В Кремле

Прямая речь

7 ДЕКАБРЯ 2018 г.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Выборность губернаторов была восстановлена в 2012 году после массовых протестов в Москве. Надо было что-то делать, как-то идти навстречу протестующим и успокоить людей. Но в очень короткие сроки, буквально через несколько дней, возник вопрос о прерогативах президента, от которых он, получается, отказался.

До этого губернаторский корпус формировался иначе. В некоторых субъектах Федерации, например, было непрямое голосование: президент предлагает кандидатуру и её обсуждают на совещании законодательного органа. Но не было ни одного случая, когда законодательное собрание региона отвергло бы кандидатуру. Такое решение стало бы признаком политической нелояльности и угрожало бы тем, что собрание было бы просто распущено — соответствующая возможность у президента была. То есть фактически речь шла о назначении.

И вдруг это поменялось. Однако тут же возник целый ряд идей, как можно сохранить возможности президента. В конце концов остановились на идее муниципального фильтра. Сначала было другое предложение: кандидатов предлагают президенту, а он их отклоняет или одобряет для участия в избирательной кампании. Но от этой идеи отказались, потому что в таком случае президент был бы ответственен за свой выбор. Если бы он отклонил какого-то популярного человека, то это было бы его решением.

А так — муниципальный фильтр, к которому президент формально отношения не имеет. Но который отсекает серьёзных соперников. Как он работает, понятно. Нужно собрать достаточно большое число подписей в ¾ муниципалитетов, ещё и обеспечить, чтобы никто из подписантов не подписался за кого-то другого. В общем, «эшелонированная оборона».

А дальше выборы, но скоро все привыкли, что население утверждает кандидатуру, выбранную президентом. На всякий случай там был ещё один механизм. Когда у губернатора заканчивался срок полномочий преждевременно или он сосем не справлялся, то президент назначал исполняющего обязанности. Так он либо демонстрировал элите поддержку старого губернатора, продлевая его полномочия, либо приходил новый человек с кредитом доверия и без какого-либо груза ошибок. В общем, делалось всё, чтобы голосование было чистой формальностью, а решение принималось бы в Кремле.

Этот механизм дал сбой только один раз до 18-го года. Это был 15-й год, Иркутск. Но там сложился целый ряд факторов: очень сильный кандидат от коммунистов, который был влиятельнее в элитах, чем действующий глава региона. Поэтому иркутский опыт был расценен как исключение. Однако после того, как популярность власти стала снижаться, было принято решение не допускать сильных кандидатов. А поскольку плюрализм партий у нас по закону предусмотрен да и отстранить все парламентские партии невозможно, сложилась неформальная договорённость: парламентские партии выдвигают слабых кандидатов, не дотягивающих до уровня иркутского Левченко. Это были кандидаты двух типов. Они либо реально выступали как критики власти, но слабы и непопулярны. Либо, как Сипягин во Владимире, это были одобренные кандидаты, полностью лояльные действующему руководству страны.

Но после пенсионной реформы пошёл протест, который привёл к тому, что в ряде регионов стали голосовать за кого угодно, кроме кандидата от власти. Тридцатилетний неопытный Коновалов? Хорошо, молодой, может, у него получится. Малоизвестный Сипягин? Ладно, за кого угодно, лишь бы не за Орлову. Был ещё фактор Ищенко в Приморском крае, где результаты выборов в конце концов отменили, иначе он стал бы главой региона. Хотя сначала он тоже воспринимался как не очень серьёзная фигура, предприниматель, не очень соответствующий коммунистическому электорату. Но вдруг оказалось, что все ограничители очень условны, когда речь идёт о резком росте протестных настроений. Где-то они сработали, где-то — нет.

И тут выяснилось, что у населения, в отличие от депутатов, нет того фактора, что надо минимизировать риски, что у меня бизнес, карьера, что если проголосовать против, то всех распустят и будут новые выборы, на которые непонятно, как идти. Население в ходе протестного голосования об этом не думает, его невозможно распустить. Так что случившееся властью воспринимается как сбой.

Кроме того, есть ещё фактор отношения к оппозиции. Как известно, обычно задача любой оппозиции — прийти к власти. Либо, если это небольшая нишевая партия, серьёзно влиять на принятие решений, чтобы нишевые локальные идеи вышли на общенациональный уровень. А в российских реалиях оппозиция — это сила, которая может власти советовать, предлагать варианты. Есть мнение государственных чиновников, а есть то, что в советские годы описывали как «развитие критики», чтобы чиновники не стали слишком самодостаточными. Оппозиция выступала в этом ключе, она может что-то предлагать в уважительной форме, а взамен участвовать в выборах, иметь свои фракции в законодательных собраниях разных уровней. Но власть есть власть, а оппозиция есть оппозиция, и они не могут меняться местами. Иркутск был исключением.

И, в общем, наша оппозиция оказалась готова к таким правилам игры. Она живёт в существующей политической системе, привыкла к ним. Может, ей и хочется чего-то большего, но она готова соглашаться с тем, что есть. Так что она либо предлагала слабых кандидатов, либо смирялась с тем, что в определённых случаях не пошла на выборы. Не пустили — и ладно, тем более что с ними есть договорённость, что у каждой партии есть по одному губернатору. У коммунистов в Орле, у ЛДПР в Смоленске, у «Справедливой России» — Омск. «Единая Россия» там своих кандидатов не выбирает.

И вдруг в нескольких регионах оппозиция побеждает. Получается, что человек, которому президент оказывал доверие, которого согласовали, проигрывает. Это рассматривается как серьёзный прецедент. Поэтому элитам и населению этих регионах решили дать понять, что это ошибочное решение. Если человека не принимает президент, значит, у него меньше шансов пролоббировать интересы региона в центре, добиться поддержки каких-то проектов, невозможных без федеральной поддержки. Если речь идёт о трансфертах, то такие регионы могут быть последними в очереди. Это такая демонстрация, не только по итогам прошедших выборов, но в преддверии следующих, в 2019 году.

И что делать в этой ситуации парламентской оппозиции? Если она подберёт кандидатов, которые будут просто призывать голосовать за кандидатов от власти, это станет профанацией выборов, которая сильно ударит по её позициям среди сторонников. А реальность такова, что во Владимирской области Сипягин практически не вёл серьёзной кампании и всё равно выиграл. Поэтому отказ встречаться — это не просто эмоции, а сигнал, что если вы будете голосовать за кого угодно, кроме власти, то должны быть готовы к тому, что у таких губернаторов возможностей окажется гораздо меньше.