В оппозиции

Задержание. Отрывочные впечатления

29 НОЯБРЯ 2007 г. ВИКТОР ШЕНДЕРОВИЧ

Часть 1.

Оказывается, когда двое, бегом, тащат тебя под мышки по гололеду — это даже приятно. Отдыхаешь, ветерок в лицо…

Собственно говоря, я был предупрежден, что меня «примут»: передо мной в этот день «приняли» уже нескольких человек. Но, в общем, мне давно пора! Все приличные люди после маршей и митингов уже по разу-два в отделении милиции посидели, собственная дочь-рецидивистка умудрилась посидеть даже в Минске; один я все на свободе да на свободе, как какой-нибудь Никас Сафронов, прости господи. Перед людьми неловко.

 

 

Милицейский автобус уже стоял напротив Петровки, 38. 

Я встал и развернул плакат с надписью «Свободу Гарри Каспарову!».

Тут же подошли два испуганных милиционера, совсем юные ребятки. Потребовали убрать плакат. Я попросил их потушить сигареты и представиться.

— Сержант Кондратьев!

Даже приложил руку к головному убору, молодец.

Я провел для сержантов краткий правовой ликбез: одиночный пикет не требует согласования – стою, где хочу, свободная страна. Ну это я, конечно, преувеличил, насчет свободной; может, меня поволокли бы с ветерком и эти двое, но из рации прохрипело: 

— Ушел оттуда! — и Кондратьев ушел вместе с напарником.

Брать меня, действительно, было еще не за что. Вот когда рядом со мной встанет второй человек, это будет уже не пикет, а незаконная демонстрация — и вот тогда возьмут! Ждем-с.

Подсадные уродцы, вызванные для этой нехитрой надобности, сидели в «жигулях» наготове, но видать мой дебют где-то согласовывали, и минут семь я все-таки простоял.

Проходили люди, оборачивались, читали плакат. 

Какое-то телевидение появилось – явно не отечественное… Вижу пару знакомых журналистов – снимают меня на мобильники.

Мама с дочкой лет тринадцати, глаза у обеих совершенно «овощные» — что это, какой Каспаров? Проходят, даже не тормозя. А вот эта женщина очевидно понимает, что тут происходит. С ней девочка лет шести, стильная такая симпатяга — красное пальтишко, красный ранец, теннисная ракетка, тоже в цвет. Девочка оборачивается, спрашивает… Интересно: как мама объяснила ей, что это было?

Вдруг – Москва город маленький! – известная телеведущая с детской коляской; поздоровалась со мной, улыбнулась, остановилась (мы знакомы со времен старого НТВ)… Кажется, она не врубилась в ситуацию, и в некотором ужасе я гоню ее прочь – еще не хватает «звезде» «газпромовского» НТВ, во время прогулки с ребенком, быть задержанной вместе с Шендеровичем!  

Она уходит, а я остаюсь. Публичное одиночество — так это, кажется, называлось у Станиславского? Дедушка Константин Сергеевич учил: чтобы быть органичным, надо придумать себе действие. Начинаю считать окна в здании на Петровке, 38. Успеваю сосчитать – их ровно тридцать – и тут наконец появляется оно. Согласовали!

Оно сидело тут же, в автомобиле, прямо возле милицейского автобуса. Там их было несколько — провокаторов подвозили с запасом, по числу пикетчиков.

 

 

Оно вышло — коренастое и рыжеволосое (1988 года рождения, как выяснилось впоследствии) — и, дурацки ухмыляясь, стало скакать по тротуару, размахивая флагом Объединенного Гражданского Фронта.  

И почти тут же ко мне подошли два милиционера из автобуса – уже другие – и попросили пройти. Попытка повторить с ними общеобразовательный аттракцион не удалась: я еще просил их представиться, а меня уже волокли…

Вслед за мной по соседству примостили это юное чудо. 

— Ты-то чего? – спросил у него, разглядывая флаг ОГФ, наивный сержантик.

— Надо было, — с римской прямотой ответил ему юноша.

— Чего надо? – не понял сержантик.

— Ну, провокация! — пояснил юноша.

Я в голос рассмеялся. «Хоть бы ты помолчал», — говорю.

— Все свои, — широко улыбнулся юноша, и мы тронулись в сторону правосудия.