В Кремле

«Ценз оседлости» для сенаторов — это проблемы с регионами

30 ИЮНЯ 2014 г. ДМИТРИЙ ОРЕШКИН

Путин подписал поправки, которые уточняют ценз оседлости для кандидатов в члены Совета Федерации. Закон обязывает будущего сенатора прожить в регионе либо пять лет, непосредственно предшествующих выдвижению, либо 20 лет в совокупности. В законе также приведены случаи, когда требование о «цензе оседлости» на кандидатов не распространяется. В частности, речь идет о тех, кто замещает или замещал государственные должности или должности муниципальной службы в регионах, проходят или проходили военную службу, службу в органах Внутренних дел, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, таможенных органах, налоговых органах, Следственном комитете РФ, органах прокуратуры РФ на территории соответствующего субъекта РФ.

 

Фундаментальная особенность российского государства заключается в том, что вся внутренняя политика является, по существу, региональной. Что характерно, это обстоятельство почти всегда замалчивается. Проблема заключается в том, что существует очень узкий коридор возможностей, где одна стена называется «экономическая и социальная эффективность», а вторая — «политический контроль из центра». Есть усилить контроль, назначая своих представителей в регионы и требуя от них жёсткого управления территориями, то тогда сами территории становятся экономически неэффективными, теряют стимулы к развитию и погружаются в анабиоз. Это сталинский сюжет: контроль абсолютный — страна беднеет.

Альтернатива — дать территориям и людям стимул к развитию. Тогда они должны иметь какой-то интерес, в случае с отдельным человеком — интерес к бизнесу, а также гарантии на сохранение частной собственности, право на наследование и вообще «срастание с землёй», на которой живут. Таким образом формируются региональные элиты, заинтересованные в развитии экономики, если они с этого что-то получают. Если всё отбирает центр, от которого регион зависит по прямой вертикальной линии, то вкладывать в территорию средства, внимание и любовь нет никакого резона. Есть резон вкладывать это всё в отношения с федеральным руководством. Если же независимость повысить, то есть угроза, что регион, персонифицированный в местной элите, получит источник экономических благ, не зависящий от благотворного влияния центра. Экономика растёт, качество жизни повышается, растут города и посёлки — это значит, что люди вкладывают деньги в регион, где живут, но параллельно центр начинает нервничать, так как чувствует, что теряет жёсткий контроль, у регионов появляются собственные интересы, которые они отстаивают в торге с федеральным руководством. Тогда «холоп», который пытается таким образом «рядиться» с государем, отправляется на дыбу, что временно притормаживает интересы территориального развития.

Между этими двумя вариантами и колеблется политика федерального центра, определяющая работу Верхней палаты парламента. В европейских странах, особенно федеральных, это всегда — палата земель, где заседают представители региональных элит, которые торгуются с федеральным центром. Например, в ФРГ верхняя палата, Бундесрат, гораздо влиятельнее и обладает большими партийным возможностями, чем Бундестаг, политическое представительство. Там члены Верхней палаты обладают фактически правом вето, если предложенная центром программа нарушает интересы их территории. Это ограничивает самоуправство центральной власти, вынуждая искать компромисс с регионами.

Президенту Ельцину такой компромисс было найти очень тяжело. В частности, когда он захотел отправить в отставку генерального прокурора Скуратова, оказалось, что эта функция находится в руках Совета федерации, который Скуратова не отпускает. Именно в связи с этим господину Путину тогда пришлось снимать похабное видео, где Скуратов веселился с двумя девочками на явочной квартире. А когда сам Путин пришёл к власти, то первое, что он сделал — разрушил Совфед как орган, представляющий интересы регионов. Теоретически, его состав должен был бы избираться, но это дало бы территориям слишком большие полномочии, чего Кремль позволить себе не мог. Поэтому Путин манипулировал ситуацией, назначая во главе Совета Федерации своих людей, сначала — Миронова, потом — Матвиенко, убрав оттуда губернаторов и изо всех сил ограничивая возможности делегирования в Верхнюю палату, собственно, региональных элит. В результате с лёгкой руки президента этот орган стал местом синекуры, куда отправлялись бизнесмены, которые в значительной части случаев просто покупали эту «путёвку» у губернатора или президента республики.

В результате Совфед стал чисто декоративным органом и наиболее ушлые представители региональных элит решили, что делать там всё равно нечего. Там остались только бизнесмены, которые приобретали неприкосновенность и сопутствующие лоббистские возможности за несколько миллионов долларов. Например, такой «сенатор» как господин Лисовский, организовавший птицефабрики, или Изместьев, сенатор от Башкирии, связанный с организованной преступностью и решавший в Совфеде свои собственные задачи, пока не сел в тюрьму. Таким образом, тактическую задачу Путин решил: усилил «вертикаль власти» и понизил влияние региональных элит. Но с другой стороны Совет Федерации превратился в бессмысленный, неструктурированный орган, состоящий из отдельных лоббистов, использующих политические связи для решения конкретных бизнес-задач, не участвуя в территориальном развитии.

Но Администрация президента потеряла возможность живого, непосредственного влияния на процессы в регионах. До этого можно было ожидать, что губернаторы, если они согласились с чем-то, всё-таки постараются это выполнять. А с нынешним Советом федерации договариваться также бессмыслено, как с собственным мизинцем. Получилось, что вертикаль есть — а экономической эффективности нет.

Так что, упёршись в одну стенку «коридора возможностей», власти делают шаг в противоположную сторону, стараются сенаторов привязать к территориям, чтобы они всё-таки не были «с обратной стороны луны», а представляли соответствующую землю. Самым честным и простым вариантом было бы сделать их выборными. Потому что каким бы бюрократом, бандитом или бизнесменом ни был человек, если он проходит в своей территории через избирательные процедуры, значит он смог как минимум выстроить отношения с элитами региона. Но если его избирать — он будет зависеть от своих избирателей, а не от Кремля. Такого Путин допустить не может. Поэтому принимается паллиативное решение: пусть кандидат 20 лет проживёт на представляемых им территориях. Это решение обозначает, что Кремль понимает: во внутренней, региональной политике появились проблемы, но что именно — ему не до конца ясно, и он принимает решение улучшить коммуникацию. Но отдать Совет Федерации целиком он не может, чтобы не было так же, как в 90-е годы.

Понятно, что если человека всё-таки назначат, то ему по соображениям коррупционной связи или по каким-то другим выправят проживание до нужного срока. Что такое 20 лет — вообще непонятно: должен ли он там сидеть без отрыва или просто иметь прописку? Это, скорее, такой символический шаг, демонстрирующий обычную советскую проблему: власть понимает, что машина работает плохо, и говорит: «Пусть теперь она работает хорошо». Но от этого ситуация не улучшится. Зато мы получаем сигнал, что где-то сбоит, и Кремль понимает: у него не хватает рычагов воздействия. Стаж — это не рычаг воздействия, это иллюзия такого рычага, но то, что об этом задумались, означает, что между Кремлём и регионами нарастают проблемы, которые Кремль решает, не выходя из своей обычной парадигмы: ключевые позиции остаются в Москве.



На фото: Россия. Москва. 21 марта. Сенаторы во время ратификации договора о вступлении Крыма в состав России во время внеочередного заседания Совета Федерации.

Фото ИТАР-ТАСС/ Валерий Шарифулин