В обществе

Прямая речь

1 ИЮНЯ 2016 г.

Александр Верховский, правозащитник, директор Информационно-аналитического центра «СОВА»:

В этой истории есть два аспекта: содержание комментария и срок, к которому приговорили Кормелицкого. К сожалению, содержание комментария нам неизвестно. Мы знаем, по какому поводу подсудимый высказался, и знаем, что он сказал что-то неласковое, но у нас нет информации о том, что именно. Но если говорить о лишении свободы в принципе, то подобное наказание за такое преступление не уникально, это бывало и раньше. Вопрос только в том, почему так получилось. Скорее всего, это связано с тем, что у него уже полно судимостей. Это достаточно типичная ситуация, когда человек, имеющий условный срок, получает лишение свободы, потому что какое-то его высказывание кого-то задевает.

Очевидно, что такие дела вообще возникают двумя способами. Либо человек находится на контроле у оперативников, а Максим Кормелицкий наверняка находился, поскольку это не первая его история по антиэкстремистской линии, у него даже не истекла предыдущая судимость. Либо заявление написали какие-то граждане, например, православные активисты. Но это мало что толком объясняет, поскольку подобных заявлений в прокуратуру и полицию пишется очень много, однако дел по ним заводится мало. Как их отбирают — загадка. Скорее всего, во многих случаях это случайный выбор, хотя в случае с Кормелицким это скорее всего иначе. Но мы знаем, что дел, связанных с высказываниями, которые перепостили в интернете, становится всё больше и больше. Фактически именно они составляют основной массив дел по антиэкстремистскому законодательству. Почему так происходит? Скорее всего они просто работают на статистику, и такой результат получается сам собой.

Русская православная церковь, если говорить о совсем официальных спикерах, вроде патриарха или Владимира Легойды, высказывается очень осторожно. Все стараются не говорить, что поддерживают уголовные наказания. Конечно, представители РПЦ осуждают высказывания антицерковного характера, но одно дело осуждать, а другое — настаивать на уголовном преследовании. Скорее всего, если кто-то это и делает, то не публично. Могли ли в случае Кормелицкого какие-то местные представители Церкви просить о его осуждении? Конечно. Но я в этом сомневаюсь, у него бэкграунд по другой линии, он не то чтобы какой-то антицерковный активист.

Леонид Виноградов, журналист, работающий в православных изданиях:

Ещё покойный отец Павел Адельгейм написал сразу после выхода закона «О защите чувств верующих», что «защищать надо права, а чувства — воспитывать». Причём в нынешней истории речь идёт о крещенских купаниях, то есть не о какой-то однозначной святыне. Есть и архиереи, которые относятся к этим купаниям отрицательно, например, против них выступал епископ Евтихий. Они говорят, конечно, в других тонах. Но эта традиция не строго религиозная. Она, конечно, имеет право на существование, но в ней участвуют и люди не строго церковные или даже вообще не церковные.

По поводу всех таких процессов Церковь особенно не высказывается. Конечно, есть какие-то одиозные сайты, вроде «Русской народной линии», на которых можно увидеть поддержку подобных приговоров. Но большинство старается дистанцироваться и не замечать. А рядовые священники в соцсетях могут выступать и против подобных процессов.