В погонах
Надеюсь, мы больше его не увидим
23 ФЕВРАЛЯ 2010 г. АНТОН ОРЕХЪ
Надеюсь, мы больше не увидим майора Евсюкова. Хочу верить, что этот человек так и останется за решеткой, и мне хотелось бы, чтобы он прожил долгую жизнь. И через десять, двадцать, пятьдесят лет всё так же сидел и помнил, почему он здесь. Точнее там – в той тюрьме, куда он войдет и откуда уже не выйдет. Я надеюсь, что так всё и будет.
Я убежденный противник смертной казни, потому что считаю, что это слишком простое наказание для таких, как Евсюков. Я считаю, что погоны, как и принадлежность к государственной службе, должны быть в любом преступлении отягчающим, а не смягчающим обстоятельством. И я рад, что президент Медведев сказал по поводу погон именно эти слова. Но мне хотелось бы, чтобы они были зафиксированы в уголовных статьях и соблюдались непреложно. Чтобы не случалось такого, что за одно преступление человек получает пожизненное, а за другое, во многом похожее, менее полутора лет, как в случае с инспектором ДПС из Тувы.
Я также хотел бы (и это уже точно о Евсюкове), чтобы пожизненный срок не мог сократиться никоим образом, чтобы Евсюкова нельзя было выпустить по старости или помиловать.
«Дело Евсюкова» было важнейшим для всей страны, потому что именно такие дела говорят о стране лучше, чем что бы то ни было еще. Как «дело ЮКОСа» сказало о нас всему миру, например. Если бы Евсюков получил что-то меньшее, чем пожизненный срок – это был бы плевок. Плевок в каждого из нас, плевок во всех и во всё сразу. Это означало бы, что у нас не просто нет правосудия – это означало бы, что его нет ВООБЩЕ! А вместе с тем мы признали бы, что у нас в стране нет ни справедливости, ни совести, ни чести, ни стыда. Это означало бы, что нас можно отстреливать, как на сафари – в любой момент и в любом количестве. А если совсем просто, то мягкий приговор означал бы, что мы все – говно.
Впрочем, и тот факт, что Евсюков получил по максимуму, не означает, что правосудия, чести, совести, справедливости в нашей стране много. И говном мы чувствовать себя станем не меньше. Но пожизненный срок всероссийскому убийце в погонах означает, что еще не все рубежи сданы, что до самого дна мы всё-таки не рухнули. Нельзя не согласиться с коллегой Латыниной, которая пишет: «Что это значит? Это значит, что бомжей убивают безнаказанно. Если гаишник на глазах своих коллег приставил к голове подростка пистолет и выстрелил, что это значит? Значит, он убивал уже десятки раз — только менее благополучных людей. Если милиционер Митаев управился с убийством буквально за две минуты, отстав от смены, что это значит? Это значит, что милиционер Митаев убивал уже десятки раз. Может, в этом вытрезвителе, может, на улице. Может, бомжей, может, просто нищих. Это значит, что милиционер Митаев настолько привык снимать стресс с помощью убийства, что для него это дело было будничным и естественным». Их десятки – этих безвестных жертв. В кадр попадают только самые дикие, самые безобразные случаи. Когда переступаются все границы и пределы. И тогда покрывать преступников становится трудно.
Значит, наша задача состоит в том, чтобы обществу становилось известно не только о самых подлых и циничных поступках и преступлениях милиционеров, прокуроров, военных и прочих неприкасаемых. Надо сделать так, чтобы достоянием гласности становилось как можно больше таких случаев. Ужас не в том, что периодически совершаются особо тяжкие преступления. Ужас в том, что самые разнообразные – тяжелые, мелкие, средние – преступления стали обыденностью. Чем больше к ним внимания, тем сложнее их замазывать.
Фотография РИА Новости