В Кремле

Прямая речь

15 МАРТА 2016 г.

Аркадий Дубнов, политолог:

Нам трудно размышлять над теми концепциями, которыми руководствуется российский лидер, заканчивающий военное присутствие в Сирии так же неожиданно, как и начавший. В конце концов, все войны действительно когда-нибудь заканчиваются миром. Но сейчас трудно говорить о том, что этот результат уже достигнут. Скорее можно согласиться с утверждением самого Путина, что были созданы определённые «комфортные условия» для мирных решений.

Но это только вершина айсберга. Стоит вспомнить недавний очерк с изложением доктрины Обамы в американском журнале Atlantics, где, говоря о Путине и войне в Сирии, американский президент сказал, что российская экономика перенапрягается, истощает возможности России и что Путин не может этого не понимать. И он действительно должен видеть, что военные действия в Сирии без очевидного военного успеха не могут быть продолжены. А военного успеха мы не видим, потому что победы над запрещенным в России «Исламским государством», уничтожение которого и было названо целью российского вмешательства, всё нет.

Тезис о борьбе с ИГИЛ выглядел лукавством ещё в сентябре. И очень скоро это стало очевидно всему миру, после того как все увидели, что российские самолёты действуют в первую очередь для подавления сирийской оппозиции, противостоящей президенту Асаду. В какой-то момент Асад перестал слушаться Москву и начал играть свою собственную игру. Ему захотелось не просто удержаться у власти на определённый период, но полностью победить оппонентов. Можно вспомнить его недавнее заявление о том, что он готов воевать хоть год, но разобьёт своих противников. А поскольку эта цель не совпадает с целями Москвы, то в Кремле было решено показать сирийскому лидеру, что им не по пути. Свои задачи в Сирии Россия уже достигла: показала, что вернулась ни Ближний Восток таким же решающим актором, как США, продемонстрировала собственные военные возможности и закрепилась в регионе двумя военными базами ВМС и ВВС.

Возникает искушение сравнить вывод войск из Сирии с целью сделать Асада более сговорчивым, с тем, что Россия делает в Таджикистане. Там она сокращает собственное военное присутствие, в первую очередь на границе с Афганистаном, чтобы предложить президенту Рахмону либо опираться на собственные ресурсы, либо согласиться на уговоры Москвы войти в полномасштабный союз и отказаться от ориентации на другие центры силы.

Что касается ИГИЛ, то выясняется, что борьба с международным терроризмом оказалась в значительной степени блефом. Ссылки на 2000 российских граждан, уничтоженных в Сирии, вряд ли кого-то убедят. Непонятно, как вообще Шойгу их считал. Но главное — осталась вся структура «Исламского государства». И что будет, если, не дай Бог, на территории России произойдут какие-то теракты, а потом выяснится, что за ними стояли люди, воевавшие в Сирии? Как будет объяснять российская пропаганда успехи законченной операции, если террористы по-прежнему являются угрозой?