В Кремле

Прямая речь

15 СЕНТЯБРЯ 2020 г.

Алексей Макаркин, политолог, заместитель директора Центра политических технологий:

Это очередная демонстрация поддержки Лукашенко. Таких демонстраций было уже несколько: и заявление о том, что Россия может вмешаться в белорусские события силовым путём, если они начнут развиваться по нежелательному для неё сценарию, и признание Лукашенко легитимным президентом. А теперь — встреча и выделение Беларуси полутора миллиардов. Лукашенко деньги сейчас необходимы. Надо платить омоновцам, удерживать экономику на плаву, когда население забирает вклады из банков.

Вообще ситуация с Лукашенко неординарная. Вроде бы он зависим от России, которая его спасает. Но он оказался в таком положении, когда он может не брать на себя ответные обязательства. Россия уравновешивает свою поддержку требованиями конституционной реформы. Но Лукашенко собирается её проводить так, как считает необходимым, в те сроки, которые считает необходимыми, и теми участниками, которые ему нравятся. А досрочные президентские выборы планирует организовать вообще через несколько лет.

Оппозицию это не устраивает, но Лукашенко ни в какой диалог с ней вступать не намерен. Кремль мотивирует его сделать режим более плюралистическим, но для Лукашенко плюрализация — это уменьшение устойчивости и дополнительные риски. С его точки зрения, белорусский режим реформированию не подлежит. Можно слегка подкрасить и подлатать, но в целом его всё устраивает.

Ситуация с Лукашенко чем-то близка к ситуации с Асадом. Россия его спасла и даёт понять, что ему надо бы договориться с оппозицией и чуть-чуть потесниться. А Асад смотрит на это и говорит: «Я не хочу диверсифицироваться, я получил власть от отца и своей семье оставлю, и если вы хотите сохранить тут своё влияние, то вы будете играть по моим правилам». В такой ситуации что остаётся делать России? Вести диалог с оппозицией? Но для России со времён Перестройки вести диалог — значит, демонстрировать слабость, поднимать оппонента до своего уровня.

Кроме того, у России проблема с «мягкой силой». Традиционно она полагалась на советское наследие: музыку, культуру в целом. Для большей части белорусского общества это действовало. Но сейчас это уходит. 20 лет назад можно было сказать: «Штирлиц шёл по коридору», и практически любой тебя понял бы, а теперь для более молодой части общества непонятно, почему на это нужно как-то реагировать. Ну был какой-то старый фильм, и что? Старый советский мир уходит, это такой Китеж-град, опускающийся на дно. Более молодая и активная часть белорусского общества не против России, но именно что «не против». А смотрят они на Запад, несмотря на Трампа, Брекист и многое другое. В последние годы две славянские страны с историческими связями с Россией вошли в состав НАТО — Черногория и Северная Македония. Даже Сербия не входит в Альянс исключительно из-за травмы войны 99-го года, причём даже это забывается, и многие сербы хотят идти в Евросоюз.

И в таких условиях Россия не видит, как ей говорить с белорусской оппозицией. Лукашенко оказывается тут выгодной фигурой, потому что его в Европу не пустят, даже если он захочет. Но другого президента, из нынешней элиты или оппозиции, у кого люди не пропадали без вести в 90-е, возьмут. В общем, получается, что Россия зависит от Лукашенко так же, как он от России. И хотя в Кремле, может быть, хотели бы другого президента, не столь популистского, технологии, как это сделать, не видно.

А чревата эта ситуация серьёзной потерей доверия со стороны белорусского общества. Сейчас белорусы не хотят вступать в Россию, но относятся к ней хорошо. Но люди, выходящие на улицу, могут очень в ней разочароваться, если поддержка Лукашенко продолжится. Однако в России исходят из того, что раз люди выходят на улицу — значит, им за это платят, и фактор общественного мнения не кажется приоритетным. Приоритет — сохранить влияние на краткосрочной дистанции, а там посмотрим. Это тактика, не стратегия.