В Кремле

Прямая речь

17 АПРЕЛЯ 2014 г.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора «Центра политических технологий»:

Выступление Владимира Путина характеризовалось несколькими основными моментами. Во-первых, в центре внимания, конечно, был Крым, Украина и сложившаяся там ситуация. При этом президенту нужно было решить две проблемы. С одной стороны, получить максимум имиджевых плюсов в связи с усилением своей популярности среди населения, в целом одобряющего присоединение Крыма. И при этом успокоить людей. Потому что, с одной стороны, все довольны, но при этом многие задаются вопросами: а что будет с санкциями, с газом, с нефтью, со всеми нами, не заставят ли нас платить за эту удачу, не понизят ли зарплату, не урежут ли пенсии. Эти опасения ему нужно было по возможности развеять, сказать, что всё в порядке, если санкции и будут, то они окажутся неэффективны, в ключевых отраслях они не выгодны самому Западу, а если кто-то говорит обратное, то верить ему не надо.

Второй момент заключается в том, что хотя больше всего вопросов было в связи с украинским кризисом, люди всё равно интересовались темами ЖКХ, пенсий, пособий, здравоохранения, это никуда не делось, хотя и было отодвинуто чрезвычайными обстоятельствами. Но отвечать на эти обычные вопросы всё равно нужно, как и на всех подобных «прямых линиях».

В-третьих, президент постарался оставить себе максимум свободы манёвра. Разумеется, в вопросе присоединения Крыма он занял принципиальную позицию. Но вот по другим проблемам он высказался менее определённо, оставил себе возможность как признать результаты выборов 25 мая, так и не признать, как войти на Юго-Восток, если очень сильно потребуется, так и не делать этого. Таким образом, у него есть самые разные варианты действий. Конечно, присутствуют ограничители экономического и политического свойства, но в информационном пространстве он демонстрирует, что может принимать любые решения по ключевым вопросам и он не обязан однозначно придерживаться той или иной программы.

Александр Морозов, главный редактор «Русского журнала»:

Большой новизны в том, что Путин говорил, не было. Он просто ещё раз изложил свою позицию по Крыму, Юго-Востоку и вообще по всему украинскому кризису, эти тезисы уже известны по предыдущим его высказываниям, по выступлениям Лаврова и из официозных изданий. Единственная существенная новость — признание того, что «зелёные человечки» являются солдатами российских Вооружённых сил, а не представителями «самообороны Крыма» или служащими какой —то «частной армии», как предполагали некоторые. Но, на мой взгляд, это ничего не меняет и ничего не значит. Путин исходит из мысли о том, что разведслужбы США и стран НАТО хорошо знали, о том, что за люди находятся в Крыму. Поэтому тактически в рамках риторики скрывать это можно было, но в рамках конкретных международных контактов — нет. Если бы Совбез ООН или другая международная организация каким —то образом пытались бы обозначить позицию России как позицию агрессора, тогда эти его слова имели бы значение. Но на сегодняшний день никто этого делать не собирается. Также он очень долго, подробно и далеко не в первый раз, с цифрами и фактами излагал ситуацию с газовым транзитом на Украину. Но здесь также ничего нового не прозвучало.

 

Довольно занятна была концовка его выступления с учением о «русском человеке». В этой части можно прочитать довольно опасную мысль, что русский — это такой человек, которому, по словам президента, «на миру и смерть красна», человек большого самопожертвования. Если бы такие слова звучали в обычных условиях, их можно было бы рассматривать как простую гуманитарную идею, но поскольку речь идёт о чрезвычайной ситуации и обострившемся противостоянии с Западом, то такого рода высказывания чрезвычайно опасны, и надо задуматься, не является ли это пропагандой национального суицида.

 

Также можно заметить явный посыл к Западу, обращение к Обаме и к Европе. Это посыл миролюбивый. В ответах на все агрессивные вопросы Путин старался снизить накал, подчёркивал свою договороспособность, готовность к каким —то контактам и сотрудничеству. Но в нынешней ситуации Запад, конечно, не воспринимает его слова как искренние, для него они звучат лицемерно, так что здесь ничего принципиально нового также нет. Но всё —таки надо отметить, что сейчас многие ожидали чего вроде Мюнхенской речи 2007 года — что Путин выразит глубокую обиду на Запад, выскажет какие —то отчётливые угрозы. Но он, напротив, продемонстрировал, что собирается довольно добродушно праздновать победу и готовится взаимодействовать с миром с учётом своей победы как состоявшегося факта.

 

Также поднимались вопросы о контактах России и европейских традиционалистов. Один раз непосредственно в ответ на вопрос господина Штира о том, рассчитывает ли Путин на поддержку консервативных сил Запада. Путин сказал, что «да». Он высказался с симпатией и о Ле Пене, и об Орбане в Венгрии, и о партии Йоббик, заявил, что понимает их позицию, что она направлена на укрепление суверенитета своих стран. Вообще в своём выступлении он подчёркивал мысль, что политика Запада построена на утрате суверенитета, руководство идёт из одного центра, из Вашингтона, и все силы, противостоящие диктату США, ему близки, он будет их поддерживать и рассчитывает на ответную поддержку.

 

Также вопрос, почему в своём Послании к Федеральному собранию по поводу Крыма он обратился не только к правительствам, но и к народам других стран. Это — одно из ключевых мест его выступления, заведомо подготовленный вопрос, мало кто обратил внимание на сам факт такого обращения, кроме специалистов, но президент ответил очень подробно. Он сказал, что правительства западных стран часто принимают решения, которые от них не зависят и что он собирается бороться не за симпатию таких правительств, а за симпатию простых людей на Западе. Это его стратегия, и она, как мы видим, не безуспешна.