В Кремле

Прямая речь

17 НОЯБРЯ 2017 г.

Дмитрий Орешкин, политолог:

Во-первых, эти законы — симптом испуга. Если в советские времена было иллюзорное ощущение того, что СССР распространяет своё влияние на третий мир или куда-то ещё, то сейчас совершенно очевидна противоположная тенденция – изоляция. Мы не предлагаем окружающему миру модель эффективного будущего, наоборот, мы сами защищаемся от остальных. Не залезайте на нашу территорию, не ходите к нам за железный занавес! Это проявляется не явно, но заметно в чисто эмпирической сфере. Речь идёт не о «нападении», а об «обороне», и это красноречиво само по себе.

Во-вторых, в эпоху информатизации «дырки» не заткнёшь. Информация так или иначе просочится. Все эти действия, помимо прочего, неэффективны. Ещё в советские времена не работали запреты на BBC или «Голос Америки», а сейчас – тем более, потому что любой человек может зайти в интернет, если ему это надо.

И, в-третьих, все эти законы намеренно расплывчаты. Какие-то угрожающие слова о «нежелательных организациях» и «неправильном вмешательстве», но ничего чётко не прописано. Если брать закон об «иностранных агентах», то под него формально подпадает любой российский пропутинский орган СМИ, если он получает деньги за рекламу от какой-либо иностранной организации. Закон с самого начала построен таким образом, чтобы не работать как обычный закон, в его основу положены механизмы произвола. Размытые формулировки и вывернутая наизнанку логика означают, что это будет закон для тех, кто может им пользоваться. Если какие-то люди покажутся начальству вредными, то у них легко можно найти иностранное финансирование и признать «иностранными агентами». Например, присылает какой-нибудь сторонник из Австралии 200 рублей на счёт Навального – или «ЕЖа»! И всё, появился «иностранный агент».

Любой начальник, если ему нужно, сможет найти, или создать, доказательства, позволяющие обвинить кого угодно. Всё остаётся на усмотрение руководство: это у нас будет иностранный агент, а это нет, тут деятельность нежелательная, а тут – нормальная.

В принципе это опять расшатывает нашу правовую базу. Потому что закон может быть либо единым для всех, либо вести к произволу. И тут совершенно очевидная база для произвола. Таким образом разрушается доверие к государственным устоям, потому что государственные устои – это и есть институты вроде равенства всех людей перед законами.

А когда вместо закона – произвол, то вопрос о том, хорош ли этот произвол, или нет, не важен. Главное то, что попытка построить государство в России опять закончилось неудачей. А вместо него инстинктивно, сами того не желаю, строят «вождество». Когда всё зависит от вождя лично. Он защитник справедливости, верховный главнокомандующий, исполнительная и законодательная власть, главный жрец государственной религии и так далее. Всё замкнуто на него, как было в Советском Союзе. Это прискорбно, хотя в каком-то смысле неизбежно.