В Кремле

Время выйти на площадь

17 ФЕВРАЛЯ 2005 г. АЛЕКСАНДР ГОЛЬЦ

Несколько десятков горластых мальчишек из национал-большевистской партии, столько же женщин и мужчин интеллигентного вида с флагами «Яблока», а остальные — старики, старики, старики. Плохо одетые, не слишком опрятные, с самодельными плакатами, написанными на упаковочных картонках. На одних Путина проклинают за монетизацию льгот и зажим свобод, на других — за то, что он продал Отчизну американскому империализму и мировому сионизму. И посреди всего этого — великий шахматист, председатель «Комитета – 2008» Гарри Каспаров. Через мегафон (разрешение на проведение митинга было в последний момент аннулировано, и милиционеры конфисковали звукоусиливающую аппаратуру) срывающимся, непоставленным голосом он пытается рассказать собравшимся, почему путинская власть плоха и почему нужно объединяться тем, кому эта власть не нравится.

Этот митинг, собравшийся у стен Мариинского дворца, где заседает Законодательное собрание Санкт-Петербурга, был так же похож на отлично организованное победное действо на киевском Майдане незалежности, как бомж похож на преуспевающего предпринимателя. И официозным пропагандистам не приходится даже особо врать, когда они пишут о маргинальности нынешних антипутинских протестов. Штука, однако, в том, что еще полгода назад эти протесты были невозможны вовсе. Немыслим был митинг под лозунгом «Долой Путина». Немыслима была пресс-конференция Гарри Каспарова, в ходе которой питерские журналисты высказывали сомнения в способности демократической оппозиции объединиться и взять власть, но не пытались оспорить беспощадную и резкую критику в адрес Кремля.

В Питере, который Каспаров назвал столицей российского протеста, остро ощущаешь, как параллельно развиваются два процесса, чрезвычайно важных для будущего страны. С одной стороны, все больше людей осознают пресловутую «антинародную сущность путинского режима». Да, да, буквально «антинародную сущность», потому что со всех этажей построенной ныне властной вертикали плевать хотели на подведомственный народ. Пенсионеры преждевременно митингуют, сказал после Нового года Борис Грызлов. Мол, только после 20-го они получат компенсации, вот тогда и будет ясно: стоит митинговать или нет. Ему невдомек, что у многих пенсионеров, решивших высунуть нос из дома раньше 20-го, просто нет на это денег и они чувствуют себя как в тюрьме. Но дело не только в ограблении пенсионеров. Врачи Санкт-Петербурга готовы в массовом порядке подавать заявления об уходе. И без того немалые очереди в поликлиниках выросли в разы, так как медики вынуждены заполнять длиннющие формы для обеспечения больных льготными лекарствами. И это не случайность, не чье-то региональное головотяпство. Глубокое презрение к людям — органическое свойство чиновного государства, традиции которого столь плодотворно возрождает Владимир Путин.

С другой стороны — эта власть становится все менее страшной. Дело не в том даже, что милиционеры, которых было немало у Мариинского дворца, с явным сочувствием слушали жалобы пенсионеров: силовики в России те же льготники, и власть демонстрирует такое же отчуждение по отношению к ним, как и к прочим. Путинская бюрократия, буквально на каждом шагу демонстрирующая слабость, становится еще и смешной. Так, собранный по разнарядке митинг в поддержку президента проходил в Питере, осененный плакатом «Да — кремлевскому произволу». Молодые шутники установили его прямо под трибуной, и тысячи людей, вроде бы собравшихся для того, чтобы поддержать Кремль, даже не подумали от него избавиться.

Скорее всего, обе тенденции в общественном сознании будут нарастать. Но одна из главных проблем заключается в том, что этими благоприятными обстоятельствами пока некому воспользоваться. Приходится признать, не только кремлевская власть, но и демократическое движение отчуждено от народа. Ведь до сих пор никто из политиков этого направления даже не попытался разговаривать с так называемой улицей на ясном и понятном ей, улице, языке. Никто не сформулировал лозунгов, адекватных ситуации. В последние дни много говорилось и писалось о возможности создания единой демократической оппозиции. Дело, конечно, очень важное. Только еще более важен вопрос, сможет ли демократическая оппозиция, даже объединившись, разговаривать с людьми.

— Да разве на этих старушек надо ориентироваться? — корил меня видный демократ в одном из российских регионов. — Разве непонятно, что наш электорат — интеллигенция, профессура, студенчество — пока что безвольно идет на официальные митинги «Единой России». И поделать здесь ничего нельзя.

Так что же мешает объясниться с этими людьми, доказать им, что уже можно и не страшно послать к чертовой матери директора школы или главврача, который торопится выполнить разнарядку, присланную из районной управы? Но в условиях тотального контроля властей над телевидением, нет иного пути достучаться до людей, кроме как идти непосредственно к ним, в университеты, больницы, на заводы. Это трудное и далеко не всегда приятное занятие. И я не уверен, что люди, пусть милые и образованные, но позабывшие, когда они в последний раз спускались в метро, способны на это. Стало быть, самое время искать тех, кто сможет делать эту работу. По крайней мере, Каспаров был на площади в Питере не один. Депутаты Законодательного собрания города тоже там были. Они не только выступали на митинге. После того как речи закончились, они долго стояли в толпе и разговаривали со стариками. Иногда были убедительны, чаще — не очень. Они учились. Дай Бог, научатся.