В Кремле

В Кремле Прямая речь

18 ДЕКАБРЯ 2015 г.

Алексей Макаркинполитолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Последняя пресс-конференция серьёзно отличается от предыдущих своим оборонительным характером, как во внешней политике, так и во внутренней. Во внешней политике дальнейших больших успехов не видно, и надо стараться удержать то, что есть. А есть восток Украины и Сирия, причём и там, и там ситуация непростая. Отмена санкций зависит от фактического ухода России из Донецка и Луганска. Но даже если какие-то формальные санкции отменят, останутся неформальные: западные компании, в любом случае, будут очень осторожно работать с Россией. И если у них будет альтернатива, предпочтут что-то другое.

Плюс уступить Западу на Украине — значит вызвать недовольство внутри России. Это будет не общественное недовольство, так как общество готово принять много чего и уже сейчас мало интересуется Украиной. Но тот слой силовиков, который оказался вовлечён в процесс, может расценить уход как неудачу. Можно вспомнить, что советские военные сочли неудачей исход Карибского кризиса, так как ракеты с Кубы пришлось убрать.

С Сирией ситуация тоже не простая. С одной стороны, понятно, что режим Асада не может держаться на штыках, а России не хотелось бы углубляться в конфликт. Но отступить тут — значит лишиться последнего союзника на Ближнем Востоке. Любой другой режим рано или поздно поставит вопрос об уходе России из страны. Поэтому ответа на вопрос, создавать или нет в Латакии постоянную российскую базу, на сегодняшний момент нет. Военные хотят, но политики более осторожны, и сделать выбор сложно.

Традиционно о «повороте на Восток» говорится очень много, но сейчас не говорилось ничего. Понятно, что «Турецкий поток» уже сорван, о взаимодействии с Эрдоганом речи идти не может. И не случайно Путин сказал о возможности сохранения газового транзита через Украину, хотя ему хотелось бы этого избежать. Ведь и с Китаем отношения непростые. Это сложный партнёр, которые жёстко торгуется по каждому соглашению.

В вопросах экономики, опять-таки, оборона. Ситуация там оказалась гораздо хуже, чем ожидалось, это было признано. Но всё равно сохраняется надежда, что удастся избежать самых неприятных вариантов. Поэтому психологически и политически важный и уже практически решённый вопрос о повышении пенсионного возраста не был затронут. Внутри живёт надежда, что положение может измениться и не придётся идти на столь непопулярный шаг.

Президент исходит из необходимости стабильного бюджета. Поэтому он не поддерживает многочисленные требования о смене экономического курса, отставки правительства или только экономического блока и проекты, предлагаемые людьми вроде Глазьева. Его представления об экономике сформированы достаточно давно, и идти на риски, связанные с ростом инфляции при непредсказуемых последствиях, он не готов. Особенно в условиях, когда в 2016 году Резервный фонд может исчерпаться при нынешних нефтяных ценах.

Вопросов о политике было не очень много. Президент тут исходит из принципа, что, несмотря на все инвективы в адрес Ротенберга за систему «Платон», Чайки или кого-то ещё, «сдавать» их нельзя. Если ты уступаешь, то тебе выдвигают новые требования, к тому же «своих» не сдают. Путин пришёл в политику в начале 90-х, под влиянием перестройки. И он помнит, как Горбачёв уступал-уступал, а потом всё потерял. Поэтому он уступать не готов и обороняется, пока есть возможность.

Дмитрий Орешкин, политолог:

Путин выглядел слабее, чем обычно, он заметно уступал самому себе трёхлетней давности. Реакция медленнее, слова подбирает труднее, мямлит. То ли он сильно утомлён, то ли состарился, то ли находится в состоянии стресса из-за неожиданного негативного развития событий. И если фундаментальная задача таких мероприятий состоит в том, чтобы вдохнуть в журналистов и простых граждан уверенность в завтрашнем дне, то она выполнена, пользуясь советскими терминами, «не в полной мере». Это общее впечатление.

Если смотреть на конкретное содержание, то в силу того, что Путин возвращается к советской стилистике, обращать внимание надо не на то, что он говорит, а на то, о чём он молчит. Для меня главным было то, что он практически ничего не сказал о защите русского населения на Украине. Он рассказал, какие украинцы нехорошие, как они не выполняют обещания, но готовности к повторению военной фазы не проявил.

Это понятно и из параллельных соображений. Во-первых, нет военных ресурсов, чтобы вести две войны одновременно. Во-вторых, это дорого. И в-третьих, он перестал пользоваться преимуществом нарушителя правил. Когда он присоединял Крым, к этому никто не был готов, но сейчас это изменилось. Все ждут от него военной авантюры, к этому готова и украинская армия, и Запад. И издержки, связанные с новой кампанией, оказываются для Путина несоизмеримы: дипломатическая блокада, сопротивление Украины, экономические санкции. Так что, по меньшей мере, в ближайшие полгода новой военной интервенции не предвидится.

Будет замораживание и формирование «Приднестровья 2.0». Будет постоянное оплёвывание друг друга через границу, диверсионные акты и провокации, но не танки и крупнокалиберная артиллерия. Так что всё переходит из фазы военного перетягивания в фазу мирного перепихивания: пусть за разбитую посуду платит Порошенко. Но слишком сильно «пихать» Донбасс Путин тоже не может, так как потеряет лицо.

В результате появится ещё одна непризнанная территория, вроде Осетии, республики Северного Кипра или Приднестровья-1. Причём это ни в коей мере не является «Новороссией» по той простой причине, что там не могут создать не то что собственный парламент, но даже единую армию. Что Захарченко, что Плотницкий опираются на свои силовые ресурсы, используя их для «отжатия» собственности и устранения конкурентов. Отказаться от этих ресурсов никто из них не готов. Существовать эти территории могут только за счёт Кремля, но и в Кремле денег нет.

Так что украинская операция Путина завершилась, и если бы он мог честно подводить итоги, то мог бы сказать, что она — провальная. Три года назад Украину рассчитывали целиком вернуть под крыло Кремля, а сейчас эта страна как никогда ориентируется на ЕС и НАТО. Приднестровье-1 в блокаде, как и Крым. И даже обещанные программы помощи полуострову финансируются не полностью и переносятся на 2016 год. Операция по защите русского населения закончилась тем, что миллионы людей сбежали, 9 тысяч погибших, 20 000 раненых, русские люди с той стороны с ненавистью смотрят на людей с этой стороны. И то, что Украине стало жить хуже, Кремлю приносит только моральное удовлетворение.

Теперь Путин занимается развешиванием лапши вокруг сирийской истории, где тоже нет блистательных побед. По оценкам лондонских военных экспертов, день войны там сейчас стоит уже 8 миллионов долларов, хотя в начале было два. Путин с умным видом рассказывает о том, что эти траты идут в рамках учений. Но учения, которые столько стоят, продлятся уже точно не меньше года и наверняка приведут к каким-то потерям — это весьма экзотический способ повышения боеготовности войск.

Из-за стратегических ошибок Путина Россия втягивается в сирийский конфликт всё глубже. Асад победить не может даже с помощью российской военной базы, у него нет ни армии, ни поддержки. Его Путин так или иначе «сольёт», но исламский экстремизм перебросится из далёкой Сирии в Афганистан, по соседству с российской зоной влияния, или непосредственно в саму Россию. Мы уже потеряли 226 человек, включая 224 гражданских, и процесс, видимо, на этом не остановится. А главное, что, даже если ИГИЛ потеряет свою инфраструктуру, идеология, основанная на варварстве и демографическом ресурсе необразованных диковатых молодых людей, останется. И рано или поздно она «укусит», причём не Владимира Путина персонально, а граждан его страны. Тем временем его победоносная риторика, благополучно обойдя украинский провал, концентрируется на сирийской операции, которая и сама через полгода-год окажется очевидным провалом.

Путин выглядит сейчас как человек, который бежит по льдинам во время ледохода. Он перескакивает с одной на другую, а когда она начинает тонуть — прыгает на третью. Но проблема в том, что он движется не по реке, где всё-таки есть берег, а идёт в море, удаляясь от берега. В лучшем случае впереди находятся «мёртвые льды», куда можно выбраться, но нельзя жить: полная заморозка России по советскому образцу. Но даже такой выход является, в значительной мере, миражом. И такие скачки по льдине были достаточно заметны на пресс-конференции.

Также обращает на себя внимание стремление «зажевать» простые и понятные вопросы. Раньше он врал жизнерадостно и уверенно, а теперь слабо. Понятно, почему так происходит. Если раньше его спрашивали о том, почему экономику держат на нефтегазовой игле, он отвечал, что это не так, мы развиваемся и модернизируемся. А что сказать сейчас? Нефть упала — и экономика упала, отрицать наличие «иглы» невозможно.

Масштабы проблем пока ещё не осознаны населением. Но люди уже смотрели на картинку с Путином в полглаза и не испытывали восторга, так как ощущают когнитивный диссонанс. Мы поднимаемся с колен и даём отпор, а платежи растут, зарплаты падают, продукты дорожают. Поэтому 16-й год будет крайне болезненным, даже если Путин не соврал про то, что пройдено дно кризиса, что сомнительно, конечно. Во-первых, это «дно» может оказаться не твёрдым, позволяющим оттолкнуться, а жидким, в которое можно погрузиться ещё глубже. Но самое главное — речь идёт о макроэкономических показателях, а частные показатели только начинают падать. В следующем году у рядовых граждан с каждым месяцем «частный кризис» будет только усиливаться, и максимум, что получится — продержаться на золотовалютных резервах до выборов. Именно поэтому Путин хоть и старался держать хвост морковкой, выглядел довольно вяло.


Все права на материалы, находящиеся на сайте ej.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на ej.ru обязательна.