В обществе

В обществе Прямая речь

18 ФЕВРАЛЯ 2014 г.

Николай Сванидзе, тележурналист:

В настоящий момент на «Эхо Москвы» идёт несомненная атака. Откуда именно она исходит, сказать сложно, но ясно, что из очень высоких властных кабинетов. Это совершенно очевидно сочетается с похожей атакой на «Дождь» и с очень значительной, агрессивной, ярко выражающейся государственной активностью в отношении независимых средств массовой информации и независимых журналистов, которых власть считает оппозиционными. Результат этой атаки пока непонятен, и я думаю, что потребуется весь опыт, связи и дипломатическое искусство Алексея Венедиктова, чтобы спасти радиостанцию в её нынешнем, столь необходимым для общества виде. Какие-то шансы, несомненно, есть всегда. И если рассуждать рационально, как власть делала до сих пор, нужно иметь какие-то клапаны для выхода пара. Затыкая эти клапаны, власть, несомненно, сужает собственное пространство для манёвра и, в общем, стратегически сокращает свою властную, политическую жизнь. Там есть люди, которые оценивают ситуацию именно рационально, которые способны её анализировать и понять, когда надо «вычищать поляну» полностью. Но нельзя исключать и того, что возобладают эмоции. Очень многое зависит от эмоционального состояния первого лица, от того, кто именно представляет ему положение дел, поэтому более-менее точно спрогнозировать результат здесь невозможно. Если говорить о противниках «Эха», то речь идёт, во-первых, о корпоративных интересах идеологического свойства, типа: «не нужна нам эта либеральная площадка, на которой собираются люди, копающие под нас». Но также здесь могут иметь место и какие-то личные, персональные мотивы, присутствующие у людей в высокой властный группировке. Скорее всего, речь идёт о сочетании этих мотивов.

Евгений Ясин, научный руководитель университета «Высшая школа экономики»:

Это — усиленное давление на прессу с целью ограничить свободу слова, и касается это не только «Эха Москвы». Непонятно ещё, во что выльется то, что там началось сейчас, когда был заменён генеральный директор, а это не тот человек, который определяет политику. Но есть много других фактов. Это и ситуация с «Дождем», и в каком-то смысле изменения в агентстве РИА «Новости», и ряд других признаков, которые говорят о том, что определённая группа, видимо, обрела дополнительное влияние, и на наши структуры, действующие в этой области, оказывается давление. Лично я, конечно, возражал, хотя у меня не больно много ресурсов для этого, но моё мнение — отрицательное. Ничего хорошего для нас во всех этих переменах я не вижу. Мне кажется, что это наступление началось после тех изменений, которые последовали за выборами 4 декабря. До сих пор власти ещё не считают ликвидированными последствия протестов, а, может быть, ещё и хотят усилить свои позиции, чтобы гарантировать, что в дальнейшем ситуация будет развиваться в том же направлении, в котором она развивалась до конца 2011 года. 

Дмитрий Орешкин, политолог:

Вообще-то отношения прессы и государства — это какой-то анахронизм. Есть одно, есть другое, только в советской или постсоветской среде государство имеет какую-то «свою» прессу. Кто оно такое, это государство? Это структура, которая призвана обеспечивать интересы налогоплательщиков, а оно выступает как некий медиа-менеджер. С какой радости? Мне трудно представить себе, чтобы государство пыталось подмять под себя прессу в Соединённых Штатах. Она может быть частная, она может быть какая угодно ещё, её можно регулировать судебными решениями, но не правительственными указами. А у нас это вроде как нормально, и более того — идёт борьба за то, чтобы пресса стала ещё более государственной.

Это абсолютно закономерно в рамках той советской культуры, которая сформирована за последние несколько поколений. Когда большевики пришли к власти, то к весне 1918 года, за полгода своего правления, они закрыли 470 с чем-то средств массовой информации за «злонамеренную клевету и распространение заведомо ложных измышлений». Это логично, потому что пресса формирует общественное мнение, и если прессы нет, то и общественного мнения тоже нет. Соответственно, воздействовать на неё нужно, если у тебя всё хуже идут дела в достижении заявленной тобой цели. В случае с большевиками, например, это вопрос улучшения качества жизни трудящихся. При массовом бардаке, развале и прочем, что происходило в 1918, 1919 и последующих годах, было понятно, что у партии не получается следовать своим собственным идеалам: равенства, братства, справедливости, повышения производительности труда. Всё было ровно наоборот — война, разброд, шатание, ухудшение производительности, резкое падение качества жизни населения. В таких условиях единственным выходом был контроль над прессой, над теми, кто может сказать: «вы обманываете». Отсюда и «философский пароход», отсюда преследование попов и церкви и, конечно, уничтожение свободной прессы и формирование своей, партийной.

Второй цикл состоялся в 1930 году, когда Сталин писал Молотову с Кавказа: «Уйми, наконец, мышиный визг печати», — о прессе, которая писала о постоянных провалах, неудачах, оттоке рабочих из города на село. Когда началась коллективизация, начался голод, партийная пресса стала это освещать. «Правда», «Экономическая жизнь», «Известия» — все эти органы он велел унять. Никакой независимой прессы уже не осталось после 18 года, а теперь стали закрывать уже свои, партийные издания. Были разогнаны редколлегии, через несколько лет кое-кого уже расстреляли, кто слишком много о себе стал понимать, например, Кольцова. Потому что, опять же, объективный провал в экономике, люди помирают, идёт коллективизация, Голодомор, города сидят на карточках и люди едят хлеб с опилками. Но чтобы это не стало общенациональным пониманием, прессу надо было убрать, и её убрали.

Аналогичный случай у нас. Постепенно ситуация ухудшается. Все говорят о том, что экономика шаркает килем по дну, рубли дешевеют, доллары убегают, инвестиции не приходят. На этом фоне единственное, что остаётся делать, это уходить от консолидации политической поддержки «коллективного Путина» вокруг позитивных факторов, как то: экономический рост, улучшение благосостояния, повышение самоуважения граждан, создание у них ощущения собственной значимости, появления у них возможности путешествовать по миру. В условиях, когда всё хорошо, есть позитивные механизмы, чтобы власть любили. Но эти позитивные механизмы предсказуемо и безнадёжно перестают работать, так как инвестиций нет и не будет, а монополизация экономики, как и было предсказано, подсадила нас на сырьевую иглу, и теперь, так или иначе, начинается ухудшение, потому что роста цен на энергоносители не ожидается, а альтернативы нет. При этом люди привыкли жить неплохо. Соответственно, наступает экономическое разочарование, разочарование безумной коррупцией, разочарование из-за низких стандартов всего, что должно делать государство со средой, начиная от экологии, строительства дорог, медицинского обслуживания, образования и заканчивая безопасностью. Власть делает это год от года всё хуже и хуже, и всё больше и больше накапливается раздражения разного рода вещами, типа, пробок, цен, ЖКХ, ментовского беспредела, взяточничества, плохого образования и медицины и так далее. На этом фоне государство может делать только одно — переходить от попыток консолидировать свою поддержку на позитивных стимулах к попытке консолидировать поддержку на негативных. То есть «если не мы — то вас сожрут», «если не мы — то придёт внешний враг и нас уничтожит», «если не мы — то Пятая Колонна изнутри развалит наше замечательное государство», а такое можно сделать, только если ты контролируешь информационные потоки. Чем хуже развивается ситуация, тем жёстче нужно контролировать информацию, чтобы создать в обществе иллюзию консолидации и того, что всё неплохо, но нужно ещё теснее сплотиться.


Все права на материалы, находящиеся на сайте ej.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на ej.ru обязательна.