В обществе

В обществе Прямая речь

25 ДЕКАБРЯ 2015 г.

Александр Верховский, директор Информационно-аналитического центра "СОВА":

Обычно такие отставки не бывают совсем уж неожиданностью для тех, кто внутри, тем более коли речь идёт о слиянии отделов.
Но протоиерей Всеволод до последнего продолжал эпатировать своими заявлениями — светские власти, я имею в виду, а не либеральную общественность, которая не так уж и важна и для светских властей, и для церковных. Хотя светские власти давали понять, что недовольны. Почему он так делал, я не знаю. Можно лишь попробовать угадать.

Важнее результат — Владимир Легойда не будет сравним с отцом Всеволодом не только по радикальности, но и просто по заметности своих заявлений.
Прямо на глазах подтверждается диагноз только что изгнанного из патриархии Сергея Чапнина про «новое молчание» в РПЦ. И Чапнин не преминул отметить явный отголосок своего нашумевшего доклада в реакции о. Всеволода на отставку.

Если отставку Чапнина можно было понимать как знак маргинализации здравых элементов в РПЦ, то как же понимать отставку Чаплина?
Про него многие любили говорить, что он постмодернист. Я не люблю это слово: оно стерлось до полной потери смысла. Скорее о. Всеволод играл при митрополите, а потом патриархе Кирилле роль авангарда, вёл «разведку боем». И вот теперь эту функцию упразднили. И что это значит?

Может быть, патриарх решил, что наступать сейчас никуда (временно) не надо, а о. Всеволод не мог остановиться? По-моему, эта версия неправдоподобна для них обоих.
Мне легче поверить, что это политическое руководство все же заставило патриарха притормозить, не желая роста влияния РПЦ. А патриарх и о. Всеволод до последнего верили, что выдержат это недовольство сверху (как бывало и раньше). Но не рассчитали. И авангард был принесён в жертву. Так бывает, когда наступление захлебывается.
Впрочем, вполне возможно, лишь временно.

Сергей Филатов, социолог религии, руководитель проекта «Энциклопедия современной религиозной жизни России»:

Избавление высших структур Московской патриархии от Всеволода Чаплина – это очень важное и вовсе не символическое событие. Он стал носителем взглядов, которые нельзя назвать даже «консервативными» или «реакционными» — Чаплин заходил гораздо дальше. Он утверждал идеалы авторитаризма, как светского, так и церковного, в максимально возможной степени. В последние годы, после событий на Болотной площади, его слова ложились на подходящую почву: никогда прежде, не только в постсоветский, но и в поздний советский период, не были так сильны идеи этатизма, сомнения в демократии и неприятия оппозиции. Но все эти настроения в обществе были не структурированы и неоформлены, а Чаплин мог выражать их в ярких и ёмких фразах, вызывавших оторопь у любого здравомыслящего человека, зато нравившихся людям, потерявшим какие-либо мировоззренческие ориентиры.

Он выступал против разделения властей, против политической конкуренции и многопартийной системы, само присутствие оппозиции было для него скандалом и разрушало моральные основы русского общества. Он говорил о необходимости сменить существующую культурно-политическую элиту на новую, и о каких-то неведомых народных силах, которые надо пробудить, хотя где он собирался их брать — непонятно. Никто из членов «Единой России» и других заметных политических сил не позволяли себе такой риторики. Но, видимо, поскольку он был в церковной рясе, то мог позволить себе лепить такие кошмары и ему всё сходило с рук. И так как его слова никак не осуждались, они получали легальный статус в публичном пространстве.

Если говорить о внутрицерковных делах, то там Чаплин требовал признать необходимость роскоши для церковного начальства и не видел с этом ничего предосудительного. По его логике, высшая власть и должна обладать богатством, так как это поднимает её символический вес в обществе. Также он выступал против критики иерархии и вообще воспринимал Церковь как армейскую структуру, где подчинённые обязаны во всём слушать начальника.

Его статус спикера церкви делал Чаплина фактически альтер эго патриарха. Поскольку он высказывал официальную позицию, многие считали его выразителем взглядов самого патриарха и думали, что он делает заявления, с которыми сам глава церкви, в силу своего положения, выступать не может. То есть в нём видели человека, который шёл на шаг или два впереди патриарха, чему способствовало то, что ни одно из его высказываний не было осуждено. Поэтому его уход — заметное явление.

Когда речь касается общественных и политических вопросов, то церковь — это в значительной степени то, что она говорит, изложенной письменно официальной позиции у неё нет. Сейчас Чаплина сменил умеренный и осторожный Легойда, который осуждал Чаплина за радикализм, и, когда мне приходилось с ним сталкиваться, высказывался в том духе, что подобные заявления — его частная точка зрения. Но как это могла быть его личная точка зрения, если Чаплин являлся официальным спикером? И то, что теперь не будет официальных высказываний такого авторитаристского духа, очень оздоровляет атмосферу.

 

 


Все права на материалы, находящиеся на сайте ej.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на ej.ru обязательна.