Москва с 10 декабря бурлит, самые разные силы вовлечены в обсуждение послевыборных событий: митингов протеста против нечестного подсчета голосов, задержания политических активистов, тактики дальнейших действий в отношении власти. До поры до времени молчало лишь телевидение — но и оно было вынуждено в результате сдаться и пойти на освещение происходящего — и патриарх Кирилл (ньюсмейкеры Московской патриархии, правда, произнесли по нескольку фраз в духе примирения и даже согласились с необходимостью «доказательного установления истины»). Теперь и патриарх Кирилл высказал свои соображения по поводу общественной активности — 17 декабря в храме Христа Спасителя после литургии в день памяти св. великомученицы Варвары и 18 декабря после литургии в Богоявленском соборе города Ногинска. «Ежедневный журнал» попросил экспертов прокомментировать речи патриарха.

Выдержки из проповеди в храме Христа Спасителя:

...Вся человеческая история исполнена борьбой за «правды»... У каждого своя правда. Это дробление правды, эта атомизация общества сегодня закреплены и в политической системе, которая поощряет разделение людей на различные партии, поощряет различные точки зрения. У каждого своя правда, человеческая правда, с маленькой буквы правда. Но мы знаем, в какое крававое месиво было превращено бытие наше и наших предков в ХХ веке, когда в борьбе за эти «правды» отец восстал на детей, а дети на отца... Обезумевшие от крови люди стремились всеми силами утвердить свою маленькую, человеческую, скажем прямо, ничтожную правду, да, может, и правды-то никакой не было, а лишь только гордыня, желание власти... И распалась великая страна, и если перечислять все наши скорби ХХ века во имя тех самых человеческих правд, то не хватит никакого времени. Пример св. мученицы Варвары учит нас тому, что жизнь можно и нужно отдавать только за правду Божию. А эта правда Божья преломляется в категориях, близких и понятных нам. Это жизнь наших родных и близких. Когда мать отдает жизнь за детей своих — это Божия правда. Когда взрослые дети последним делятся, чтобы поддержать жизнь родителей, — это Божия правда. Когда человек невооруженный и даже слабый поднимается в вагоне метро, чтобы защитить девушку от нападок гадких и скверных людей, и затем оказывается в реанимации — это Божия правда. Не нужно иметь никаких политических программ, чтобы почувствовать сердцем эту Божью правду. Там, где совесть тебя укоряет, если ты не делаешь, значит, ты идешь против Божьей правды.

Сегодня массовые настроения людей определяются не Божьей правдой, а информационными технологиями. Ими пользуются все, кто отстаивает свою человеческую правду. /.../ Важно, чтобы мы, наследники Великой России, прошедшие через страшные испытания ХХ века, сегодня оказались способными воспринять уроки прошлого, не повторять ошибки отцов в канун 1917 года, не повторять ошибки тех, кто в 90-е года круто менял жизнь нашего народа... Что нужно еще сделать и как громко сказать, чтобы остановить народ наш от действий, которые могут разрушить жизнь людей, а вместе с ними и Божью правду. Как же нам вести себя в условиях, когда так много сил действуют, чтобы склонить нас в ту или иную стороны? Нам предлагаются различного рода доказательства правоты одной или другой сторны... ну разве не то же самое говорили нам накануне кровавой революции 1917 года, разве не так говорили в течение всего ХХ века?.. И ведь поддавались, и миллионы людей шли куда-то вопреки своей воле, только потому что кто-то связывал с этим выбором их счастье помимо их воле.

Из сердца человеческого исходят злые помыслы, так же как и добрые помыслы... И пока мы не воспитаем человека, способного сопротивляться искушениям, мы никогда не обретем ни политической стабильности, ни мира, ни спокойствия, ни солидарности людей. Вот почему сегодня для нас так важен пример в том числе и великомученицы Варвары, которая смело отдавала жизнь за правду Божию. Потому что такие примеры учат нас, что отдавать себя нужно только за те цели и ценности, в которых отображается Божья правда. И любовь к ближним, и солидарность, и забота об Отечестве, и сохранение мира, и созидание жизни на основе справедливости — все это не прямая Божья заповедь, но все это покрывается Божьим законом, который призывает нас любить друг друга. Мы никогда не выйдем из кризисов, пока мы не изменим человека.

Церковь говорит об этом на протяжении последних 25 лет... И не нужно охать и ахать, когда вдруг общество наше вздыбливается очередными конфликтами, не только мирными, но, мы знаем, и кровавыми, не нужно сетовать на неправильность ведения дел государством, когда именно от сердца человеческого исходят злые помысли, реализующиеся в коррупции, в преступности, в бесчувственном отношении чиновников, в высочайшем градусе конфликтности и конкурентности в отношениях между людьми. И в эту круговерть неправды вовлечены все, и велике, и слабые, и сильные, и немощные. Не может быть справедливого утроения жизни без устроения человеческой души — давайте запомним это как величайшую аксиому.

И когда сегодня, в моменты сложные для жизни Отечества, мы слышим нападки на церковь, которая единственная сегодня говорит об этом, то имеем дело тогда с врагами, которые хотят разрушить жизнь народа и окончательно всех нас погубить. К пастырям сегодня обращаюсь: смело свидетельствуйте о правде Божьей, идите туда, где вас даже не слушают, находите правильные слова, обращайтесь к людям, бейте в набатный колокол! Иначе погубим вновь свою страну, и не только свою страну. Всякое безразличие, особенно молодежи, к правде Божьей — это страшный признак самоубийства. Там, где нету Божьей правды, там дебри, там беспамятство, там манипуляция, там потеря жизненной ориентации и, в конце концов, смерть — и ведь через все это проходили в кровавом ХХ веке.

Выдержки из проповеди в Ногинске:

Пусть Господь вразумит всех, кто имеет разные точки зрения, в том числе на политическое положение в стране и на минувшие выборы, и поможет вступить в реальный гражданский диалог, чтобы не разрушалась наша национальная жизнь, такими трудами по крупицам собираемая.

Но для того чтобы преодолеть недоумение, восстановить доверие, сделать общество еще более сплоченным и способным идти в будущее, власти должны с большим доверием отнестись к людям и содействовать этому диалогу и общению, преодолению недоумений и разногласий — с тем, чтобы никакие человеческие соблазны, никакие ошибки, никакое неправильно понятое служение благу страны не разделяло людей. Нам более не дано право на разделение. Кровь, пролитая в XX веке, не дает нам такого права.

Александр Верховский, директор Информационно-аналитического центра «СОВА»:

После митинга 10 декабря (а отчасти уже и до него) революционные ожидания или опасения — для кого как — охватили мало-мальски активную часть общества. Не мог промолчать и патриарх Кирилл. Было бы странно, если бы он определенно встал на какую-то сторону в имеющемся конфликте: ведь Церковь должна сохранять и расширять влияние во всех слоях общества и противопоставлять себя решается только небольшим идейным группам, а на Болотной были представлены явно не небольшие группы.

Поэтому политически речь патриарха вполне амбивалентна. Поминаемые в сугубо негативном смысле «информационные технологии» — это ведь относится и к «зомбоящику», и к социальным сетям. А призывы к «народу» — это призывы не только к митингующим, «народ» для церковного руководства не противопоставлен «власти», скорее это слово обозначает всех граждан, не входящих в епископат, т.е. включая и политических лидеров. Как и его предшественник в 1993 году, патриарх Кирилл стремится выступить в роли посредника, но делает это осторожнее, чтобы не потерять авторитет при неудачном для него ходе событий.

Если не вникать в собственно христианское содержание выступления патриарха, то оно содержит ровно один призыв — избегать обострения, вести переговоры, не допустить гражданской войны. По существу такое обращение имеет больше смысла для властей. Хотя по форме выступление читается скорее как обращенное к участникам протестов.

Попутно не забывает патриарх Кирилл провести и собственную точку зрения. Во-первых, политический и мировоззренческий плюрализм — это часть процесса деградации, связанной с утратой веры. Во-вторых, распад СССР и реформы 90-х — политическая и человеческая катастрофа, сравнимая с 1917 годом, и подобных потрясений, сравниваемых также с «арабской весной», мы допустить не должны. Что из этого вытекает? Должна бы, вроде, вытекать поддержка существующего политического режима. Но патриарх Кирилл не готов лишний раз расходовать символический капитал Церкви для поддержки властей, тем более в ситуации неполной политической ясности.

Поэтому он призывает сфокусироваться на искоренении «злых помыслов» и на защите Церкви. Кого призывает? Вряд ли участников политических событий последних недель: им явно не до того. Он призывает «церковный актив» в самом широком смысле — не вовлекаться в политику, а сосредоточить свои усилия на главном — на упрочении влияния РПЦ.

Роман Лункин, президент Гильдии экспертов по религии и праву:

Патриарх выступил с оценкой ситуации в стране как раз тогда, когда после разговора Владимира Путина с «народом» выяснилось, что власть держит ситуацию под контролем. Политическая система радикально меняться не будет, все изменения по-прежнему будут происходить сверху и скорее всего под руководством того же лидера.

С 5 декабря вплоть до сегодняшнего дня РПЦ, как потом будут повторять священнослужители, не дала себя втянуть в политические игры, не стала на чью-либо сторону. «Контрреволюционную» позицию отца Всеволода Чаплина уравновешивали молодые священники, увидевшие очевидное и свидетельствующие — нет честных выборов. Долгое молчание главы Церкви показало, что у патриархии нет злободневного ответа на политический кризис. Если для власти молчание в такие моменты равносильно слабости и растерянности, то патриархии, наоборот, выгодно.

Сам текст проповеди носит несколько философско-схоластический характер. Учитывая, что главной темой послевыборных дискуссий была «честность», «правда выборов», рассуждения патриарха о множестве «правд» выглядят своего рода софистикой. У каждого своя правда, а система провоцирует дробление правд, а это раскалывает общество и страну, что в прошлом вело к революциям. Однако из контекста понятно, что одна «правда» ведет к «солидарности» и «единству», а есть правды, которые связаны лишь с гордыней отдельных личностей. Божья правда выше всех, но вот совпадает ли она с той правдой, которая требует честности? Доказательства, подчеркивает патриарх, ничего не значат. Это похоже на рассуждения о том, что все субъективное объективно, а все объективное субъективно.

В целом патриарх верен своей обычной политически окрашенной риторике, которая совпадает со многими пассажами из речей Путина — «стабильность», «солидарность», «демократия относительна», а протесты в «Фейсбуке» даже не от лукаваго, а от Хилари Клинтон.

Однако же у нас везде сейчас появляется что-то новое, какие-то новые настроения и акценты. Есть новое и в речи патриарха.

Патриарх говорит о необходимости воспитания «человека, способного сопротивляться искушениям».

Обращаясь к своей «кирилловской» гвардии, которую он воспитал и чье сознание возбудил за прошедшие годы — к молодому демократичному духовенству, патриарх говорит: смело свидетельствуйте о правде Божьей, бейте в набатный колокол.

Патриарх не забыл и о молодежи, с которой еще не раз будет встречаться на стадионах: безразличие к правде Божьей — страшный признак самоубийства.

Наконец, патриарх, возможно, обращается и к главному вершителю «человеческой правды» в нашей стране — к Владимиру Путину, а может быть, и к будущему кризисному премьеру Медведеву, или Прохорову, президенту «штрих»: «Мы никогда не выйдем из кризисов, пока мы не изменим человека».

Что тут скажешь — я преклоняюсь перед мудростью нашего патриарха.

Алексей Муравьев, историк христианства:

То, что патриарх Кирилл высказывается в миролюбивом духе — естественно, христианские предстоятели и должны это делать, однако в его выступлении просматривается несколько проблем, которые очень сложны для трактовки, именно с точки зрения РПЦ. Прежде всего это проблема правды, далее это отношение к Великой стране и участие представителей РПЦ в политических процессах и, в-третьих, это отношение РПЦ к современным политическим режимам. Начнем с правды. Патриарх Кирилл говорит, что св. мученица Варвара восстала за Божью правду. Косвенно предполагается, что, поскольку люди не знают, что такое Божья правда и что такое правда вообще, то и восставать они, как мученица Варвара, вероятно, не могут, а должны смиренно принимать все условия игры, которые предлагает власть. Во всяком случае, этот месседж явно читается между строк в проповеди патриарха. Здесь сокрыта определенная сложность.

Дело в том, что понятие Божьей правды и мученичества за нее — это священные для христианства понятия, мученики умирали за правду прежде всего религиозную. Но в ХХ веке социальная конструкция настолько изменилась, что та религиозная правда, за которую умирали мученики, оказалась в социуме достаточно маргинальной. Сейчас христианство не испытывает в большинстве стран европейского круга и Нового Света тех утеснений, которые она испытывала в античности. Поэтому можно говорить о том, что понятие правды переместилось из чисто религиозной области, как это было в раннем христианстве, в область социальной правды, культурной правды и правды политической. И поэтому стояние за правду, о котором замечательно говорил Александр Солженицын, призывая жить не по лжи, стало религиозно достаточно нейтральным: люди могут стоять за правду, придерживаясь разных религиозных позиций — будучи православными христианами, атеистами, католиками, протестантами, мусульманами — это все не мешает им всем стоять за правду. Поэтому, когда мы говорим, надо стоять за Божью правду, а не надо стоять за правду политическую, получается очень неточно. Об это неоднократно писал не только Солженицын, но и митрополит Сурожский Антоний, и Далай-лама, и многие другие — невозможно сейчас отделять эти вещи.

Есть еще одна хитрость: распад и дезинтеграция не есть специфика последних 15-20 лет. Дезинтеграция России, с моей точки зрения, начинается с XVII века и имеет несколько болевых точек: это десакрализация социального пространства, ускоренная европеизация жизни и, наконец, массовая атеизация и социальные революции начала ХХ века. В результате всего этого распада можно сказать, что стремление к правде является интегрирующим фактором, а не дезинтегрирующим. То, что мы видим на митингах и протестах, это стремление людей обнаружить ту правду, которая оказывается во всех дезинтеграционных процессах нашей истории последних 300 лет попираемой. В этом как раз есть безусловная положительная сторона. Григорий Померанц говорил недавно в интервью «Российской газете», что существует большая востребованность этой правды, которую можно назвать пространством честности.

Поэтому идея остановить народ от действий, как мне кажется — идея лукавая и в каком-то смысле работающая на то, чтобы загнать процесс стремления к большой правде на полку локального, мелкого дезинтегрирующего фактора. Патриарх сказал, что церковь — единственная, кто за правду выступает. К сожалению, с моей точки зрения, РПЦ является таким сателлитом современного режима, который просто фактически не способен ни за какую правду стоять, кроме правды отдельного конкретного человека. Когда священник выступает за попранное достоинство какой-то несчастной женщины, или семьи против беззакония ювенальной юстиции, скажем, это вызывает положительные эмоции. Как только мы видим попытки выступать от лица РПЦ как корпорации, это выглядит фальшиво, лживо, и все прекрасно знают, что фактически на протяжении последних 300 лет РПЦ представляла собой структуру государства, за исключение периода советского времени, когда РПЦ оказалась в ситуации амбивалентной: с одной стороны, у нее отняли государственную протекцию и она начала разваливаться на множество согласий, потом эту протекцию Сталин вернул, и она вернулась на тот путь, на котором стояла на протяжении последних 300 лет. Поэтому мне кажется, что РПЦ сейчас не та сила, которая может что-то или кого-то объединять. В обществе возникают силы, которые объединяют, в том числе и духовно объединяют, людей поверх конфессиональных барьеров.

Борис Кнорре, доцент Высшей школы экономики, участник проекта «Энциклопедия современной религиозной жизни России»:

Можно по-разному относиться к речи патриарха Кирилла — Алексий II тоже выступал в подобном ключе, стараясь поддерживать мир, правда, ситуация тогда была другая, — но однозначно просматривается тот момент, что наша церковь отстает от понимания того, что такое прогресс политической культуры. Поведение человека выстраивается в парадигме недоверия к человеческой воле или волеизъявлению, на представлении о его слабой способности выбирать добро или даже отсутствии таковой. Как сказал протоиерей Всеволод Чаплин осенью в передаче на ТВ «Дети в грехе», «к нравственности нужно принуждать, сам человек к ней не придет», обосновывая такую позицию тем, что «человек сам по себе не хороший», потому что «его природа искажена грехом». Понятно, на каких богословских основаниях это базируется, но когда так упрощенно утверждают, на самом деле представители церкви спекулируют на плохости человека: если человек по своей природе плох и не может определить, где добро и где зло, то, значит, есть основание для тоталитарного навязывания ему определенной точки зрения на добро и зло. И патриарх, когда осуждает атомизацию человеческого сознания и общества, не поощряет разделений, остается в той же парадигме — он не верит в возможность добиться правды путем отстаивания людьми своей точки зрения. Но ведь таким образом транслируется равнодушие.

Патриарх говорит, что правда Божия за матерью, которая отдает жизнь за своих детей, за человеком в метро, который защищает девушку, но человек, который вступается за законность, за то, чтобы обеспечить правильную процедуру выборов, человек, который пытается поймать за руку фальсификатора, тоже рискует своим благополучием. Получается, что за этим человеком, по мнению патриарха Кирилла, правды нет. В этом проявляется двойной стандарт: в одной ситуации мы не можем закрывать глаза на зло и должны все-таки ему противостоять, в том числе насилием, а в другом случае наша активная позиция неоправданна.

На самом деле как на уровне традиции в церковном этосе, так и в реальной практике патриархии закреплена система авторитарной субординации, в рамках которой священники почти лишены возможности права голоса в решении серьезных вопросов церковной жизни и не могут оспаривать случаи злоупотребления властью со стороны начальства — церковь вообще не рассматривает культуру протеста, считая протест однозначным злом. Тем самым, на мой взгляд, она поощряет отставание от того прогресса политической культуры, который есть во всем мире.

Другой важный момент: патриарх упрекает в несолидарности протестующих людей, говорит, что нужно заниматься совершенствованием души. Но можно ли, живя в современном мире, совершенствовать душу без конкретных дел, в том числе освобождая себя от ответственности за жизнь общества в стране, в которой живешь? Закрывая глаза на неправду и обман, который происходит в нашей политической, административной системе? Что же это за совершенствование?

И, в конце концов, наверное стоит иметь в виду, что если все время декларировать неспособность человека разобраться в политической ситуации, заострять внимание на его недостатках, несмышлености, опасностях «ошибиться», неумении разобраться в жизни, то вряд ли стоит ждать от такого человека совершенствования. Мое глубокое убеждение состоит в том, что чем больше демонстрируешь недоверие к человеку — тем меньше ответственности за свои поступки он будет осознавать.

Борис Фаликов, религиовед:

В том, что сказал патриарх Кирилл, нет ничего нового. РПЦ всегда заявляла, что не может поддерживать одни партии против других, потому что партии по определению народ разделяют, а церковь — поверх этих разделений и окормляет всех независимо от партийной принадлежности. Отсюда патриаршья риторика, противопоставляющая Божью правду правдам человеческим. Но важно другое. Патриарх призвал народ против братоубийственных разделений, когда значительная часть этого народа озабочена совсем другой проблемой. А именно тем, что власть ее обманула. То есть фальсифицировала результаты выборов. И сделала это довольно нагло. Поэтому публика испытывает моральное негодование, которое пока не вылилось в политические формы.

Ложь — грех, в этом сходятся все мировые религии. И как всякий грех нуждается в осуждении. Вместо этого патриарх пугает народ ужасами гражданской войны и призывает не забывать исторические уроки. Так никто и не забывает. Насколько я понимаю, сейчас довольно запоздало происходит процесс формирования гражданского общества. Он носит конвульсивный характер, но пока в нем нет ничего воинственного. Напротив, митингующие призывают к ненасильственным действиям. Противостояние с властью имеет нравственный характер — это возмущение обманом и желание отстоять свое человеческое достоинство.

И до тех пор, пока церковь будет пугать общество фантомами грядущей революции вместо того, чтобы осудить ложь, моральное негодование будет канализироваться через социальные сети. То есть они все в большей степени станут выполнять ту роль, которую не смогла взять на себя религия. То, что в РПЦ не понимают таких очевидных вещей и рассматривают социальные сети как инструмент внешнего заговора (о чем почти впрямую говорит патриарх), свидетельствует о глубоком непонимании сути происходящего. И в этом заблуждении церковь, увы, не одинока. Потому что ровно так считает и власть.

Анатолий Черняев, эксперт фонда "Здравомыслие":

Из выступления патриарха сделали событие, его с нетерпением ждали, его теперь бурно обсуждают. На мой взгляд, все это само по себе более интересно и больше нуждается в анализе, чем слова Кирилла как таковые. Почему столь многие люди, в том числе умные и образованные, всерьез ожидают, что патриарх скажет или сделает что-то значительное, способное повлиять на ситуацию в стране, на общественные настроения? Ведь понятно, что церковь — это элемент политической системы, исторически всегда было именно так. Соответственно, действия церковного руководства в подобных ситуациях стереотипны и предсказуемы. Церковь может маневрировать и вести свою игру в периферийных вопросах, но когда возникает дилемма: кого поддержать, власть или ее критиков, — она всегда руководствуется сакраментальным принципом, что "всякая власть от Бога". Малейшая нестабильность во власти — в высшей степени двусмысленная и дискомфортная ситуация для титульной церкви.

Очевидно, именно поэтому патриарх, как и его предшественник в 1991 и 1993 годах, выжидал, хотел увидеть тенденцию дальнейшего развития событий и уже, исходя из этого, расставить акценты в своем выступлении. Отсюда столь странная более чем недельная задержка в реакции всегда расторопного Кирилла. Наивно было рассчитывать, что он скажет нечто сенсационное. Смысл его речей в целом однозначен, хотя и облечен в достаточно обтекаемые выражения. "Месседж" патриарха очень прост: не надо раскачивать лодку! Именно к этому сводятся туманные сентенции о приоритете "правды Божией" перед маленькими человеческими "правдами". Само акцентирование конфликтности этих двух "правд" выказывает негуманность и недемократичность церковных представлений о правде. Симптоматично, что патриарх Кирилл построил свою речь на критике естественных человеческих требований правды и справедливости, на их противопоставлении абстрактной "правде Божией", которая фактически призвана служить легитимации того порядка, где фальсифицируются результаты выборов. С другой стороны, оглядываясь на Путина, уже пообещавшего некоторую либерализацию, в частности возвращение губернаторских выборов, Кирилл включил в свою речь ни к чему не обязывающее общее утверждение о необходимости развития "диалога" власти и общества.

Вдаваться в более детальный анализ патриарших витийств нет ни большого желания, ни особого смысла, суть вполне ясна. Повторяю, вопрос в другом: почему немалая часть думающего общества, несмотря ни на что, продолжает ждать от церкви актуального слова? То, что в обществе существует запрос на инстанцию, которая служила бы голосом нравственности и социальной справедливости — добрый знак. Но то, что для многих с такой инстанцией ассоциируется церковь — признак слепоты и инфантильности. И эту инфантильность с успехом эксплуатируют не самые добросовестные политические игроки. Быть может, откровенная в своей политической ангажированности субботняя речь патриарха Кирилла кого-то наконец заставит задуматься и повзрослеть...

Павел Проценко, историк, писатель:

С большими оговорками можно сказать, что патриарх Кирилл в нескольких своих последних проповедях высказался на тему текущего момента. Осторожно высказался по поводу массового отклика людей на неудовлетворительную политическую практику в стране, на то, что люди вышли на площадь, выражая недоверие власти. При этом патриарх поставил вопрос о том, насколько трезвой является реакция протеста. Не является ли этот протест разновидностью разлива страстей февраля 1917-го? Когда люди, возмущенные властью, подрубили основы и своей жизни, и государства. Когда их протест пролился на мельницу злой партийной воли большевиков.

Патриарх так же осторожно призвал власть отнестись с вниманием к воле протестующих, вникнуть в их тревогу, понять их накопившуюся горечь за положение в стране. Он призвал обе стороны к диалогу, чтобы последовательно, согласными усилиями преодолеть разрушение общественного и государственного организма, вызванное русским катастрофическим XX веком. С этой точки зрения, выступление его можно только приветствовать.

Вместе с тем патриарх — человек своего времени и мыслит в его категориях, ссылаясь на мифы и утопии нашей эпохи. В частности, он делает акцент на том, что воля людей может быть обусловлена «информационными технологиями». Он опасается того, что миллионы людей могут оказаться в ослеплении и действовать «помимо своей воли», ведомые из-за кулис. Подобные точки зрения постоянно развиваются многими нынешними отечественными политологами.

Конечно, только Истина делает людей свободными (Ин. 8, 32), а их выбор трезвым и взвешенным. Но каждому дано право искать. Поиск информации, ее анализ есть важнейшие из духовных стремлений человека. Об антихристианском и антидемократическом содержании большевистского Декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви в январе 1918 г. большинство населения России узнало из газет. Из независимой же печати оно узнавало о мерах к мирному противодействию этому антинародному акту, предлагаемых церковными и общественными деятелями. Забастовки, демонстрации учителей и родителей, многотысячные крестные ходы — были общенародным протестным ответом. С помощью печатного слова российские граждане разобрались тогда, в чем дело.

18 декабря патриарх Кирилл произнес проповедь в Богоявленском соборе подмосковного города, до сих пор носящего имя коммуниста Ногина. Глава РПЦ вспомнил о патриархе Тихоне, посетившем в мае 1918-го собор в тогдашнем Богородске и проведшем здесь крестный ход. Это было время самого начала гонений большевиков не только на Церковь как организацию, но и на тысячелетний христианизированный уклад русской жизни. Посещение Богородска св. Тихоном проходило в рамках церковных мероприятий, вызванных гонениями на Церковь и намеченных деяниями Поместного собора 1917-1918 гг. (определение от 18.04.1918 об установлении особого ежегодного поминовения всех пострадавших за веру). В дни его посещения неподалеку, в Павловском Посаде, вспыхнуло восстание горожан и крестьян против советов (одно из первых в стране), доведших уезд до разрухи. Крестный ход, посещение патриарха Тихона были расценены тогдашней властью как контрреволюция, за что в сентябре того же года был казнен настоятель Богородского собора.

То есть русские христиане давали сознательный и ответственный ответ на вызовы времени и обманы новой власти, за что обвинялись последней во всех возможных преступлениях. Русские христиане, русская Церковь выражали тогда мысли всего народа, действовали солидарно с ним, требуя уважать волю общества. С того-то времени выработался в нашей новейшей истории печальный, уже почти столетний, навык: пропагандисты правящей партии обвиняли церковных и общественных деятелей за инакомыслие — в заговоре против государства, в работе на иностранные правительства и капитал.

Чем же защищались от этой клеветы верующие люди? В частности, словом честным, словом правды, словом печатным (пусть уже и самиздатским), взывающим к сознанию и совести граждан.

Этот опыт Церкви, как только рухнула Советская империя, стал изучаться и в работах немногочисленных христианских исследователей нашего ХХ века. Но, к сожалению, они до сих пор находятся в тени различных модных трендов политического момента. Отсюда берут популярность мифы, проникшие и в современное церковное сознание, о чуть ли не мистическом вреде СМИ.

Именно об этих таинственных угрозах любят разглагольствовать нынешние госчиновники. Ссылаясь на эти невнятные угрозы, они часто оправдывают практику своих конкретных безобразий. Вот эту традицию нашей бюрократии угрожать обществу за его инакомыслие различными репрессиями важно обличать и с церковного амвона, как большую опасность для общественного согласия и мира.

И все же основной двойной посыл речей патриарха Кирилла — о необходимости ответственного отношения к своим поступкам в общественной жизни и о необходимости власти слышать критику людей и идти на диалог с ними — преодолевает барьеры современной политической мифологии и может стать нужным равновесным балансом для развития нашей общественно-политической жизни.

Фотографии РИА Новости и patriarchia.ru

Материал подготовлен Светланой Солодовник