Вокруг России

Прямая речь

27 АПРЕЛЯ 2018 г.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Оптимизм был и 20 лет назад, когда была провозглашена политика «солнечного тепла» со стороны Южной Кореи и её президента Ким Де Чжуна. Тогдашний лидер Северной Кореи, Ким Чен Ыр, отец нынешнего Кима, это также принял. Было ликование и ощущение того, что всё сдвинется, Ким Де Чжун получил Нобелевскую премию мира. Ким Чен Ыр, правда, не получил, потому что после скандальной ситуации с Нобелевской премией для Арафата давать эту награду диктатору не хотелось. Но южнокорейский Ким её получил, и получил вполне заслуженно, потому что он действительно приложил много усилий для объединения с Севером.

Но потом всё это было свёрнуто, с обеих сторон. Наступили «холода», доходило до угрозы войны. А сейчас опять наступила потепление, позволяющее людям, которые вообще надеются на лучшее, думать, что кризис будет преодолён. Но я был бы осторожен по ряду причин. Во-первых, Северная Корея известна тем, что она очень любит обещать и торговаться. За некий набор обещаний — а пока что мы видели только декларацию, это не обязывающий документ — они могут попросить финансовую поддержку. Экономическая ситуация в Северной Корее перманентно плохая, она то немного улучшается, то ухудшается.

И при этом непонятно, насколько они всерьёз планируют ликвидировать своё ядерное оружие. Понятно, что это будет основной темой на переговорах не межкорейских, а с Трампом, которым нынешняя встреча предшествует. Но степень искренности северокорейского лидера тут непонятна.

Во-вторых, северокорейское общество традиционно очень закрытое. И слова Кима о том, что он готов его приоткрыть, вызывают вопрос: а докуда это дойдёт? У северокорейской элиты, особенно после Перестройки в СССР, очень сильный инстинкт самосохранения. Их население живёт в условиях постоянной подготовки к войне, постоянной мобилизации. Им объясняют, что есть американские агрессоры и их южнокорейские сообщники. Даже когда была политика «солнечного тепла», двусторонние контакты очень жёстко регулировались. Это делалось, чтобы не допустить того, что в Южной Кореи считают идеологической обработкой, не допустить прорыва информации о том, что Южная Корея – современная успешная страна в экономике, там нет никакого «тиранического режима американских марионеток». Ким Чен Ыр удержал ситуацию, информация не прорвалась, и картина мира осталась под полным контролем властей.

И теперь есть вопрос о степени возможной открытости. Потому что когда в предыдущий раз возникло ощущение того, что самому северокорейскому режиму что-то угрожает, он и начал «отгребать» от политики сближения. А там ещё добавилось то, что в Южной Корее к власти пришли консерваторы, которые к этой политике относились также очень скептически.

Очень серьёзную роль в том, что сейчас произошло, сыграл Китай. Нынешний Ким стремился от Китая дистанцироваться, считая, что он их слишком опекает. Он старался самоутвердиться, размахивал ракетами. Но степень зависимости от Китая всё-таки очень высока. И когда в Пекине стали всерьёз соблюдать санкции, а не только объявлять о них, то младшему Киму пришлось ехать туда и договариваться. Он впервые посетил Китай в этом году за всё время своего правления, это был очень серьёзный сигнал. И после этого ему пришлось идти навстречу международному сообществу, так как деваться было некуда.

Но делает он это без большого восторга, в отличие от ВРИО президента Кореи Муна, который является человеком либеральных взглядов, сторонником того, чтобы договариваться с Севером и сближения, хотя, конечно, на основе демократии. Для Муна эта встреча является продолжением и развитием его взглядов, которых он придерживался всегда, ещё будучи в оппозиции. А для Ким Чен Ына это стало пересмотром его политики, которая оказалась тупиковой и поссорила его с Пекином. Особой радости из-за того, что произошло, он не испытывает.

Наконец, есть фактор России или, точнее, его отсутствия. Россия неоднократно давала понять, что она готова выступить в качестве посредника и как-то повлиять, сыграть свою игру. Но Америка посмотрела на сложившуюся ситуацию и пришла к заключению, что если у Китая возможности для давления есть и их надо только актуализировать, то у России такие возможности отсутствуют. Поэтому в данной истории есть игра США и Китая, но у России самостоятельной позиции нет.