В обществе

Прямая речь

27 ЯНВАРЯ 2014 г.

Александр Каменский, декан исторического факультета Высшей школы экономики:

Не очень понятно, почему средства массовой информации так сильно возбудились по поводу этого назначения. В течение предыдущих лет двадцати совершенно никого не интересовало, кто заведует этой кафедрой и каковы научные заслуги этого человека. Я лично не знаком с работами Сергея Девятова, мои научные интересы далеки от проблематики, которой он занимается, так что я не в состоянии оценить, хороший он историк или плохой. Но не исключено, что он может быть неплохим специалистом, и с этой точки зрения то обстоятельство, что он одновременно с этим состоит на государственной службе в силовом ведомстве, ничего не меняет. Вообще, сам факт назначения человека, не учившегося на этой кафедре, — это не плохо и не хорошо. Например, в США вообще не принято брать на работу в университет тех, кто в нём защищался.

Тем не менее, само это назначение, безусловно, отражает ситуацию, существующую сегодня в нашей исторической науке. История России 20 века — очень сложная область знания, в которой, к сожалению, сегодня очень немного действительно серьёзных, видных учёных, которые за последние два десятилетия написали бы какие-нибудь принципиально важные труды. Кроме этого, исторический факультет МГУ — довольно консервативное учебное заведение, и в этом смысле назначение на должность заведующего кафедрой человека, чьи научные интересы связаны с историей спецслужб, вполне укладывается в политику этого факультета. Ничего удивительного и сенсационного в этом нет.

В целом там сохраняется система исторического образования, которая очень мало изменилась за последние несколько десятилетий. Это — традиционная модель исторического образования, у которой, безусловно, очень много своих достоинств, но которая не вполне соответствует структуре современной исторической науки и довольно сильно отличается от того, что представляет собой высшее историческое образование за рубежом, в ведущих мировых университетах.

Принципиальное отличие заключается в том, что сердцевину образовательной программы составляют два гигантских по объёму и времени, отведённом им в программе, курса: курс всемирной истории и курс российской истории. В случае с курсом всемирной истории предполагается, что студентам надо вложить знания обо всей истории человечества во всех регионах и во все эпохи. Эта модель возникла в России ещё в 19 веке, причём изначально она появилась потому что в России, в отличие от Германии, откуда была заимствована основа этой модели, не было учебников, по которым студенты могли бы учиться. Поэтому студентам просто начитывали столь большие курсы. Но объём информации в такого рода курсах в 19 века сильно вырос, кроме того, тогда вряд ли изучали историю Африки или Латинской Америки. Соответственно, сейчас программы разрастаются до объёмов, которых ни один студент усвоить не в состоянии. Кроме этого, в современном мире с компьютерными средствами информации и коммуникации просто нет необходимости начитывать такие большие курсы фактографического характера. В большинстве стран от подобного подхода уже давно отказались и исходят из того, что историков, прежде всего, нужно учить методу, работе с историческими источниками.

Анатолий Голубовский, журналист, искусствовед:

Честно признаюсь, я ничего не знаю про научную деятельность Сергея Девятова. Мне также мало что известно и про его деятельность в ФСО, потому что это довольно закрытая организация. Но совмещение этих двух должностей — завкафедры истории России XX века и, в сущности, ньюсмейкера в ФСО — очень характерно. Судя по всему, таким образом подаётся, как нынче принято говорить, сигнал: история XX века признаётся такой же закрытой для общественности темой, как и реальная деятельность ФСО. Мне кажется, что именно в этом заключается главный смысл этого назначения. И с точки зрения власти, это очень правильная идея.

Никита Петров, историк, общество «Мемориал»:

Проблема не в отдельных личностях. На сегодняшний день главная опасность состоит в том, что историческая наука превращается в идеологическую дисциплину, призванную обслуживать интересы государства, которое снова создаёт новые идеологические конструкты. Власть навязывает политический взгляд на историю, а российская историческая вузовская наука полностью провалилась, потому что оказалась не состоянии осмыслить советский период. XIX век, Средние века — тут всё более или менее остаётся вне каких-то идеологических оков и классического марксистского схематизма в понимании движущих сил истории. А вот именно история СССР и России в XX веке вызывает наибольшие споры, потому что вузовская наука не состояния дать ответы на вопросы: чем было советское общество, являлся ли СССР преступным государством? В навязываемом школам «стандарте» преподавания истории говорится об ошибках, но не о преступлениях, совершённых советским режимом. Это первое.

Второе — взглянем на полки книжных магазинов. Они завалены литературой, превозносящей Сталина и отрицающей советские преступления, литературой совершенно завиральной. И посмотрим, кто авторы. Журналисты, писатели, но не историки. И было хоть одно заявление от академических исторических институтов по этому поводу? Никто не анализирует даже то, что происходит прямо сейчас. Точно так же, как никто не замечает тех скандалов, которые происходили с учебниками, в том числе и с вузовскими, где преподносилась абсолютно недостоверная и неисторичная информация. Всё это будет происходить только потому, что продолжается вмешательство государства, которое не считает историю за науку, а видит в ней инструмент, призванный идеологически обслуживать власть. Это и есть самая большая проблема нашего общества.

Между тем явочным порядком новая идеология уже фактически сформировалась. С одной стороны, это некий пласт патерналистских представлений о роли государства, воинствующий изоляционизм и закрытость от мира, с другой — прославление прошлого, включая и советский период. Основа этой идеологии проста: власть всегда права и всегда действует в нужном направлении, и если среди народа есть какие-то жертвы, то это оправдано и необходимо в силу избранного страной «особого пути» развития. А дальше уже начинаются всякие игры с «духовными скрепами» и прочим. И это при том, что Конституция прямо запрещает существование в стране какой-либо навязываемой государственной идеологии. Но, вопреки Конституции, продолжаются разговоры о едином учебнике, его «важной воспитательной роли», а что это, как не идеология, внедрение некоего единственного монопольного взгляда на преподавание истории.