В Кремле

Прямая речь

11 ФЕВРАЛЯ 2014 г.

Сергей Цыпляев, президент фонда «Республика»:

Это довольно традиционная вещь. Мы всегда в кольце врагов, кругом злоумышленники, которые хотят нас завоевать и всё отобрать, поэтому надо сплотиться — «всё для фронта, всё для победы!». При этом невозможно даже думать о том, чтобы жить лучше, и невозможно высказывать какие-то сомнения в правильности поведения руководства страны. Любое выступление против, любая оппозиция воспринимаются как предательство. Страна — военный лагерь.

Второй момент — экономическая составляющая. Когда в экономике проблемы и их уже нельзя игнорировать, надо находить объяснения: все проблемы из-за того, что нам ставят палки в колёса, поэтому у нас всё так плохо развивается. Кто-то должен быть виноват, поэтому идут поиски виноватых.

Если же обратиться к истории, то теория сдерживания имела совершенно другой характер и другой смысл. Исходно, с самого старта, коммунистическая идеология была экспансионистской, с установкой на мировую революцию. Позже речь зашла о победном шествии социализма по миру, мир разделился на два лагеря, и Запад выработал компромиссный подход — зафиксировал статус-кво: уже есть союзники и сателлиты Советского Союза, но нужно делать всё, чтобы их распространение не шло дальше. Речь никогда не заходила о том, что нужно сделать всё, чтобы Россия, или СССР, никогда ни в чём не развивалась, такого понимания сдерживания никогда не было.

Мы и сейчас участвуем в некоторых механизмах сдерживания, например, в рамках Договора о нераспространении ядерного оружия. Мы делаем всё, чтобы этот механизм сохранялся. Но никому, кроме, может быть, Ирана, не придёт в голову заявлять, что мы это делаем для того, чтобы страны не развивались, оставались на отсталых позициях. Ровно наоборот: мы хотели бы, чтобы они развивались как мирные, процветающие неэкспансионистские страны, нам, как и всем остальным, выгодно, чтобы эти страны не представляли угрозы окружающему миру. В этом смысле мы, конечно, занимаемся сдерживанием, ровно так же, как и прочие государства. Так что я думаю, что эти заявления Путина носят чисто внутриполитический характер.

Какая-то конкуренция, безусловно, существует, её никто не отменял. Это конкуренция экономическая, конкуренция образа жизни, конкуренция, в каком-то смысле, культур, но я бы не переоценивал наши возможности в таком противостоянии. По существу, здесь мы занимаем очень слабые позиции, и очень немногие страны воспринимают нас как серьёзного оппонента. Чтобы это понять, достаточно пойти в магазин. Если вы занимаетесь в основном торговлей сырьём, то в чём ваша конкурентоспособность? По-прежнему существует мощный военный потенциал. Россия всё ещё военный гигант, но в экономике, не хочу сказать, карлик, но влияние страны тут пренебрежимо мало. Сейчас речи о конкуренции быть не может. Ещё один хороший показатель — в какую сторону уезжают умные люди. Вот и вся конкуренция.

Алексей Арбатов, политолог:

Сдерживание, если говорить не в смысле «ядерного сдерживания», а в военно-политическом, это понятие, родившиеся в начале холодной войны, в 50-е годы прошлого века. Оно предполагает глобальное противостояние расширению влияния другой державы. То есть, где бы ни началось расширение влияния этой страны, в любом регионе, нужно что-то ему противопоставить: военные базы, союзы, противостояние расширению альянсов. США начали проводить такую политику во время холодной войны, и тогда она господствовала. СССР, со своей стороны, проводил политику сдерживания в отношении США, руководствуясь теми же соображениями. Потом холодная война закончилась. Прошло 20 лет, и сейчас наши взаимоотношения, конечно, гораздо более сложные, чем были в тот период. В них есть и элемент сотрудничества, например, в борьбе с международным терроризмом, в урегулировании региональных и локальных конфликтов, как в случае с Сирией, противодействие распространению ядерного оружия, как в случае с Ираном, недавно заключено с ним соглашение. Но в то же время есть элемент и соперничества, и вопрос в том, что преобладает — сотрудничество или соперничество.

На сегодняшний день доминирует, безусловно, соперничество. Соединённые Штаты и Запад в целом на постсоветском пространстве стремятся не допустить расширения влияния России, что в полной мере сказывается сейчас на Украине. Почему? Потому что там есть конкуренция, сложившаяся уже довольно давно и укоренившаяся. Россия, которая пытается построить какую-то новую империю, либо в форме Советского Союза, либо в форме царской империи, либо в форме какого-то сочетания этих двух моделей, всегда будет закрытой и милитаристской, то есть она будет делать упор на военную мощь, а не на благосостояние народа, и этому надо всячески противодействовать. Этим они и руководствуются, и исходя из этого на постсоветском пространстве всячески мешают расширению влияния России.

Правильный этот подход или нет? До известной степени в нём есть определённое историческое зерно, и наши сторонники милитаризма и авторитарного строя, провозглашающие себя приверженцами традиционных ценностей, которые у нас не включают демократию или рыночную экономику, зато включают православие, самодержавие, народность, не скрывая, говорят о новом имперском проекте. Возьмите любого, кто выступает за традиционные ценности, он обязательно будет поддерживать возрождение Российской империи в том или ином варианте и географических границах. Поэтому известная доля истины в этой американской концепции действительно есть. И наши рьяные сторонники империи и традиционных ценностей своими действиями и заявлениями её всемерно поддерживают.

Но в то же время на Западе не обходится и без эксцессов. Например, не любые проекты и мероприятия России на постсоветском пространстве, направленные на интеграцию или экономическое сотрудничество, они автоматически реагируют как на расширение зоны влияния. Это просто синдром. Было же предложение в своё время совместной поддержки Украины. Но они от этого отказались, потому что решили, что идея такого рода узаконит особое положение России на Украине. Конечно, это глупость, и если бы её избежали, то сейчас не было бы такой дилеммы, что Украина либо с Европой, либо с нами.

Но при этом и Россия всегда, когда начинает вставать с колен, сразу возвращается к своим недавним традициям и видит свою миссию в том, чтобы противодействовать США. БРИКС, ОДКБ — всё это направлено против США. Стоит американцам с кем-либо поссориться, как эта страна немедленно становится нашим партнёром и другом. С одним-единственным исключением — «Аль-Каеда» и связанные с ней террористические группировки. Здесь Россия ведёт себя более последовательно, в то время как США до последнего момента поддерживали оппозицию Башару Асаду, несмотря на то, что «Аль-Каеда» играла в ней большую роль. Но в других случаях, конечно, Россия сама бросает вызов США, и они на него отвечают.

Посмотрите на нашу военную программу. Огромная программа, 23 триллиона, в которой всё — и ракеты, и авиация — направлены против США, причём открыто. Как американцы могут на это реагировать? Естественно, негативно. Пока что их реакция только на словах, потому что, во-первых, у них либеральный президент, Обама, а во-вторых — дефицит бюджета, вынуждающий сокращать военные расходы. Но через несколько лет это изменится. Придёт другой президент, из экономического кризиса они выходят уже сейчас, и реакция на вызовы, которые Россия им бросает, будет уже не только на словах, но и в конкретных действиях. Если Россия занимается улучшением своего экономического положения, повышением благосостояния граждан, строительством дорог, развитием медицины и образования, то такого рода усиление США не волнует, наоборот, они готовы этому способствовать, в 90-е годы они так и делали, экономически и интеллектуально. Но если Россия усиливает наращивание военной мощи, направленной открыто против США, или налаживая контакты и поставляя оружие странам, с которыми у США плохие отношения, то они на это отвечают соответственно.

В заключение хочу всё-таки сказать, что сейчас не холодная война. Нет биполярного противостояния Запад-Восток, мир гораздо более сложный. Есть Китай, есть новые региональные центры силы, и это заставляет нас, несмотря на всё взаимное недоверие, всё-таки сотрудничать. Например, Афганистан. Когда санкционированная Советом безопасности ООН операция в Афганистане началась, Россия участвовала в этом очень активно и сыграла гораздо большую роль в первоначальном успехе операции, чем любой из союзников США. Когда Россия помогла создать Северный альянс, обучила его, мы фактически проводили эту операцию совместно с США, хотя в ней и не участвовали наши войска, и это было очень важно для американцев. Также в будущем, думаю, мы тоже будем вынуждены сотрудничать, чтобы не допустить распада и образования зоны нестабильности после ухода американцев из Афганистана. Поэтому ситуация сейчас не такая однозначная, как была в годы холодной войны, но в силу политики обоих государств тенденции к сдерживанию определённо присутствуют. Этим пользуются третьи страны, такие как Китай, Индия, наши союзники на постсоветском пространстве, страны Третьего мира, которые пытаются доить двух коров и играют на наших противоречиях. А нам бы не стоило позволять, чтобы наши разногласия приводили к потерям.