В обществе

Владимир Буковский: «Я приехал потому, что опять стали бояться»

31 ОКТЯБРЯ 2007 г. АЛЕКСАНДР ПОДРАБИНЕК

В середине октября в Москве побывал Владимир Буковский – известный советский диссидент, положивший начало кампании разоблачения политических злоупотреблений в советской психиатрии; отсидевший в тюрьмах, лагерях и психиатрических больницах 12 лет; обмененный в 1976 году на генерального секретаря чилийской компартии Луиса Корвалана.

Мы ехали ранним туманным утром из аэропорта «Домодедово», а по дороге, как в насмешку, мелькали биллборды с рекламой какого-то мужского журнала «Где ты был все эти годы?». «Где вы были все это время, Владимир Константинович, почему не переехали в Россию, чтобы отстаивать демократию?» — спросил Буковского какой-то нервный человек на встрече с демократической общественностью в музее им. Сахарова. В различных вариациях этот вопрос повторялся и на пресс-конференции, и на встречах с журналистами, и на презентации его книги «И возвращается ветер…». Буковский оставался невозмутим, полагая, что даже самые неприятные вопросы вызваны неосведомленностью, а не личной к нему неприязнью.

Последние 15 лет его не пускали в Россию. Сначала он не особенно рвался сюда, понимая, что время диссидентов ушло, и стране не нужен его опыт противостояния чекистам. Но события последних восьми лет постепенно изменили его отношение к возвращению, и он принял предложение группы общественных деятелей и журналистов баллотироваться на президентских выборах 2008 года. В августе Буковский получил в посольстве РФ в Лондоне российский паспорт, и теперь может беспрепятственно ездить в Россию.

Его нынешний приезд нельзя назвать триумфальным, но и незамеченным он тоже не остался. Недостатка в журналистском внимании не было. Буковский никому не отказал в интервью, даже тем изданиям, от которых не приходилось ожидать ничего хорошего. У одних он вызывал восхищение, у других – насмешку, у третьих – раздражение. Журналистка «Комсомольской правды» Юлия Юзик, опубликовавшая в своей газете безобразную и лживую заметку о Буковском, на следующий день написала в своем ЖЖ, что сожалеет об этом, что не следовало выставлять Буковского на посмешище, но ей надо кормить детей. На следующий день ей пришлось распрощаться с работой. Буковский, выслушав эту историю, грустно усмехнулся: «Бедная девочка… Как же она теперь будет кормить своих детей? Но она сделала правильный выбор».

При всем своем неприятии нынешней политической системы Буковский не проявляет личной неприязни к своим политическим противникам. Самое жесткое, что пришлось от него услышать, это ответ на вопрос ведущей выпуска новостей на РЕН-ТВ Татьяны Лимановой. Перефразируя известное «С кем бы ты пошел в разведку?», она спросила Буковского, с кем бы он согласился сидеть в одной камере. Не раздумывая, Буковский ответил, что готов сидеть в камере с Немцовым или Каспаровым, и чуть подумав, сказал, что Путина к нему в камеру лучше не сажать. «Плохо будет», — добавил он как бы шутя, но лицо его стало жестким, какие бывают у загнанных в угол зеков.

Со всеми остальными он был достаточно любезен. Один весьма высокопоставленный российский чиновник, чье имя сегодня на слуху, через общего знакомого попросил Буковского подписать ему авторский экземпляр книги «И возвращается ветер…». Буковский сделал обычную надпись и добавил слова «Уважайте собственную Конституцию!» — один из лозунгов диссидентских времен.

Лозунг этот и сегодня свеж, как 40 лет назад. Для регистрации Буковского кандидатом в президенты есть два юридических препятствия. Конституция требует, чтобы кандидат проживал в России не менее 10 лет, правда, не уточняя, что 10 лет — именно перед выборами. Принятый в прошлом году закон запрещает избираться депутатом или президентом лицам, имеющим двойное гражданство. У Буковского, 30 лет назад вывезенного прямо из Владимирской тюрьмы на Запад, помимо российского гражданства имеется еще и британское. Оба препятствия, по сути, вздорны. Ценз оседлости явно противоречит конституционному принципу «всеобщего равного и прямого избирательного права» (ст.81). Ограничение избирательного права из-за второго гражданства абсолютно и недвусмысленно противоречит конституционному ограничению на право избирать или быть избранным только для недееспособных граждан и осужденных (ст.32).

Но дело не в законах. Буковский прекрасно понимает, что его не зарегистрируют кандидатом в президенты, каковы бы ни были законы и кто бы и как бы их ни трактовал. Он ввязался в это заведомо проигрышное дело, чтобы показать нашему обществу, что не гоже обреченно смиряться с тем выбором, который предлагает российским избирателям Кремль; что нельзя соглашаться с операцией «преемник», если еще есть силы сопротивляться. Это позиция в советские времена находила выражение в ироничном тосте «За успех нашего безнадежного дела!». Впрочем, история показала, что диссидентское дело было не таким уж и безнадежным.

«У меня нет и никогда не было политических амбиций, — говорит Буковский. — Я отдал 12 лет жизни, чтобы страна выбралась из этой пропасти, и не могу безучастно смотреть, как она катится обратно. Я, скорее всего, не стану президентом, но представлю избирателям точку зрения, с которой они, может быть не знакомы; я постараюсь помочь отстроиться и консолидироваться демократической оппозиции».

Буковский обратился ко всем кандидатам в президенты с предложением присоединиться к его предвыборному обещанию. В нем пять пунктов: освободить всех политзаключенных; прекратить политические преследования и пересмотреть применяемые для этого законы; прекратить злоупотребления психиатрией в репрессивных целях; прекратить пытки и жестокое обращение с гражданами со стороны правоохранительных органов; обеспечить объективное и независимое правосудие в стране. Пока на это предложение Буковского отозвался только встречавшийся с ним Григорий Явлинский, который заявил, что готов подписаться под каждым словом этого обещания. Буковский искренне надеется, что к Явлинскому присоединятся и другие кандидаты в президенты.

За шесть дней нахождения Буковского в Москве, его, пожалуй, чаще всего спрашивали об отношении к «Другой России» и лидерам оппозиционных партий и движений. С Гарри Каспаровым Владимир Буковский в дружеских отношениях уже лет двадцать, и попытки «Другой России» защитить институты демократии в стране он всячески приветствует. Однако считает большой ошибкой намерение выставить единого кандидата от всех оппозиционных сил, поскольку невозможно, как он говорит, найти приемлемую кандидатуру, например, для коммунистов и антикоммунистов.

Что касается других оппозиционных лидеров, то Буковский готов встречаться со всеми, и, может быть, из него получился бы неплохой посредник, поскольку он не ангажирован ни одним политическим движением. В самом деле, трудно усомниться в посреднических способностях человека, которому в своей жизни доводилось и делить в тюрьме пайку с отпетыми бандитами, и обедать у английской королевы.

Впрочем, функция посредника вряд ли станет основной для Владимира Буковского. Он вполне может стать самостоятельной политической фигурой. Его сторонники уже думают о создании движения, в основу которого ляжет предвыборная программа Буковского – его манифест «Россия на чекистском крюке».

На митинге, который прошел с участием Владимира Буковского на площади Маяковского, его сторонники объявили о намерении инициировать создание в городах России «Клубов Буковского», ассоциация которых впоследствии составит основу нового политического движения – созданного снизу, а не по воле политических лидеров или указке чиновников со Старой площади. Этот небольшой митинг, собравший примерно 300-400 человек, выглядел очень символично. Именно здесь почти 50 лет назад, с публичного чтения запрещенных стихов московской молодежью, среди которой был и Владимир Буковский, по существу началось демократическое движение.

Выступая накануне отлета из Москвы на этом митинге, Владимир Буковский объяснил, почему он приехал сейчас в Россию. «Я приехал потому, что опять стали бояться. А я знаю, когда начинают бояться, надо встать и сказать: вот он я, я не боюсь! Я приехал потому, что опять возникло уныние: нас слишком мало, а противник слишком силен. Я приехал напомнить — нас было еще меньше, а противник был еще сильнее… Но мы, тем не менее, выжили и выиграли. Мы выиграли уже тем, что противник не мог нас убить, сломать и заставить подчиниться. Потому что в конечном итоге весь пафос наших действий, весь его смысл сводился к одному: если вам хочется строить вашу тюрьму, вы можете это делать — я не в силах вас остановить, но сам я этого делать не буду. И заставить меня вы не сможете».