В регионах

Саяно-Шушенская ГЭС: обвиняются журналисты

20 АВГУСТА 2009 г. АЛЕКСАНДР ПОДРАБИНЕК

Еще не разобрали завалы в машинном зале Саяно-Шушенской ГЭС после катастрофы, случившейся в минувший понедельник. Еще есть надежда спасти кого-то из 59 человек, считающихся пропавшими без вести. Еще не похоронили всех погибших. А прокуратура Хакасии уже нашла виновного – журналиста, изложившего свою точку зрения на ход спасательных работ.

Прокуратура Абакана возбудила уголовное дело против главного редактора интернет-журнала «Новый фокус» Михаила Афанасьева «за распространение заведомо ложных сведений о ситуации на Саяно-Шушенской ГЭС». Как сообщила прокуратура Хакасии, уголовное дело возбуждено по ч.3 ст.129 УК РФ (клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого преступления). В официальном сообщении прокуратуры говорится: «Установлено, что 18.08.2009 г. Афанасьев М.В., обладая достоверной и официальной информацией о том, что на Саяно-Шушенской ГЭС идут непрерывные работы по ликвидации последствий аварии и принимаются все необходимые меры по поиску без вести пропавших людей, распространил в Интернет-журнале «Новый фокус» заведомо ложные сведения, порочащие честь, достоинство и подрывающие деловую репутацию руководства республики и СШ ГЭС».

Что же на самом деле оказалось для прокуратуры таким раздражителем, что хватательный рефлекс у прокуроров сработал даже раньше, чем установлены причины аварии и закончены спасательные работы?

Три журналиста — Михаил Афанасьев, Эрик Чернышев и Григорий Назаренко — напечатали в «Новом фокусе» обращение к средствам массовой информации. Ссылаясь на родственников пострадавших, они сообщили, что в «воздушных карманах» — пустотах, куда не проникла вода — на глубине четырех метров остались живые люди. По их словам, водолазы, работающие в затопленном машинном зале, не могут добраться до умирающих людей, и единственный способ спасти пострадавших — полностью открыть затворы на Майнской ГЭС.

 

 

Журналисты утверждают, что родственникам погибающих сейчас людей не удается достучаться до высоких начальников в Хакасии. «Они заинтересованы в сокрытии этой информации. Руководство ГЭС не заинтересовано в лишних расходах, и никто, кроме нас с Вами, не сможет попытаться им помочь. Крайне необходимо, чтобы информация была прочитана не только в «Русгидро», но в Кремле и правительстве», — пишут журналисты.

Вот, собственно, и весь «криминал». Уже на следующий день обращение с сайта убрали, но его успели воспроизвести другие интернет-издания. За эту информацию Михаилу Афанасьеву грозит до 3-х лет тюрьмы. У него изъяли ключи от квартиры, мобильный телефон и системный блок. Мобильные телефоны и системные блоки компьютеров изъяты и у двух его соавторов. Чернышева и Назаренко допрашивают как свидетелей по этому делу, и не трудно догадаться, какие от них требуют показания, чтобы они не перешли из разряда свидетелей в разряд обвиняемых.

С точки зрения закона, клеветой считается «распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или порочащих его репутацию». Именно лица, а вовсе не организации. В обращении журналистов говорится о «высоких начальниках» и «руководстве ГЭС». Прокуратура Хакасии делает вид, что не понимает разницы между лицом и безымянной группой лиц. Очевидно, что выдвинутое против Афанасьева обвинение с формальной точки зрения несостоятельно.

Но дело, конечно, не только в юридических тонкостях. Возмутительна реакция властей на журналистскую публикацию. «От Москвы до самых до окраин» разнокалиберные начальники относятся к себе с поистине священным трепетом. Неконтролируемая критика, а тем более подозрения в головотяпстве, вызывают у них такую ярость, что они готовы на любые меры, лишь бы заткнуть критикам рот.

Может быть, абаканские журналисты не правы в оценке событий. Может быть, родственники, сообщившие о «стуках в воздушных карманах», ошиблись. Может быть, открыть затворы нижестоящей плотины — неправильно. Но ответ на публикацию уголовным делом — это точно не лучшее решение.

Доказать виновность Афанасьева можно будет только в басманном суде. Обязательный признак «клеветы» — заведомая для автора ложность распространяемых им сведений. Прокуратура настаивает, что Афанасьев обладал «достоверной и официальной информацией». А раз власть сказала, значит, это правда. Такова логика прокуратуры. Но у людей совсем другая логика. И другая память. Многие еще помнят, как в последних числах апреля 1986 года власть вдохновенно лгала о незначительности аварийной ситуации в Чернобыле, о полнейшей радиационной безопасности, о злобных происках западной пропаганды, сеющей панику среди советских людей накануне празднования Первомая. Вот и теперь министр Шойгу клеймит позором паникеров. «17 августа мы стояли на грани паники, и убедительно хотел бы, чтобы эти люди были найдены», — цитирует Интерфакс слова министра. Местная власть подсуетилась и исполнила то, что так «убедительно хотел» Шойгу — виновным во всех бедах назначили журналиста.

Теперь Шойгу, надо полагать, доволен — чем меньше журналистов, тем меньше чрезвычайных ситуаций. Ну, если не самих ситуаций, то публикаций о них. Как тяжело работать под пристальным вниманием прессы и как обидно, когда указывают на ошибки. «Верьте нам!», — настоятельно требует власть и сама начинает думать, что все ей верят. Но этот самообман может продолжаться лишь до тех пор, пока не случится нечто экстраординарное. Можно услаждать себя высокими цифрами убедительных побед на сфальсифицированных выборах. Можно радоваться зашкаливающим рейтингам на заказных соцопросах. Можно нежиться в лучах купленной телевизионной славы. Можно убедить себя в том, народ послушен и преданно любит власть. Ситуация не критическая — народ безмолвствует.

Но как только возникает угроза прорыва плотины, от всей этой мишуры не остается и следа. Иллюзия доверия к власти разбивается вдребезги. Люди запасаются продуктами, бензином, бегут из городов, поднимаются в сопки. Народ объявляет свой жесткий вердикт: власти — не верим, телевидению — не верим, чиновникам и министрам — не верим. И чем больше власть уговаривает не паниковать, тем больше паники. Это естественно. Люди привыкли к тому, что власть лжет в большом и малом. Поэтому когда речь идет о выборах — терпят, а когда о своей жизни — предпринимают собственные меры.

Власть получила низкую оценку, но обижаться не на кого — репутацию не купишь. Что заработали, с тем и живите. Только и остается, что посадить, для спокойствия души, журналиста — чтоб не говорил, что думает, и думал, что говорит.