Полководец и его мародеры
Ленинский проспект
В обстоятельствах действительно разобраться сложно. Место происшествия просматривалось десятком камер, которые все куда-то пропали, а отыскалась наконец только одна, на которой собственно инцидент закрыт рекламным щитом, но и тут видно, как «мерс» Баркова решительно выезжает на разделительную полосу. Авария произошла на глазах многих свидетелей, которые публично заявили, что в ней виноват Барков и что им угрожают. Но следователь Лагойко, ведущий дело, этих свидетелей в упор не видит. Барков и его водитель с возмущением отказались пройти проверку на детекторе лжи.
Это напоминает анекдот про мужа, который заходит в спальню, видит четыре ноги, которые торчат из-под одеяла, и восклицает: «Боже, опять эта проклятая неизвестность». Как так получается, что даже такой очевидный случай кончается «проклятой неизвестностью»?
Думаю, это потому, что в России действует очень простое правило, которое в данном случае формулируется так: вопрос о том, кто виноват в аварии с участием вице-президента ЛУКОЙЛа, решается вице-президентом ЛУКОЙЛа.
Дело "Евросети"
Не так давно в Москве погибла мать Евгения Чичваркина, бывшего владельца «Евросети»: поскользнулась у себя в квартире, ударилась виском об угол стола и истекла кровью. Это, конечно, случайный труп.
Но проблема в том, что в деле «Евросети» трупов уже очень много. В нем есть труп Андрея Козлова, главы «Моторолы» в России, которого допрашивали сотрудники того самого управления «К», которое (как мы знаем из решения суда) украли у «Моторолы» телефоны. Они допрашивали Козлова так хорошо, что у него случился инфаркт, а потом — смерть.
Потом был обыск дома у секретарши Чичваркина — Иконниковой, звонки с угрозами, инфаркт и смерть ее матери. Борис Левин, начальник службы безопасности Чичваркина, заболел в тюрьме гепатитом. Юрий Рогов, один из его заместителей, перерезал себе вены.
Итак, перед нами трупы, поломанные жизни и здоровье людей. Но, может, эти люди (включая ограбленного своими мучителями Козлова и мать Иконниковой) виноваты в каких-то преступлениях? Может, наше справедливое, но непреклонное правосудие не может пасовать перед отдельными жертвами, когда речь идет о соблюдении закона?
Увы, люди, которые находятся с той стороны, меньше всего напоминают служителей закона. Опер Князев, один из участников следственной группы по делу Чичваркина, — это и есть тот человек, чья подпись красуется на липовом акте об уничтожении «Моторол», которые под заведомо ложным предлогом были изъяты у «Евросети», а потом вовсе не уничтожены, а проданы из-под полы.
Опер Филиппов из управления «К» был застукан на получении взятки в 200 тыс. долларов. Тридцатилетний опер приехал получать взятку на собственном «Гелендвагене» и с тремя «вертю» в кармане, а когда его заловили, в качестве адресата взятки без колебаний назвал своего начальника: «Грошев».
Руководители компании Intway записали еще одного опера управления «К», Мусу Мусаева, обвинили его в вымогательстве 200 тыс. долл. (похоже, это у ребят начальная ставка) и сдали записи органам. Ответ последовал незамедлительно: офис компании был разгромлен, а по ОРТ прошел репортаж о том, что управление «К» разоблачило самую большую пирамиду в России после Мавроди.
Т.е. с одной стороны — трупы, с другой — ребята на «Гелендвагене» с тремя Vertu. Кто жертва, а кто палач, в данном случае видно невооруженным глазом.
Но наши власти в упор этого не замечают. Почему?
Потому что неписаный закон гласит, что вопрос о виновности Евгения Чичваркина будет решаться людьми, забравшими у Чичваркина «Моторолу».
Т.е. компания «Евросеть», или кто угодно, воспринимаются властью вроде грибов в лесу. В тот момент, когда грибник гриб находит, у грибника возникает право собственности на гриб. В тот момент, когда мент находит «тему» или бизнесмена, у него возникает право собственности на бизнесмена.
В случае «Евросети» мы знаем это совершенно точно, потому что, когда Чичваркина стали арестовывать, он бросился звонить всем своим друзьям наверху — Андросову, Тимаковой, Дворковичу. И все эти люди вели себя безукоризненно. Наталья Тимакова, пресс-секретарь Медведева, например, перезванивала Чичваркину сама несколько раз и все обещала поговорить с Медведевым. А потом она поговорила и упавшим голосом сообщила, что начальник сказал, что, мол, если Чичкваркин не виноват, то ему не о чем беспокоиться, а если виноват — то извините.
То есть президент Медведев де-факто подтвердил тот факт, что вопрос о виновности Евгения Чичваркина будет решаться теми, кто его ограбил.
Сергей Магницкий
А еще президент Медведев приказал разобраться в истории гибели в СИЗО юриста Сергея Магницкого.
Там, понятное дело, тоже трудно разобраться.
Потому что история гибели Магницкого такова: он работал на главу Hermitage Capital Уильяма Браудера. После того как Браудер впал в немилость в Кремле, в фонде прошли обыски, в результате которых следователь Управления по налоговым преступлениям Кузнецов забрал из фонда уставные документы компаний «Махаон», «Парфенион» и «Рилэнд», которые фонд использовал для минимизации налогов. Эти документы попали к уголовнику по имени Маркелов, и уголовник Маркелов путем заведомо ложных исков получил на эти компании из бюджета 5,4 млрд руб. налоговых возвратов. Деньги шли через Универсальный банк сбережений, принадлежавший финансисту по имени Дмитрий Клюев.
Магницкий заявил, что деньги из бюджета украдены и что это не могло произойти без ведома следователя Кузнецова. После этого его арестовали, а в тюрьме он умер.
По счастливой случайности, есть еще одно уголовное дело, в котором следователь Кузнецов и уголовник Маркелов фигурируют вместе. Это уголовное дело некоего Федора Михеева, подозревавшегося в присвоении 100-миллионного кредита ВТБ. Этого Михеева вызвал на допрос следователь Кузнецов, а потом, прямо из своего кабинета на Петровке 38, свел Михеева вниз и сдал его с рук на руки уголовнику Маркелову, который Михеева похитил. (Финансист Дмитрий Клюев тоже постоянно похитителями упоминался при переговорах как «Дима».) Михеева в итоге посадили; а следователь Кузнецов объяснил, что он прятал ценного свидетеля.
Это я к чему? Если у нас есть дело, в котором следователь Кузнецов вывел из своего кабинета Федора Михеева и сдал его с рук на руки уголовнику Маркелову, то несложно предположить, что и бумаги, изъятые при обыске следователем Кузнецовым, к уголовнику Маркелову попали от того же следователя Кузнецова.
Но нет: наша Фемида мучается «проклятой неизвестностью» при виде этих четырех ног под одеялом. И опять действует тот же принцип. Принцип заключается в том, что вопрос, кто украл из российского бюджета 5,4 млрд рублей будет решаться теми, кто эти 5,4 млрд рублей украл. Все иное — это нарушение общественного договора, заключенного между властью и охраняющими ее правоохранительными органами.
Эта ситуация кажется абсурдной только тогда, когда мы глядим на нее с точки зрения обычного, принятого в США или Англии права.
Но представим себе, например, что мы — обитатели захваченного мародерами города. В таком городе единственным правом собственности является право собственности мародера. Право собственности мародера на чью-то проломленную голову или на чей-то уведенный скот возникает в тот момент, когда мародер этот скот увел. Поведение мародеров — это высшая степень распада общества.
Или возьмем вместо мародеров холеру. Человек, заболевший холерой, может не понимать своей вины перед холерным вибрионом, может даже полагать, что вибрион ведет себя неразумно: в конце концов, зачем губить хозяина? Ведь смерть хозяина означает и смерть вируса.
Однако взглянем на ситуацию с точки зрения холерного вибриона. Холерный вибрион не понимает претензий хозяина. С точки зрения вибриона, в тот момент, когда он заразил хозяина холерой, у холерного вибриона возникло право собственности на свою жертву. При этом холерному вибриону не важно, если жертва помрет. Потому что в процессе смерти, происходящей от обезвоживания (грубо говоря, от поноса), жертва заразит столько воды и столько новых — через воду — жертв, что вибрион еще больше размножится. Поэтому холерным вибрионам в милиции совершенно не важно, если они убьют бизнес или человека. Они в процессе размножатся.
Конечно, самый главный вопрос, возникающий при таком общественном устройстве — это вопрос о контроле начальника армии над мародерами. Из истории известно, что на самом деле армии, состоящие из мародеров, чрезвычайно плохо управляемы.
Полководец такой армии может требовать свою долю в добыче (мне, пожалуйста, ЮКОС, и еще вон то золотое блюдо, и еще вон ту красивую девицу) — но остановить мародеров полководец не может, потому что это нарушит общественный договор между ним и мародерами.
Поэтому вопрос о том, кто виновен в аварии с участием вице-президента ЛУКОЙЛа, решается вице-президентом ЛУКОЙЛа, вопрос о том, виноват ли Чичкваркин, решается теми, кто его ограбил, а вопрос о том, кто убил Магницкого, решается теми, кто его убил. И хотя все это откровенно свидетельствует о полном распаде закона и полной утрате контроля над подчиненными мародерами, ни президент, ни премьер не могут выяснить, как оно было на самом деле.
Ведь самый главный и самый первый случай применения «правила мародера» у всех на виду: о вине бывшего владельца компании ЮКОС выносят суждение люди, которым теперь принадлежит нефть компании ЮКОС.
Фотграфия РИА Новости
