Вокруг России
Прямая речь
7 МАРТА 2014 г.
Мария Липман, главный редактор журнала Pro et Conta, сотрудник московского бюро «Вашингтон Пост»:
Конкретные фамилии чиновников не разглашаются, а формулировка говорит о том, что будет отказано в визах тем, кто несёт ответственность за угрозу суверенитету и территориальной целостности Украины. Вообще вопрос Украины для Вашингтона не просто принципиальный — как сейчас говорят, это самый серьёзный кризис в международных отношениях со времён холодной войны, а по мнению некоторых, с 68-го года, с ввода войск в Чехословакию. То, что происходит, — чрезвычайно серьёзная и опасная ситуация, непосредственно касающаяся европейской безопасности.
Дальнейшие действия Запада могут быть различными. Европейцы так же рассматривают вопрос о санкциях, но там нет согласия ни с американцами, ни между отдельными европейскими странами, поскольку со стороны Европы меры выглядят совершенно не так, как со стороны США. У Европы гораздо больший объём экономических и деловых отношений с Россией, и именно этим объясняется то, что там больше колебаний. Как известно, против выступают британцы, был сфотографирован подтверждающий это документ, Германия также не разделяет позицию США. При этом теоретически санкции со стороны ЕС могли бы быть и более ощутимыми для России. Но российское руководство сегодня готово платить эту цену и на уступки не пойдёт, во всяком случае, перед угрозой санкций. Всё-таки речь идёт о том, что де-факто поставлена под контроль часть независимой страны, это касается всех. По этому вопросу уже трижды заседал Совет безопасности ООН. Вопрос европейской безопасности касается и США, поскольку это часть сферы ответственности НАТО. Просто торгово-экономические отношения между Россией и США менее существенны. Но со времени обострения экономического кризиса мы живём в ситуации, когда всё меняется постоянно, иногда — по несколько раз на дню, и делать прогнозы очень трудно.
Говоря о поддержке политики России, нельзя быть уверенным даже относительно Белоруссии и Казахстана. По крайней мере, белорусские источники сообщали, что Казахстану происходящее не понравилось. Дело в том, что в северных областях этой страны также есть русскоязычное население, и если его защита — резон для решения о введении войск, то руководство Казахстана это может беспокоить. Однозначно на белорусские источники полагаться нельзя, их нужно проверить, но пока что мы не слышали слов поддержки политики России в этом кризисе со стороны Астаны. Скорее всего, если бы поддержка Казахстана и Белоруссии имелась, об этом были бы широковещательные заявления, для России это важно. Но точно так же, как ни одна страна СНГ не признала независимость Абхазии и Осетии, так и тут они как минимум не торопятся, и по сути должны чувствовать себя неуютно.
Так что пока нет стран, которые поддержали бы Москву. Позиция Китая уклончива, вообще не в его стиле кого-либо громко осуждать, кроме своих непосредственных соседей, но о своей приверженности территориальной целостности Китай заявил, и это не удивительно, потому что у него у самого серьёзные проблемы с сепаратизмом и для Пекина поощрение подобных тенденциях на сегодняшний день — неприемлемая позиция.
Дмитрий Орешкин, политолог:
Санкции очень аккуратные и точные. Они касаются, что важно, не России в целом, а определённого круга властной элиты, которая, с точки зрения США, имеет прямое отношение к событиям на Украине. При этом, судя по всему, Владимир Путин в круг этих лиц не войдёт. Это значит, что Соединённые Штаты в лице Обамы пытаются, с одной стороны, продемонстрировать некоторую жёсткость, но при этом действуют очень осторожно. Причины этого вполне понятны: у них есть серьёзные, более крупные интересы, которые не позволяют «бить горшки». На первом месте тут даже не проблема покупки энергоресурсов, о которой так часто говорят, а такие вещи, как взаимодействие с Россией при выводе войск и вооружения из Афганистана через российскую территорию, в чём очень заинтересованы Штаты. Это дорогое удовольствие, и поддержка Москвы для них очень важна. Ещё важнее другой фактор: если чрезмерно жёстко ограничивать Россию, то она естественным образом приближается к Китаю. А тем же Соединённым Штатам совершенно неинтересно иметь в качестве серьёзного противовеса какой-то более оформленный союз России и Китая, однозначно направленный против Запада.
Поэтому Путин, наверное, точно взвесил ситуацию, решив, что на серьёзные конфликтные меры против него сейчас пойти не готовы. Дать однозначную оценку тут сложно. С одной стороны, можно проводить аналогии с 38-м годом, когда Британия пыталась решить проблему, удовлетворив интересы Гитлера в аннексии части Чехословакии и аншлюсе с Австрией. Англичане исходили из того, что мир приоритетнее жёсткого торможения Гитлера. Как известно, результат был плачевный. Но любое историческое сравнение всегда хромает. Сейчас тоже есть люди, требующие от тех же Соединённых Штатов более жёстких мер, а есть те, кто предпочитает эти меры реализовывать дозированно. Кто-то говорит, что этого недостаточно, российская официальная риторика подразумевает, что это избыточно, а как на самом деле — сказать трудно, потому что это оценочно и субъективно.
Запад всегда отличался прагматизмом, иногда доходящим до цинизма, в конце концов, они действуют, исходя из собственных интересов. В данный момент власти на Западе, который, кстати говоря, глубоко не однороден, в частности в отношении к России, исходят из простой логики: почему они должны жертвовать своими интересами, разгребая российские и украинские проблемы? У Европы и США хватает своих проблем, и им хотелось бы продолжать своё экономическое развитие, не нарушая его политическими конфликтами. Возможно, они выигрывают от этого прагматизма, а возможно, в долгосрочной перспективе, и проигрывают, потому что аппетиты у российских элит только разгораются в ответ на уступки. Найти оптимальный баланс жёсткости и мягкости теоретически невозможно — это определяется эмпирически. Сейчас они объявили санкции и посмотрят, что получится. Если не получится ничего — возможно, они будут вынуждены их как-то усугубить.
После грузинской эпопеи 2008 года первые лица на Западе о санкциях вообще не говорили, хотя Россия там также продемонстрировала неспособность выполнять свои собственные обязательства. Из шести пунктов, которые президент Медведев подписал с президентом Саркози, Россия два не выполнила. Во-первых, она не отвела войска на те позиции, где они стояли до конфликта. А во-вторых, вопреки обещаниям президента Медведева не принимать односторонних мер против Грузии, Россия признала независимость двух самопровозглашённых республик. Кончилось это тем, что Саркози перестал общаться с Россией, но ничего страшного не произошло, и власть считает себя выигравшей в этом конфликте. А раз так, то почему бы не сыграть в ту же игру с Крымом?
Вопрос тут долгосрочный — и Абхазия, и Южная Осетия, кроме риторических побед, России ничего не дали. Напротив, появилось две «чёрные дыры», куда приходится вкладывать деньги без видимого улучшения ситуации. Из Южной Осетии люди уезжают, коррупция там выше, чем в России. Абхазия несколько более удачна, но всё равно она существует за счёт наших спонсорских пожертвований. Это сопровождается «недокармливанием» своих собственных территорий, потому что нужно выбирать — либо ты вкладываешь деньги в Смоленскую, Брянскую или Тверскую область, либо ты вкладываешь их в Абхазию и Осетию.
Теперь это «ожерелье» пополнится ещё одним камнем — Крымом. Риторически это «присоединение земель русских», победа и так далее. На уровне реальной экономики это как минимум 3-5 млрд долларов ежегодно, которые будут вкладываться в этот регион. У нас много таких территорий — мы кормим Белоруссию, мы кормим Приднестровье, а теперь будем и Крым. В долгосрочной перспективе всё это будет сопровождаться ухудшением экономического положения в стране, но когда это ещё случится... А пока и народ, и элиты переживают период эйфории, который всегда бывает в начале войны, особенно в качестве реакции на то, что пропаганда преподносит как победу. Потом это сменяется разочарованием, что тоже вполне предсказуемо.
В этом смысле Запад прав, потому что он понимает — спешить не надо. Российская экономическая модель, уничтожающая конкуренцию как в бизнесе, так и в политике, неэффективна. И Россия будет обречена на отставание в следующую научно-техническую революцию, реализующуюся сейчас на Западе. Поэтому там понимают: они остаются лидерами в экономическом и социальном развитии, дают более привлекательную модель для большинства граждан. Постепенно из России туда будут утекать капиталы, уезжать квалифицированные кадры. И непонятно, почему Запад должен торопливо принимать жёсткие санкции, чего требуют от него самые трепетные наши борцы за свободу. Довольно глупо рассчитывать на то, что Запад будет жертвовать своими прагматическими интересами ради идеологических. Именно в силу того, что они менее идеологизированы, чем мы, они действуют аккуратно и последовательно.
Запад потому и силён, что он всегда исходил из своих интересов, а не идеологических принципов. Российская культура, напротив, очень склонна к риторическим, метафорическим ценностям. Мы имеем дело с двумя принципиально разными системами ценностей. Прагматическая западная и восторженная, сентиментальная российская, которая находит двоякий выход. Часть населения и элит риторически жаждет победы и восторгается победой в Крыму. А часть точно так же провозглашает приоритет свободы, независимости и самостоятельности и негодует по поводу крымских событий. А Запад идёт своей дорогой, одинаково безразлично относясь к восторгу патриотов и к негодованию либералов.