В Кремле

Ловушка доктрины Путина

11 ИЮЛЯ 2008 г. МИХАИЛ ФИШМАН

Дмитрий Медведев говорит, что у него другой стиль, непутинский. На свою мировую премьеру в Японию он приехал с тремя предложениями: расширить «восьмерку», заменить чем-то более действенным неработающую Энергетическую хартию и как-то объединять усилия в борьбе с мировым зерновым кризисом. Расширять «восьмерку» никто не будет, до реального движения в энергетике еще, видимо, далеко, а медведевские идеи о зерне утонут в потоке слов. Де-факто же речь идет о первых шагах к пересмотру всего путинского внешнеполитического наследства.

Вспомним, как Кремль отметился на двух последних саммитах G8. Накануне саммита в Хайлигендамме Владимир Путин пригрозил перенацелить ракеты на Европу, и потом предложение разместить ПРО в Азербайджане вместо Польши и Чехии смотрелось уже чистой уловкой. Ну а питерский саммит 2006 года и вовсе стал апофеозом противостояния. Именно тогда была торжественно презентована российская внешнеполитическая доктрина. В рамках этой доктрины самоутверждение России в мире есть прямая проекция конфликта с Западом: чем шире конфликт — тем крепче, значит, стоит Россия.

На этом фоне предложенную Медведевым нехитрую повестку дня можно назвать неконфронтационной. По крайней мере, сформулирована она, как принято говорить, в конструктивном духе, и не подлежит сомнению, что российская делегация преследовала именно эту цель. Преемник Путина, едва сев на трон, старательно формирует собственный имидж в глазах мировых партнеров. Это всем очевидно. Вопрос стоит шире: возможно ли смягчение в отношениях с миром Запада? Что это вообще? Существует ли — в рамках пресловутой преемственности курса — ресурс для такой коррекции?

Вообще-то многое из того, что говорил и делал на внешней арене Владимир Путин, могло вызывать понимание и сочувствие. Если смотреть вне контекста. Имеет Москва право укреплять влияние вдоль границ? Выступать против расширения НАТО? Повышать цены на сырье соседям? Отвергать претензии Европы на контроль над транзитом газа? Претендовать на роль посредника в контактах с изгоями? Имеет право нефтяная держава извлекать политические дивиденды из стремительного роста нефтяных цен? Как-то по-своему вести диалог с партнерами, раз уж — будем реалистами — не сложилось с миром Запада общих ценностей?

Почему нет? Оно само по себе не зазорно — выступать за многополярный мир. Тем более на фоне кризиса единой линии Запада и политики общемировых институтов, непринужденно выкинутой в мусорную корзину администрацией Джорджа Буша.

Но Кремль увлекся: отстаивание интересов превратилось в тотальную борьбу с некой скрытой экспансией Запада в «наши зоны», ответная же мобилизация стала формулой национального самостояния. Суверенная демократия торжествует всегда в окопах. Путин легко и открыто пренебрегал приличиями, и внешняя политика по сути свелась к этим его конвульсивным жестам, а единственной действенной моделью внешнего успеха стал скандал. Для западных столиц из соратника по G8 мощная Россия превратилась в источник кризисов, и теперь они с надеждой изучают путинского преемника. 

Медведев демонстрирует: он готов менять тон и вести разговор по существу, если от него не требуют стирать белье из чемодана с уже накопленными обидами. Если коротко, это и есть результат его первого визита на G8. «Попробуйте-ка с нами договориться!» — неизменно говорил Западу Владимир Путин. «Давайте попробуем», — лейтмотив медведевского внешнеполитического дебюта. И в сугубо техническом смысле возможностей для маневра у него сегодня вполне достаточно. Даже если придется исключать из дипломатического арсенала асимметричные приемы и не мстить соседям по линии санэпидемконтроля за попытки выйти из зоны влияния России.   

Вся сложность в том, что даже точечная ревизия внешней доктрины Путина сопряжена с серьезными политическими рисками: всякое послабление, смену тона, не говоря уже о шагах навстречу, она трактует как безвозмездную сдачу заработанного Путиным национального капитала. И его преемник попал в ловушку. Стремясь обрести лицо, он  будет пересматривать — параграф за параграфом — путинскую доктрину. А нехватка легитимности в народном мнении неизбежно будет подталкивать его к агрессивным и грубым жестам.