ищет способы для их удушения в России, предыдущая идея заключалась в том, что все платёжные системы должны либо преобразоваться в банки, либо оформиться как небанковские кредитные организации. Сейчас в этом пакете хотят запретить интернет-платежи больше чем на тысячу рублей и больше чем на 15 тысяч в месяц. Это уже коммерческое, это пролоббированное, это соответствует интересам определённой группы частных бизнесов. А подаётся как борьба с терроризмом. В интересах банков, для того чтобы переместить значительную часть потребительских платежей из сферы платёжных систем в банковскую, то есть перераспределить из одного частного кармана в другой, используется жупел борьбы с терроризмом.

Есть простой вопрос: что, до того как в Думу прошли Яровая и Луговой, с терроризмом никто на свете не боролся? Россия — это первая страна, которой пришло в голову этим заняться? Почему нигде в мире такого бреда нет? Почему не приходит в голову израильским, американским спецслужбам ничего подобного продавить? Почему только у нас додумались до таких методов борьбы с терроризмом? Потому что у нас самые умные законодатели или потому что это на самом деле никакого отношения к борьбе с терроризмом не имеет?

Сергей Цыпляев, президент фонда «Республика»:

Естественно, когда происходят серьёзные события вроде террористических актов, органы власти пытаются продемонстрировать, что они предпринимают какие-то меры, показать, что всё под контролем. Достаточно спешное появление новых законов как раз свидетельствует о подобной тенденции.

Вторая вещь, которую можно сказать, глядя на документы: там есть попытка создать механизмы усиления возможностей силовых структур в борьбе с терроризмом, какие-то меры носят характер устрашения для тех, кто будет двигаться в сторону терроризма, заниматься финансированием, организацией, пропагандой, за это всё ужесточается ответственность. Но какие-то вещи требуют серьёзных разъяснений — а как это, собственно, связано с терроризмом? Например, ограничение использования всяких платёжных систем. Внося такие серьёзные ограничения, нужно документально объяснять, а в чём, собственно говоря, идея. Потому что мы уже помним, как однажды в связи с борьбой с терроризмом отменяли выборы губернаторов, но так никто и не смог объяснить, как одно с другим связано. И закончилось всё тем, что губернаторы избираются, назначаются, а терроризм остаётся, одно с другим никак не связано.

Возникает ощущение, что законы появляются на волне борьбы с терроризмом, но решают совершенно другие задачи, затрудняя любую гражданскую активность. Не знаю, но сомневаюсь, что террористы используют официальные каналы и платежи, когда им требуется перевести деньги, что деньги аккумулируются на счёте организации, а потом с него отправляются на закупку взрывного устройства или ещё чего-то. Вообще-то говоря, аргументируя подобные решения, надо приводить конкретные примеры того, где и как это работало и почему это надо ограничить, но этого не было сделано. Поэтому складывается ощущение, что идеи приходят по результатам избирательных кампаний, а не террористических актов.

Ещё одна проблема нашего законодательства — при решении какой-то локальной проблемы используются зонтичные определения. Не описывают конкретно, что нельзя делать вот это, вот это и вот это, а вводят некоторое общее определение, что всё это запрещено. Здесь такое зонтичное определение — «дестабилизация деятельности органов государственной власти». Вот кто бы понимал, что это значит? Похоже на «антисоветскую деятельность». И дальше уже под эту формулировку можно подводить почти всё, что угодно, любую критическую или оппозиционную активность. Любой критик действий власти оказывается пособником террористов. Эта формулировка абсолютно резиновая, и она требует детального разъяснения либо конкретного описания, а что мы, собственно, имеем в виду. Потому что слово «дестабилизация» каждый понимает по-своему, как «счастье».

У нас всегда есть ощущение, что общая программа борьбы с терроризмом, её силовая составляющая есть, но вряд ли обозначается публично. Там, конечно, многое находится под всевозможными грифами, но серьёзная часть, которая должна подвергаться анализу и общественному обсуждению — это политическая деятельность, призванная препятствовать появлению террористических ответов. Это элемент политической дискуссии — а почему? Каковы причины, источники терроризма и как с ними иметь дело? Каковы должны быть подходы? Вот этого мы не видим ни в каких публичных обсуждениях, и значит, должны говорить, что, да, обществу это не предъявлено. Надежда на то, что там лежит, запрятанная под грифами, какая-то глубокая мысль, очень слаба, и это, в любом случае, скорее всего силовая часть. А одними силовыми методами с терроризмом не разберёшься.

Из-за увеличения тюремных сроков какие-то люди, может быть, и могут принять для себя решение отойти в сторону. Бывают организаторы, которые сами предпочитают не встревать в эти дела, по существу выполняя роль такого центра всего процесса. Но в том, что касается конкретных исполнителей, тех, кто уже принял решение, такое запугивание почти никогда не работает. Потому что если человек решил, что он готов идти на смерть для зашиты тех позиций, идей, которые он считает важными, и это решение фанатическое, то такие меры не помогают. Нужно работать над тем, чтобы люди не приходили к таким решениям, не приходили в эти организации, а это совершенно другая деятельность, не связанная с силовой реакцией.

Фотография ИТАР-ТАСС