В экономике

Условно-досрочное освобождение

25 МАРТА 2005 г. МАКСИМ БЛАНТ

Пока киргизский президент Аскар Акаев спасался от разъяренной толпы, бравшей штурмом Дом правительства, его российский коллега встречался в Кремле с представителями российского бизнеса. Причем еще накануне этой встречи никто не прогнозировал ничего из ряда вон выходящего. Ожидалось, что предприниматели в очередной раз будут бить челом и поднесут кляузу на мытарей, а президент всех внимательно выслушает да и отпустит с миром до лучших времен. И вдруг Владимир Путин начал удивлять. С места в карьер он заявил, что правительству поручено подготовить законопроект об уменьшении срока давности по приватизационным сделкам с нынешних 10 до 3 лет. Иными словами, объявил амнистию, в том числе по залоговым аукционам, лишившим сна и аппетита членов партии «Родина». Потом он пообещал облегчить процесс покупки российскими компаниями западных активов и призвал начать экономическую экспансию в Грузию и на Украину.

Можно, конечно, допустить, что еще неделю назад не планировавшаяся встреча президента с бизнесом и очередная – третья за два года – «бархатная» революция в одной из бывших советских республик совпали по времени совершенно случайно. И мощнейшую дубину – угрозу отсудить обратно приватизированную некогда собственность, висевшую если не над головой, то над карманом самых богатых людей России, – президент выбросил (точнее, обещал выбросить) исключительно по доброте душевной. Не последнюю, конечно, дубину, да и не самую эффективную. Дело «преступной группы» Платона Лебедева и Михаила Ходорковского показало, что недовольство, которое вызывают попытки инициировать процессы по приватизационным сделкам, слишком велико. Причем критикуют за это не только «чужие» люди, но и члены собственной команды. К тому же джинн Рогозин, выпущенный под выборы из кремлевской бутылки, сам того и гляди бунт устроит. В этой игре с бизнесом Владимиру Путину лучше все же быть «хорошим полицейским». У которого тем не менее есть гораздо более популярный повод для силового воздействия: неразбериха в фискальной сфере позволяет насчитать крупным корпорациям сколь угодно большую задолженность по налоговым выплатам прошлых лет.

Как бы то ни было, объявляя о приватизационной амнистии, президент рассчитывает, что бизнес не будет принимать участия в финансировании «бархатной революции» в России. Но этого мало. Деньги на революцию найти всегда можно – были бы революционеры. На контрреволюцию собрать сложнее. Очевидно, в президентской администрации всерьез рассчитывают на то, что добровольно-принудительные «взносы» на содержание «ЕдРа» и «Наших» можно будет еще повысить. Кроме того, в Кремле, вероятно, надеются, что если выполнить одно из основных требований либеральной оппозиции, то удастся перетянуть на сторону «нашистов» часть ее сторонников. Владимир Путин смертельно испугался, не иначе.