В оппозиции
Итоги года. Процесс
14 ЯНВАРЯ 2010 г. ЕЖЕДНЕВНЫЙ ЖУРНАЛ
В старый Новый год «Ежедневный журнал» предлагает читателям выборку из самых замечательных фраз, реплик и монологов, произнесенных государственными обвинителями в ходе второго процесса над Михаилом Ходорковским и Платоном Лебедевым.
Рекордсменом по количеству перлов является, конечно же, прокурор Валерий Лахтин. Это неудивительно — на его долю чаще всего выпадало чтение томов дела и допрос свидетелей. Иногда прокурор радовал слушателей такими проявлениями чистого гения:
«Ряд лиц скрывался, в Великобритании, в частности, на Кипре».
«Чтение газет могло оказать на свидетеля физиологическое давление».
«Материалы не сфабрикованы, они прошиты и пронумерованы!»
Иногда давал важные пояснения:
«Посмотрите на Москальца гражданина». В ответ на недоуменный вопрос судьи «Там что, так и написано «Москалец-гражданин»?» прокурор с прямотой реагировал: «Написано — Москалец. Значит, гражданин. Москалец — это не название компании. Это фамилия».
Пояснения могли превращаться в своего рода дополнения к вопросам. Видимо, вопроса «Кто определял, где должны быть зарегистрированы компании?» оказывалось недостаточно, и Валерий Алексеевич спрашивал: «А по чьей инициативе регистрировались компании?» На сомнения судьи, не один и тот же ли это вопрос, отвечал:
«Нууу... он дополняет».
Проявлял ревностную заботу о свидетелях и экспертах: услышав вопрос, заданный Платоном Лебедевым эксперту Юрию Школьникову, о том, известно ли ему было содержание закона «Об оценочной стоимости» во время составления заключения, прокурор заявил, что вопрос «оскорбляет эксперта и его личные достоинства», и пояснил:
«Он ссылается на его интеллектуальный уровень…на его память!»
При этом легко мог подарить свидетелю свои собственные слова и мысли. «Имел ли Елфимов отношение, как вы говорили, к политике ценообразования?» — спрашивал он у свидетеля Георгия Тяна. Однако с протестом Лебедева, заявлявшего, что свидетель ни разу не произнес слова «политика», Лахтин легко соглашался:
«Правильно, это мое слово!»
Демонстрировал трепетное отношение к обвинительному заключению: когда Платон Лебедев заявил вслед уходящему эксперту Школьникову, что еще не задавал ему вопросов по «Апатиту», прокурор не преминул отреагировать, что это не относится к предъявленному обвинению; в ответ же на возражение Ходорковского, что «Апатит» в обвинении есть, парировал:
«Только на первой странице!» (Оказалось, что на восьми.)
Требовал от обвиняемых всегда ссылаться на документы:
«Когда Лебедев задает вопросы в стиле «Правильно ли я понимаю…», то пусть он сошлется, где свидетель это сказал! В каком допросе?! В каком документе? Пусть он сошлется на готовый протокол судебного заседания! Это профанация!» (Лебедеву пришлось объяснить, что речь о словах, произнесенных свидетелем две минуты назад.)
Последовательно проявлял уникальный подход к различению оригиналов и копий: когда выяснилось, что то, что он называл оригиналом, является копией, Лахтин перехватил:
«Это копия оригинала. Ну, бывает же, что копию делают с оригинала».
Если адвокат вдруг обращал внимание на какие-то исправления в тексте документа, прокурор бросался в бой:
«Нет никаких тут рукописных исправлений. Вероятно, защитники там что-то корректируют».
Особые отношения у Валерия Алексеевича сложились с иностранными языками. Для простоты он их сводил к одному и высказывался так:
«Перевод Зуевой, даже визуально видно, совпадает с данными в документе на латинском языке».
Когда же Лебедев указывал ему, что обнаруженный в документе «Михаил Сублин», на самом деле, является Мишелем Субленом, Лахтин, обиженный за переводчика, ответствовал:
«Прошу отметить, что Платон Лебедев не является профессиональным переводчиком и не может компетентно говорить о переводах».
Самого же Лахтина переводы явно сильно волновали. Свидетельницу Елену Атанову он спрашивал, как переводится название некоей фирмы, и получив неудовлетворительный ответ «Это не переводится», пытался все же добраться до истины:
«Ну, какую смысловую нагрузку имеет это название?»
И вообще Валерий Алексеевич стремился дойти до самой сути даже тогда, когда все говорило о том, что ему до нее не дойти. Трижды свидетельница Светлана Хитрова отвечала, что ей неизвестна компания Butler Enterprises Limited, но прокурор не отчаивался:
«Она неизвестна в рамках подписания конкретного документа, может быть, она известна в рамках подписания другого документа».
Иногда прокурор так увлекался, что даже фактически брал на себя функции судьи. Когда настоящий судья Виктор Данилкин удивлялся, почему Валерий Лахтин прерывает начавшего отвечать свидетеля и тут же задает новый вопрос, прокурор объяснял:
«А я снял предыдущий вопрос!»
Похоже, дай Лахтину волю, и он привлечет к ответственности всех — и тех, кто находится в недосягаемости:
«Я бы хотел видеть Невзлина здесь!» —
и даже свидетелей:
«Как вы можете с точки зрения законодательства объяснить свои голосования «за»?» — грозно наступал он и уточнял, что допрашивает свидетеля «как гражданина Российской Федерации», поскольку «незнание законов не освобождает от ответственности».
Приятно было познакомиться с чистосердечными откровениями прокурора. Так, сказав «Марс-23» вместо «Марс-22», он с прямотой, «от души» (по его же словам) признался:
«Меньше бы было компаний в стране — легче бы жилось!»
Когда свидетель признавался, что ему не слишком нравится следователь, Лахтин неожиданно жаловался:
«Я тоже почти никому не нравлюсь».
Куда меньше можно было услышать от прокурора Дмитрия Шохина, который преимущественно помалкивал. Однако и его прорывало, когда негодные адвокаты (особенно возмущал его адвокат Владимир Краснов), например, смели жаловаться на прекращение трансляции из зала суда:
«Уж очень хочется адвокатам, чтобы общественность увидела, как высокомерность Краснова улетучивается, как только возникает необходимость прогнуться и появляется угодливость. Или как Краснов показывает всем свою внушительную заднюю часть!»
Но как раскрывалась прокурор Гюльчехра Ибрагимова, выступая с ответами на ходатайства адвокатов и заявления обвиняемых! Когда тот же возмутительный адвокат Краснов спрашивал, сколько надо потратить средств налогоплательщиков, чтобы обвинители реализовали свою обязанность отказаться от абсурдного обвинения, она отвечала следующее:
«Трогательной представляется забота о налогоплательщиках со стороны адвокатов. Тогда почему адвокаты так боятся посвятить тех же налогоплательщиков, какие гонорары они получают по этому делу? Плевать они хотели на россиян и налогоплательщиков — о них надо было думать тогда, когда их клиенты Ходорковский и Лебедев разворовывали Россию. Так что нечего на зеркало пенять, если у кого-то кое-что кривое».
И совсем уж не до смеху становится, когда читаешь такие строки авторства прокурора Ибрагимовой:
«Еще раз повторю — для нас это очередной процесс. После Ходорковского и Лебедева будут другие подсудимые. Лично Лебедеву, который даже вслух обращается к Всевышнему, я скажу: «Не дождетесь!»
Впрочем, может быть, здесь лучше и посмеяться.
