В обществе

Шестой первоиерарх

15 МАЯ 2008 г. АЛЕКСЕЙ МАКАРКИН

Главой Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ, ныне пребывающей в составе Московского Патриархата) был избран 60-летний архиепископ Иларион (Капрал). Сенсации не произошло – именно этого архиерея, бывшего первым заместителем своего предшественника, называли наиболее вероятным преемником почившего владыки Лавра. Вся процедура избрания заняла лишь несколько минут.

Новый «зарубежный» митрополит — шестой по счету первоиерарх РПЦЗ. Каждый из его предшественников был значимой фигурой в истории русского православия, оказавшей значительное влияние на пути, которыми шла его церковь. Первый из них – митрополит Антоний (Храповицкий), основатель РПЦЗ, яркая, харизматичная личность, образованнейший богослов, труды которого до сих пор вызывают споры в православной среде, и консервативный политик, чуть было не ставший патриархом в бурном 17-м году. Большинство членов Собора тогда поддержали его кандидатуру, но при жеребьевке монах-схимник вынул записку с именем смиренного владыки Тихона, ныне причисленного к лику святых. Чем-чем, а смирением митрополит Антоний не отличался — резкий, конфликтный, с трудом идущий на компромиссы, он действительно хотел власти, желая изменить Русскую церковь, повысить ее авторитет, защитить самостоятельность в отношениях с государством. Крайне правые взгляды митрополита Антония в сочетании с его кипучей активностью обрекали его на гибель в большевистской России — поэтому он эмигрировал, но в эмиграции не отошел от дел, а создал крайне консервативную, антикоммунистическую, боевую церковь. Под стать ее тогдашним прихожанам, сменившим гимнастерки офицеров белых полков на тужурки водителей парижских такси и спецовки рабочих заводов и шахт многих европейских стран.

Преемник владыки Антония, митрополит Анастасий (Грибановский), был далеко не такой яркой фигурой, но, будучи архиереем досоветского поставления, он символизировал преемственный характер РПЦЗ (как говорят политологи, «повышал легитимность»). За три десятилетия его управления церковью было немало потрясений — и война (во время которой «зарубежники» активно поддерживали власовское движение и подразделения белоэмигрантов, воевавшие на стороне немцев), и вынужденный переезд из Европы в США, и создание там духовного центра церкви в Джорданвилле. А также естественная убыль прежней паствы и приобретение новой, из числа второй волны эмиграции, в значительной части власовской. При этом владыка Анастасий, несмотря на все коллизии, сохранял респектабельный облик — так, ответственность за слишком тесное сближение с нацистами была возложена на берлинского митрополита Серафима (Ляде), который оказался вполне удобной для этого фигурой. Он не только был немцем по национальности, но и до отъезда из СССР принадлежал к обновленческому движению в церкви, использовавшемуся чекистами в собственных интересах.

Третий первоиерарх — митрополит Филарет (Вознесенский) — был человеком уже совершенно другого поколения. Он юношей покинул Россию, а в зрелом возрасте подвергался преследованиям в маоистском Китае. Добрый, благочестивый, но малоопытный в административных делах человек, он передал реальное управление церковью в руки влиятельнейшего протопресвитера Георгия (Грабе), затем ставшего епископом Григорием. При владыке Филарете РПЦЗ стала не просто консервативной, а ультраконсервативной церковью, предавшей анафеме экуменизм и сделавшей все возможное для изоляции церкви от мирового православия. Такая позиция сделала его кумиром тех, кто считает экуменизм разновидностью сатанизма (многие из них почитают митрополита как святого), но привела к тому, что перед церковью встала опасность маргинализации, усиливавшаяся из-за постепенного нового сокращения численности паствы — старые эмигранты умирали, а «третью волну» эмиграции такая церковь интересовала очень слабо.

Проблемы пытался решить четвертый первоиерарх — митрополит Виталий (Устинов), возглавивший РПЦЗ в 1986 году. Он лишил власти епископа Григория и стал управлять церковью самостоятельно, колеблясь между консерватизмом и ультраконсерватизмом. Экуменистов продолжали решительно осуждать, но о соборной анафеме старались не вспоминать. Главную ставку владыка, покинувший родину в детском возрасте, сделал на создание на постсоветском пространстве организационной структуры, альтернативной Московскому патриархату — не только приходов, но и целых епархий. Однако этот план потерпел неудачу: ресурсы «зарубежников» были несопоставимы с возможностями РПЦ, да и клир РПЦЗ нередко пополняли далеко не лучшие представители патриархии, либо вступившие в конфликт с собственным священноначалием (где обычно трудно найти правого и виноватого), либо рассчитывавшие на быструю карьеру при смене «красной» церкви на «белую».

Кризис РПЦЗ вкупе с почтенным возрастом первоиерарха привели к тому, что коллеги настойчиво попросили владыку Виталия с почетом уйти на покой. Он согласился и ушел, но потом забрал свое заявление назад, однако его уже никто не слушал, кроме небольшой группы сторонников, образовавших альтернативную юрисдикцию, претерпевшую к нынешнему времени несколько расколов. Пятым же первоиерархом стал митрополит Лавр (Шкурла) — первый глава РПЦЗ, который родился за пределами России и получил высшее образование в США. Карпаторосс по происхождению, он отличался умеренными взглядами и главной своей целью видел сближение с РПЦ вплоть до присоединения к ней на максимально возможных почетных условиях. Пожилому владыке явно льстило пристальное внимание и подчеркнуто уважительное отношение к нему во время визитов в малознакомую ему Россию, в том числе и со стороны Владимира Путина. Глава небольшой церкви, малоизвестной на Западе и терявшей возможности для развития, он неожиданно для себя оказался перед объективами телекамер вместе с лидером государства, входящего в G8. Свою задачу владыка Лавр выполнил, несмотря на сопротивление со стороны оппозиции, не желавшей идти в «красную» церковь. Менее чем через год после завершения объединительного процесса он скончался.

Избрание же владыки Илариона шестым первоиерархом РПЦЗ стало, несмотря на всю предопределенность этого события, знаковым явлением в истории «зарубежной» церкви. Во-первых, ближайший соратник митрополита Лавра явно будет продолжателем его дела. Потомок украинских эмигрантов, приехавших в Канаду из Польши еще до Второй мировой войны, он никогда не питал особой враждебности к Московской патриархии. Он был одним из активных сторонников воссоединения с РПЦ, хотя неконфликтный характер не позволил ему примкнуть к инициаторам этого процесса. В отличие от архиепископа Марка (Арндта), управляющего епархией РПЦЗ в Европе (за него проголосовали лишь 2 из 11 архиереев; остальные поддержали избранного первоиерарха), владыка Иларион не втянулся в часто принимавшую драматические формы полемику между сторонниками и противниками присоединения. В результате его кандидатура оказалась приемлемой для секретаря Синода епископа Гавриила (Чемодакова), с самого начала скептически относившегося к интеграции, и для других недавних критиков патриархии, которые остались в числе клира и паствы «зарубежников».

Во-вторых, спокойному и готовому к взвешенным решениям владыке Илариону будет легче разобраться с вопросами, связанными с судьбами конкретных священников, перешедших некогда из РПЦ в РПЦЗ. На территории России остается несколько приходов, которые продолжают подчиняться «зарубежному» Синоду — по условиям соглашения об интеграции им был предоставлен «переходный» пятилетний период. Кроме того, предстоит решить еще ряд вопросов, например, о перспективах объединения «патриархийной» и «зарубежной» духовных миссий в Иерусалиме, о взаимоотношениях между епархиями, расположенными на одной территории (в Европе и США, скажем), но исторически входящими соответственно в РПЦ и РПЦЗ. А также о возможности возвращения в РПЦЗ части духовенства, покинувшего ее после объединения с РПЦ на волне эмоций, а сейчас испытывающего ностальгию по привычной церкви.

В-третьих, архиепископ Иларион олицетворяет собой продолжение «зарубежной» традиции консерватизма, но без крайностей, свойственных ультраконсерваторам. Он получил не только духовное, но и светское образование, имеет степень магистра славянских наук и русской литературы Сиракузского университета. При этом владыка — очень церковный человек, с раннего детства посещавший церковь, а по окончании семинарии принявший постриг в Свято-Троицком монастыре в Джорданвилле. В юности его духовником был епископ Савва (Сарачевич), выходец из Сербии, близкий друг знаменитого «зарубежного» владыки Иоанна (Максимовича), которого РПЦЗ причислила к лику святых. На предстоящем в июне Архиерейском соборе РПЦ состоится общецерковное прославление этого подвижника, при жизни немало претерпевшего от слишком усердных ревнителей ортодоксии.

В-четвертых, избрание владыки Илариона — это своего рода ответ критикам объединения с РПЦ, которые утверждали, что патриархия, получившая право утверждения первоиерарха, будет стремиться установить прямой контроль над «зарубежными» епархиями, продвинув на этот пост своего человека. Теперь эта точка зрения опровергнута: РПЦЗ остается «зарубежной» церковью, имеющей право принимать самостоятельные решения. Тем более что Москву избранный кандидат вполне устраивает. Вчера патриарх Алексий II и Священный cинод утвердили избрание архиепископа Сиднейского Илариона в качестве первоиерарха Русской православной церкви заграницей.

 

Автор — вице-президент Центра политических технологий