«Журналисты-иностранцы не задерживались», — заявил «Интерфаксу» официальный представитель МВД Белоруссии. Сейчас под стражей в Минске находится фотокорреспондент санкт-петербургской газеты «Мой район» Александр Астафьев, которого приговорили к десяти суткам ареста за нарушение правопорядка, организации и проведения массовых мероприятий. Но в его случае белорусские власти оправдывались тем, что у него не было аккредитации для работы по освещению президентских выборов. Между тем как минимум одна российская журналистка, получившая аккредитацию в белорусском МИДе, корреспондент Агентства «Франс Пресс» Мария Антонова, была задержана ОМОНом в ночь на 20 декабря и провела 17 часов под стражей. «Ежедневный журнал» публикует ее рассказ.

В первый раз меня попытались задержать еще на площади Независимости, возле здания правительства. Когда спецназ всех окружил и начал грузить людей в МАЗы, я заявила: «Я с вами не поеду», — и показала аккредитацию. Отпустили, после чего омоновец вывел меня из оцепления. И примерно через час я все-таки оказалась задержана — это произошло примерно в полночь, уже после того, как всех разогнали с площади Независимости. Я шла по улице и разговаривала по телефону с коллегой по-русски. Мы говорили про митинг, обсуждали планы на следующий день, пресс-конференции, кто куда идет. Я в это время уже собиралась возвращаться в гостиницу. Тут какой-то человек в штатском указал на меня, и спецназовцы моментально засунули меня в МАЗ. Там сидело уже человек десять, все мужчины, кроме меня. Мы ехали вместе с омоновцами, причем нас всех заставляли стоять на полу на коленках и держать руки на голове. Когда кто-то пытался растянуть мышцы или подвинуться, ему тут же давал по голове омоновец и говорил: «Не двигайся, руки на голову!» Мы провели в этой машине два часа. Правда, мне позже разрешили сесть на скамью. Меня довольно сильно колотило от холода — я была одета не по погоде. Омоновцы увидели, что мне плохо, и пустили меня сесть. Но сразу начали надо мной издеваться. Я показывала им свою аккредитацию, наивно полагая, что мне это поможет. Они говорили: «Езжай в свою Францию». Были и угрозы сексуального характера: «Мы тебя переквалифицируем». В МАЗе у одного парня случился приступ астмы — его взяли, когда он шел к машине, чтобы взять ингалятор, — он просил дать ему разогнуться, над ним тоже издевались.

Сторонники белорусской оппозиции держат зажженные свечи во время проведения акции у входа в изолятор временного содержания на окраине Минска, где отбывает административный арест часть оппозиционеров, задержанных 19 декабря .

Потом нас привезли в одно из районных ОВД, где мы около 10 часов просидели в подвале. Только спустя  семь часов после того, как меня задержали, было составлено что-то вроде протокола. У меня большие сомнения в том, что он был составлен с соблюдением закона, я его подписывать не стала. Мне инкриминировали участие в незаконно проведенном митинге. Я возражала, что не участвовала в митинге, а освещала его. В протоколе, кроме того, было указано неправильное время задержания: не полночь, а 22.30. Это же время было указано у всех остальных задержанных, хотя многих точно задержали позже. У меня взяли отпечатки пальцев и внесли в какую-то базу.

После ОВД нас около 12 часов дня повезли в суд, причем мы не знали, куда нас везут. У нас все отобрали. Чудом у одной девушки не сняли часы, поэтому пока мы были с ней рядом, я узнавала от нее, который час. Мне тоже чудом удалось позвонить коллеге, чтобы рассказать, где я нахожусь: в подвале телефон у меня не ловил сеть, но когда меня вывели, чтобы описать, что у меня было при себе, связь появилась, и я судорожно стала звонить, чуть ли не отбиваясь от милиции. Конечно, я сильно рисковала. Но я успела сказать то, что нужно, после чего они вырвали у меня телефон.

Когда на меня составляли протокол, спецназовцы стояли в коридоре и издевались надо мной. Я на них не реагировала, они от этого просто озверели и стали меня толкать. Мне пришлось подойти поближе к сотрудникам милиции, чтобы меня не трогали. Правда, при мне никого не били. В МАЗе только могли слегка ударить кого-нибудь по голове, я не думаю, что кто-то мог от этого получить травму. На улице при задержании — конечно, били. У одного сидевшего с нами парня была в крови рука, он ее перебинтовывал.

Всего в этом УВД было примерно 90 задержанных. Как минимум треть из них составляли явно посторонние люди, они вряд ли даже были на площади, а просто попали под горячую руку. Они начали ругаться на присутствовавших там оппозиционных активистов: мол, из-за вас нас уволят. В целом, мало кто признавался в том, что был на площади: когда в МАЗе омоновцы спрашивали, кто из нас там был, и кроме меня, только один парень поднял руку. Для белорусов это большой риск, они могут серьезно пострадать. Тем, кто признавался, давали большие сроки. Но пока мы сидели в подвале, начались разговоры о политике, очень многие критиковали Лукашенко и сравнивали ситуацию с 1937 годом. Там был человек, пишущий для «Радио Свобода», — инвалид с протезами, он не мог сам ходить, тем не менее, его тоже задержали. Один парень был из России, он очень просил разрешения связаться с посольством, поскольку он должен был улетать из Москвы в Ханты-Мансийск. Билет он явно потерял.

За все время, что я пробыла под стражей, я раза три пила ржавенькую воду из-под крана. Для этого надо было проситься в туалет. Сначала, когда нас только привезли, нам даже этого не разрешали, пока одна женщина не сказала громко: «Объясните, за что вы подвергаете меня пытке!» Только после этого людей начали выводить в туалет.

В суде мы тоже долго сидели в камере. Я оказалась последней и долго сидела там совсем одна. Иногда меня выводили, когда я просила попить воды, и я пыталась выяснить, когда же меня вызовут. Вдруг я услышала, как началось движение, стали выкрикивать мою фамилию, забегали. Меня вывели из комнаты и сказали: «Мы очень извиняемся. Надеемся, что мы останемся друзьями». Я говорю: «Вы что, издеваетесь?! Дайте мне какой-нибудь документ: я провела с вами в неволе 17 часов». Мне ничего не дали, даже копию протокола, так что я теперь не могу доказать, что была задержана. Но отпустили без суда. В милиции я многим сотрудникам, в том числе подполковнику, начальнику ОВД, все время говорила, что я журналистка и гражданка России. Но, видимо, они не собирались меня отпускать, пока не получили приказа сверху.

Судя по тому, что многих, включая меня, отпустили еще до пресс-конференции Александра Лукашенко (часть задержанных освободили после уплаты штрафа), всего задержанных было явно больше, чем 639 человек, о которых он сказал.

Со мной в ОВД сидели один из немногочисленных независимых членов избирательных комиссий и независимый наблюдатель. Оба работали на участке, находившемся рядом с площадью Независимости. Они сказали, что могут ручаться: подсчет голосов у них был точный, и, согласно ему, Лукашенко набрал всего 39%, а оппозиционные кандидаты все в сумме набрали больше.

Фотографии РИА Новости