В обществе

В обществе Тест на «Собчака»

21 ИЮНЯ 2018 г. СЕРГЕЙ МИТРОФАНОВ

Нажмите на картинку, для того, чтобы закрыть ее

Документальный фильм «Дело Собчака» снова взорвал общественное мнение. Правда, не сам фильм, который, может быть, и великолепный, и снят великолепным режиссером (хотя лично меня вряд ли вдохновит времяпровождение за его просмотром в кинотеатре), а исключительно положительным упоминанием одного из главных сислибов 90-х. 

Дело в том, что неприятие той реформации, кажется, объединило сегодня оба антагонистических лагеря — и либералов, и патриотов-охранителей. Одни ненавидят «девяностые» как таковые (и пропаганда это всячески раздувает). Другие же предъявляют к девяностым счет именно за то, что они с подачи «великого сислиба» перетекли в «нулевые» и обернулись «Обитаемым островом» в полном смысле этого крылатого выражения. Иными словами, Собчаку ставится в вину то, что он привел за собой Путина, который и осуществил деградацию либеральной мечты в упомянутый «Обитаемый остров».

Бывший советник Путина Андрей Илларионов очень зол и конкретен. Великих сислибов Анатолия Чубайса, Петра Авена, Егора Гайдара и Анатолия Собчака он называет «отцами путинизма», предъявляя к Собчаку особый счет. Ведь именно Собчак, по его мнению, поднял Путина из номенклатурных низов и запустил на орбиту. 

«Какие бы факторы ни способствовали появлению и закреплению в нашей жизни этой системы, — пишет Илларионов, — самую главную роль в ее создании сыграли люди, непосредственно назначавшие В. Путина на разные должности в государственной власти России, защищавшие его от бесконечных уголовных преследований и продвигавшие его по бюрократической лестнице вплоть до ее самой вершины. Именно эти лица и являются непосредственными отцами путинизма». Илларионов забыл, видимо, о том, что он тоже нанимался к Путину на работу за деньги, чего обвиняемые им сислибы, будучи самодостаточными, точно не делали.  

Тем не менее, мы видим, что в дискурсе сталкиваются две концепции «девяностых» и две концепции Собчака. 

По первой, девяностые – романтический, но, к сожалению, провалившийся прорыв к цивилизации в стадии обычного в таких случаях термидора. А Собчак в этом случае – романтический герой, наблюдавший гибель своих титанических усилий и ушедший из жизни накануне не вполне еще осмысленного им отката в авторитарную пропасть. 

По другой концепции, «девяностые» — либеральная вакханалия и «величайшая трагедия ХХ века», а Собчак — дурачок, манипулируемый более грозными силами. По одной версии — Госдепом США, по другой — тайными агентами КГБ, а то и напрямую виновный в антидемократическом перевороте, на что намекает нам Дмитрий Волчек на сайте Радио «Свобода». 

Важнее, однако, не интерпретации, а сугубо политологический вопрос: насколько события девяностых, нулевых и десятых соединены в единую историческую линию? То есть был ли ОБЯЗАН Путин прийти к власти, а август 1991 года — к своему отрицанию через интеллектуальное и моральное падение демократического демиурга Ельцина? 

Является ли неофеодализм «нулевых» и «десятых» продолжением и развитием неофеодализма второй половины 90-х? 

И наконец, Собчак – игрушка истории или триггер, подсуропивший нам диктатуру?  

 Ученые исследователи памяти пишут, что очевидцы сплошь и рядом ошибаются, и обозначенная мной проблема восприятия прошедшего двадцатилетия, таким образом, по этой причине до сих пор не решена. Хотя существует история несомненного факта: «девяностые», конечно, никакая не «величайшая катастрофа ХХ века» (это придумала подлая госпропаганда «нулевых»), а наоборот — величайшая модернизация российского социума. Поскольку, и это тоже непреложный факт, все, что нас окружает на настоящий момент современного, было добыто именно в «девяностых», в отличие от хваленой «путинской стабилизации», которая сущностно ничего к «девяностым» не прибавила, зато проела и дискредитировала все их достижения. 

Не хватит пальцев рук и ног, чтобы перечислить, чего мы достигли и чего мы сегодня лишились.

В 90-х появились зачатки реальной демократии самоуправления — в виде возрожденных Советов (до 93 года), подконтрольная обществу судебная система с выбранными в Советах народными заседателями (до 2000 года). Наполнилась реальным, хотя и спорным содержанием Конституция. Появился новый важный орган — Конституционный суд. Установились современные политические и денежные отношения. Все, что нужно было раньше «доставать», теперь появилась возможность купить. Современные банки, банковские инструменты, биржи, рынок (очень развитый в сфере продаж и услуг), независимый крупный бизнес (ЮКОС), негосударственные СМИ. Компьютеры, Интернет, иномарки – их же не в России произвели на военных заводах, это все пришло в нашу жизнь с открытием границ и коммуникацией с современным Западом. И это все случилось, к сожалению (или к счастью?) не потому, что люди «девяностых» были более образованными, антикоммунистичными, либеральными или политически продвинутыми, чем поколение «нулевых», а только лишь потому, что на некоторое короткое время победила очень простая идея, что в России не нужно изобретать «особое» и «русское», а просто немножко подучиться в подготовительном классе мировой цивилизации. То есть без гордости заимствовать наработанные более успешными странами формы – политические и экономические. 

А вот когда пришел относительный успех, подсоединились чекисты и патриоты-охранители со своей коррекцией. Мы, мол, Россея и мы, мол, самее и мудрее всех оптом.

Что касается Ельцина, то он, несомненно, тоже феодал (секретарь райкома), который включил «манипулятивную демократию» еще в 1996 году. Но одновременно с этим он жил и как симпатяга Портос, который развлечения ради топтал слегка поля вассалов, но потом благородно компенсировал пострадавшим. Ельцин не давал задавить свободу слова, пожалуй, самое важное завоевание августовской революции. 

Вообще это здорово: путинизм теперь сваливать на Ельцина (горжусь пропагандой), хотя Борис Николаевич явно имел совесть и мучился финальной ролью. И он «манипулятивную демократию» только включил, так что она могла быть остановлена, поскольку сохранялись другие институции. При всем негативе в 1996 году это был еще не термидор, но быстро в него развился, когда путинисты холодно и с полным осознанием содеянного подчинили избирательную машину, суды, подавили свободный рынок, подзакрыли границы, в общем, изолировали страну от цивилизации, создав при этом новые паразитические социальные корпорации. 

Спросите, причем тут Собчак? Если бы он не скончался скоропостижно по приезде на родину, куда бы его занесло – к путинистам или в оппозицию? 

Так получилось, что я с ним коротко переговорил в Париже накануне его возращения, и вот уже восемнадцать лет делаю новые открытия по поводу этого разговора. Конечно, я и не предполагал тогда, как повернется дальше наша судьба и судьба нашей страны. Все выглядело гораздо оптимистичней. Если бы предполагал, разговор бы наверняка пошел по-другому. Но тогдашнее впечатление: Собчак не был патроном. Патроном всегда был тот, кто остался в Кремле, а Собчак лишь радовался тому, что приобрел такую надежную крышу, защиту и перспективу. 

В Париже он, говорят, писал книгу о Сталине, и поэтому я его спросил: «Как? Еще один Сталин?» Я рассказал ему, что мне в свое время удалось высказать парадоксальную мысль: в России вновь появился заказ на образ Сталина, потому что новая номенклатура хочет найти себе Адама.

А он мне ответил (дело было в парижском кафе): «В какой-то степени вы правы. Как это ни печально, но России нужен человек такого типа. Который был бы не столь кровожаден, но столь же суров и тверд, чтобы обеспечить поворот населения к труду».

Теперь-то понятно, что он в тот момент думал о маленьком человечке за своей спиной. Или над своей головой. И пытался объяснить свою покорность будущему.

Фото: Мусаэльян Владимир, Песов Эдуард /ИТАР-ТАСС


Все права на материалы, находящиеся на сайте ej.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на ej.ru обязательна.