В обществе

В обществе В защиту церковного достояния

3 ДЕКАБРЯ 2009 г. БОРИС КОЛЫМАГИН

 
РИА Новости

История с иконой торопецкой Богоматери Одигитрия, которую отправляют на временное хранение в новодельный храм под Москвой, всколыхнула культурное сообщество. Развернувшаяся локальная информационная война между сторонниками и противниками передачи древней святыни не сводится к банальному противостоянию «музейщиков» и «церковников», поскольку среди музейных работников немало людей верующих, болеющих за сохранение церковной старины.

В годы патриаршества Алексия II в Русской православной церкви постепенно сложился авторитарный стиль правления. Миряне оказались фактически выведенными за скобки, зато огромную силу внутри церковной ограды приобрели бизнесмены. Одни беззастенчиво использовали Церковь в своих бизнес-проектах, другие искренне помогали восстанавливать стены, занимались благотворительностью. И с их мнением в определенных церковных кругах вольно или невольно приходилось считаться. Настоятели храмов мечтали иметь двух-трех таких околоцерковных людей в своем окружении. И при этом не особенно стремились к их просвещению. Один мой знакомый священник объяснил это просто: «Когда человек начинает всерьез задумываться о своей жизни, его бизнес может  разрушиться».

В последние 10-15 лет большое влияние приобрели и фундаменталистски настроенные клерикалы, которые очень часто стремились «конструировать» Церковь на суевериях, на пиар-акциях вокруг вторичных святынь в ущерб любви и соборности. И околоцерковные бизнесмены усвоили этот своеобразный «урок катехизации», более того, понесли полученные знания в массы. Достаточно посмотреть, с каким упорством главный железнодорожник страны Владимир Якунин каждый год тиражирует «чудо» Благодатного огня — уже можно говорить об «огнепоклонниках», готовых растоптать каждого несогласного. Одним желанием обогатиться такое упрямство не объяснишь. 

horecaseminars ruВидимо, директор крупной строительной компании Сергей Шмаков, продавивший перевоз торопецкой иконы, тоже воспринял духовность в похожем ключе: вторичная святыня (на сей раз икона), стекающийся с окрестных сел народ (впрочем, насчет простых богомольцев я не уверен: поселок, где стоит храм-новодел, все-таки элитный, и психологический барьер наверняка будет, да и не факт, что храм всегда будет открыт для народа). Понимание Церкви как народа Божия, соединенного не только таинствами, но и братским общением, сегодня как-то не очень доходит до умов бизнес-элиты. Действительно, чтобы собрать общину, чтобы дождаться того, что она начнет пульсировать, нести свет миру, много времени и трудов потребуется. А тут все просто: привез икону из «музейного плена» — честь тебе и хвала.

А то, что эта перевозка пагубно скажется на святыне, в расчет не берется, ну, две-три трещинки новых появятся — эка беда! Увы, современная церковная практика характеризуется безудержной эксплуатацией святыни ради удовлетворения отнюдь не церковных, а индивидуалистических по своему характеру чувств и корпоративных амбиций. Приходится с горечью констатировать, что в этом случае и Святейший поддался напору «заинтересованных лиц», написав соответствующее письмо в Минкультуры, и пожертвовал при этом долгосрочными интересами Церкви.

И все закрутилось как по маслу. Министерство культуры написало письмо в Русский музей. Его директор, Владимир Гусев, крепко держащийся за своё кресло, на закрытом заседании, где присутствовали всего два его заместителя и г-н Шмаков, подписал соответствующее распоряжение. И — вперед, с песнями!

А святыня… Вот что говорит об иконе ее хранительница, ведущий научный сотрудник Русского музея Надежда Пивоварова: «Неслучайно она не находится у нас в экспозиции постоянно. В реставрационной среде принято называть такие иконы "икона-хроник". Можно скреплять что-то, но она все равно имеет тенденцию к разрушению. Поэтому за такими иконами требуется постоянное наблюдение, и они находятся в особых условиях».

Надежда Пивоварова, сама верующий человек, предложила перенести икону в храм при музее. Ее поддержали не только сотрудники, но и духовенство Санкт-Петербурга. Но какой церковный топ-менеджер сегодня считается с мнением рядового духовенства?

Передача иконы была проделана как спецоперация, чтобы не было лишнего шума. И шум действительно был не очень большой. Но последствия этого конфликта будут иметь длинный шлейф.

В советские годы музейные работники спасали церковную старину от комиссаров. Им вменяли в вину, что они превращают музей в рассадник религиозных настроений. Сегодня «комиссары в рясах» обвиняют их в «пленении святынь». И музейным работникам снова приходится вступать в неравный бой с идеологией.

То, что это идеология, нет ни малейшего сомнения. Любой музей, даже церковный, не может обойтись без запасников. При царе-батюшке в Оружейной палате, к примеру, хранились тысячи икон. И никто не называл это музейным пленом.

Музеи и реставрационные мастерские впитали в себя традиции сохранения памятников прошлого. Одним из главных достижений реставрации стала ее совещательность и коллегиальность в принятии окончательных решений. Это процедура и демократическая, и соборная.

Церковь, которая не бревнах, а в ребрах, не может игнорировать этот факт. Не может она согласиться и на то, что ее голос узурпировали господа Якунины и Шмаковы, и манипулируют ей как хотят.

Патриарх же, вынужденный в силу церковно-политических причин лавировать между фундаменталистами и православными олигархами, не может в конце концов не услышать и обращенный к нему вопрос верующего народа: когда же в церкви начнется реальное движение к церковности, то есть к соборности и благодатному обновлению? А то ведь так все время можно растратить в бесконечном маневрировании, так ничего и не сделав. Или сделать то, что сделал господин Шмаков. А этого — «Богородица не велит!..»

Фотография РИА Новости

 

 


Все права на материалы, находящиеся на сайте ej.ru, охраняются в соответствии с законодательством РФ, в том числе, об авторском праве и смежных правах. При любом использовании материалов сайта и сателлитных проектов, гиперссылка (hyperlink) на ej.ru обязательна.