Уроки цинизма

Перед самой Пасхой, в разгар Страстной недели и приготовлений к празднику, как-то тихо и незаметно произошло событие довольно важное и красноречивое: на заседании Комиссии по вопросам религиозных объединений при правительстве РФ духовным школам было отказано в государственной аккредитации, то есть в признании дипломов духовных школ государством. Не то чтобы категорически отказано, но вопрос решено было обсудить «позднее». Что это значит, не очень понятно, поскольку в Министерстве образования комментариев не дают. Между тем, проблема уже многократно обсуждалась, последний раз — на заседании той же комиссии в декабре 2004-го, тогда Министерство образования тоже выступило против, хотя большинство высказалось за предоставление аккредитации. Представитель министерства Лариса Ефремова отметила в тот раз, что законодательство запрещает госструктурам выдавать церковным учебным заведениям аккредитацию. Однако странно было бы думать, что сей факт оставался секретом для заинтересованной стороны и прочих участников обсуждения. Вопрос предоставления госаккредитации духовным школам имеет давнюю историю.

О реформе религиозных школ в РПЦ задумались еще в середине 90-х, когда стало ясно, что священников катастрофически не хватает, а система образования, 70 лет советской власти пребывавшая в загоне, совершенно не соответствует новым потребностям. Решено было повысить уровень образования, ввести недостающие предметы — например, основы миссионерской деятельности, по понятным причинам изгнанные из программ в атеистические времена, а кроме того унифицировать образовательную систему, которая была довольно хаотичной и разнородной. Училища — среднее подготовительное звено — сделать трехлетними, семинарии превратить в пятилетние высшие учебные заведения, а академиям (три года) придать статус научно-учебных учреждений, создав при них диссертационные советы по защите кандидатских и докторских работ. Дотянуть обучение в семинариях до пяти лет решились именно с видами на государственную аккредитацию — чтобы было как в вузах (до того в семинариях учились 4 года).

Церковь волнует бесправное положение выпускников духовных школ (мусульмане это волнение вполне разделяют, ибо находятся в той же ситуации). Религиозное образование не считается в обществе полноценным. В свое время советское государство строго следило за тем, чтобы духовная школа оставалась в своеобразном гетто. И до сих пор, будь ты хоть доктор богословия, без диплома государственного образца у тебя нет юридического права преподавать в светской школе любого уровня, тебя не возьмут на работу никуда, где требуется высшее образование. Выпускник семинарии или академии не может поступить в светскую аспирантуру, если вдруг захочет продолжить учебу. Иконописец не может пойти работать реставратором в музей. Получается, что люди с церковным образованием в России по-прежнему живут на положении «лишенцев».

Бывшее руководство Минобраза благосклонно смотрело на затеянную Церковью реформу. Именно тогда и была придумана схема — одобренная, кстати, Министерством юстиции — ввести в программу семинарий и академий предметы общегуманитарного профиля (такие, как литература, социология, политология, а также всенепременные физкультура и ОБЖ), так сказать, светский компонент, и "под него" получить государственную аккредитацию. Хотя это, наверное, самый трудоемкий из всех возможных путей: семинаристам приходится учиться практически по двум специальностям. Можно было бы решить проблему гораздо проще, а именно признать духовное образование равноценным государственному, как это делается во многих европейских странах, например, Италии, где Церковь теперь тоже отделена от государства. Но на такую «щедрость» церковное начальство, видимо, не надеялось.
Как бы там ни было, в 1997 году реформа стартовала и худо-бедно продвигается. Некоторые семинарии — например, Тобольская, Смоленская, Жировицкая (в Минске) — уже перешли на пятилетнее обучение и, по мнению членов инспекционной комиссии Учебного комитета при Священном Синоде РПЦ, вполне соответствуют статусу вузов. На всю эту работу за прошедшие восемь лет потрачено немало сил и средств. И вот теперь Министерство образования и науки, где год назад сменилось руководство, пошло на попятный: законодательство, мол, не позволяет, и еще какие-то благоглупости про то, что на диплом духовного учебного заведения нельзя ставить печать с государственной символикой, то бишь гербом (из ответа замминистра А.Г. Свинаренко в аппарат правительства РФ).

На самом деле причина министерского «упрямства» куда проще. Почти те же восемь лет, что Церковь реформирует свои учебные заведения, она борется за введение в общеобразовательные школы предмета «Основы православной культуры». Все условия для факультативного обучения уже созданы, но «факультативность» церковное руководство не устраивает — ему хотелось бы полноценного обязательного предмета, иначе зачем периодически требовать введения ОПК в государственные общеобразовательные стандарты. Семинарист с государственным дипломом в этой игре — важный козырь. «Представим, что… наши выпускники получают государственные дипломы, и, соответственно, духовные школы начинают готовить студентов для преподавания в светской образовательной системе... Трудно сейчас даже оценить те возможности, которые открываются в такой ситуации для церковной миссии", — сказал на одном из заседаний Учебного комитета его глава архиепископ Верейский Евгений. То есть церковные лидеры собираются использовать государственную аккредитацию для проповеди. Что с их стороны, во-первых, нечестно, ибо они уверяют всех в противоположном и не устают повторять, что ОПК — предмет культурологический, а не вероучительный. Во-вторых, крайне непоследовательно, ибо сами же они любят рассуждать о том, сколько вреда принесло делу Церкви обязательное преподавание Закона Божия в Царской России. А в третьих — даже как-то неприлично: они могли бы с большим уважением относиться к законам государства, в котором живут, а также своим согражданам — представителям других конфессий.

Но ведь и министерство ведет себя не лучше. Неужели так сложно оградить школу от «клерикального элемента» и одновременно решить проблему легитимности духовного образования? Если ОПК остается предметом строго добровольным и факультативным, а в основной курс вводится предмет «История религий», как вроде бы теперь планирует Министерство образования и науки, разве уже одно это само по себе не есть некий заслон от «угрозы клерикализма»? Или власть совсем бессильна и всего боится? Или мы уже не претендуем на построение демократического государства и вполне готовы мириться с тем, что часть наших граждан откровенно поражена в правах? Признаюсь, что меньше всего хочется заподозрить в таких настроениях главу образовательного ведомства Андрея Фурсенко. Один из последних назначенных на свой пост министров, он в отличие от большинства нынешних «державников» и «государственников» при власти позволяет себе время от времени говорить о «приоритете прав личности». Но почему же верующего человека, пожелавшего получить духовное образование, лишают такого элементарного права, как возможность найти применение своим силам в обществе? Ведь никто не заставляет, скажем, выпускников филфака под дулом пистолета становиться филологами. А вот выпускник семинарии в нынешней ситуации просто обязан стать священником (или идти по научной части и продолжать учебу в академии) — все другие пути для него закрыты.

Это если брать правовой аспект. Но есть еще и человеческий. Почти десять лет потрачено на преобразования, на уламывание противников реформ внутри Церкви (а таковых, опасавшихся «размывания традиции», было немало), на поиски всех этих преподавателей социологии-политологии, на изыскивание зарплатных денег — это при том, что некоторые епархии совсем небогаты и содержат свои семинарии из последних сил (из общецерковного бюджета выделяются средства лишь на центральные духовные учебные заведения). И что же, теперь все коту под хвост? Тащить этот воз без надежды на государственную аккредитацию для Церкви более или менее бессмысленно: она, конечно, может гордиться тем, что образование стало качественнее, но без священников, сведущих в политологии, в общем-то легко обойдется.

В каком-то смысле с Церковью поступают как с Ходорковским. Он работал на условиях, предложенных государством, но стоило власти почувствовать, что от него исходит угроза для нее, власти, как он тут же оказался кругом виноват. Нацеливаясь на реформу, церковное руководство тоже работало на условиях, если не предложенных государством, то, во всяком случае, с ним согласованных, но как только государство усмотрело для себя в его действиях угрозу, оно тут же поменяло правила игры.

Естественно, в патриархии вряд ли могут быть довольны таким поворотом событий. Впрочем, вопрос не закрыт, и, пока надежда на благоприятное его решение остается, церковные лидеры наверняка будут использовать для достижения успеха все имеющиеся у них в запасе ресурсы: как тайные, так и явные. На прошлой неделе, например, митрополит Кирилл созвал в Отделе внешних церковных связей совещание, где дал отмашку начать работу над новым концептуальным документом, который призван отразить «не сугубо церковный, а религиозно-общественный взгляд на права и достоинство человеческой личности". Причем довольно оригинальным образом: "документ должен ответить на вопрос, есть ли ценности, стоящие выше прав и свобод человека". Решение о создании такой концепции было принято на Всемирном русском народном соборе еще в марте месяце как некий итог продолжающихся уже почти год (с прошлого лета, когда президент в послании Федеральному собранию нелицеприятно отозвался о некоторых правозащитных организациях) нападок церковных лидеров на светских правозащитников. Но здесь важнее даже не само решение, а комментарии по поводу документа митрополита Кирилла. «Он должен быть приемлем не только для православных верующих, но и для представителей иных традиционных религий России, а также людей, напрямую не связывающих себя с какой-либо религиозной традицией, но являющихся людьми мыслящими, не склонными бездумно следовать за идеологией, доминирующей в современных политических кругах и СМИ", — сказал владыка, выступая на рабочем совещании.

Конечно, может быть, владыка просто не совсем удачно сформулировал свою мысль и вовсе не хотел заклеймить «всех политиков». Однако обычно митрополит Кирилл отлично справляется с формулировками, и в этом явном размежевании «с политиками» можно усмотреть легкую фронду или даже намек на угрозу: мол, мы всегда готовы помочь государству и объяснить всем, кто еще не понял, что все эти права человека перед ценостью государства ничто, но если государство не готово помочь нам… то мы еще подумаем, стоит ли поддерживать его «политиков». Увы, циничное государство воспитывает цинизм во всех своих гражданах.