Много лет назад, еще в конце ХХ века, ливийский писатель (и по совместительству полковник и лидер революции) Муаммар Каддафи опубликовал рассказ под названием «Самоубийство космонавта». В нем говорилось о горестной судьбе космического исследователя, обладавшего многочисленными знаниями, но оказавшегося невостребованным после свертывания исследовательской программы. Космонавт не умел заниматься ни столярным, ни слесарным, ни токарным ремеслом, а под конец, не принятый нигде, оказался непригоден даже к роли сельскохозяйственного рабочего, так как ошеломил фермера бездной ненужной премудрости. В конце концов, космонавт принял решение покончить с собой.

Короткий рассказ, написанный Каддафи — апология традиционного общества, подчеркнуто «приземленного» и не интересующегося завиральными идеями. В этом обществе все его члены заняты простой работой и представляют собой общность, жестко отторгающую чужаков. В рассказе Каддафи говорится только о взаимоотношениях между общинниками и изгоем, но практика его режима подразумевала полную лояльность «простых людей» государству-патрону, отказ от политических свобод во имя стабильности и предсказуемости.

Нынешний год стал временем подъема совсем других общественных сил, которые отвергают правила игры традиционного общества. Им тесно в мире, который был комфортен для их родителей — тем более что их потребности, и материальные, и духовные, принципиально отличаются от запросов скромного работника большой системы. Они живут в странах, в которых не было безумного западного карнавала 68-го года (в России, конечно, был 91-й, но его последствия разочаровали слишком многих), когда установленные, казалось бы, раз и навсегда правила игры были решительно пересмотрены. Им хочется разрушить жестко иерархические вертикали и получить возможность влиять на общественные процессы. Тем более что в Интернете они привыкли к совсем другим принципам самоорганизации — горизонтальным, сетевым, где авторитет основан не на контроле над ресурсами, а на способности убедить в своей правоте привередливое сообщество, обладающее хорошим чутьем на пропаганду (именно поэтому провластные интернет-проекты терпят неудачу — российская ситуация является наглядным примером этого).

Отсюда и серия революций «арабской весны», сокрушивших режимы Мубарака, бен Али, того же Каддафи, для которого восстание закончилось наиболее драматическим образом, почти сокрушивших Салеха. «Отцы народов» с многолетним стажем не смогли уловить момента, когда образованная и динамичная молодежь почувствовала свою несовместимость с их режимами. Когда начались первые волнения, поводом (но не глубинной причиной!) для которых стал рост цен на продовольствие, они решили, что могут удержать ситуацию под контролем обычными для традиционного общества средствами — немного денег, немного обещаний, немного увольнений. Но уже вскоре стало ясно — то, что устроит фермера или столяра, верящего в стремление хорошего царя наказать плохих бояр, совсем не подходит для выпускника университета с космическими амбициями. Кстати, уже довольно скоро, в 2013 году, предстоят президентские выборы в Иране, где молодежь уже выходила на улицы в 2009 году, после крайне сомнительного переизбрания президента Ахмадинежада на второй срок. Не исключено, что и на этот раз она не останется дома.

Ситуация в России существенно отличается от арабской. В России пока нет острой проблемы невостребованности молодых людей с университетскими дипломами (возможно, что она наступит через несколько лет). Если они не могут устроиться по специальности, то идут в офисные менеджеры, а не в торговцы на рынке, как их арабские коллеги. Рост цен на продовольствие не слишком волнует постоянных посетителей магазинов средней, а то и высшей ценовой категории. В том числе и поэтому российские протестующие в большинстве своем нерадикальны — если передние ряды на проспекте Сахарова шикали на Алексея Кудрина, то большинство собравшихся слушали его первый ораторский опыт с внимательно и с интересом. И все же молодой российский средний класс в конце года вначале проявил беспрецедентную электоральную активность, желая «наказать» партию власти, а затем пошел на площади.

Можно назвать несколько причин такого поведения. Это разочарование во власти после того, как кризис обнажил проблемы, на которые в период «нефтяного» роста многие закрывали глаза — коррупцию, управленческую неэффективность, непотизм. Это усталость от негласного социального контракта, предусматривавшего возможность зарабатывать деньги и самовыражаться по мере сил и возможностей в обмен на отказ от политики. «Франция скучает», — сказал Ламартин за полгода до революции 1848 года, свергнувшей короля-буржуа Луи Филиппа, при котором французы имели массу возможностей обогащаться и тратить деньги (вспомним типичный пример успешного бизнесмена того времени — Данглар из «Графа Монте-Кристо»). Перед декабрьскими митингами на Болотной площади и проспекте Сахарова России тоже было скучно — сейчас же в ней начался карнавал, в котором недавний лучший министр финансов Европы стоит на одной трибуне с талантливым оратором-популистом, только что отбывшим 15 суток за нарушение общественного благочиния. Российская скука сочеталась с сильнейшей обидой — и за то, что два человека решили, кто будет лидером страны на 6, а то и на 12 лет (осознать, что и следующее десятилетие можно встретить при этом же режиме, было морально крайне тяжело), и за чуровское «волшебство».

Наконец, свою роль сыграл и опыт совместных действий с использованием Интернета. Вначале абсолютно аполитичные благотворительные акции, затем сбор средств на «РасПил» Навального, а потом уже мобилизация на митинги. При этом в Сети формировался такой важнейший феномен, как доверие, которого лишены отношения между властью и обществом. В Интернете люди готовы доверить свои деньги не первому встречному, рассказывающему душераздирающую историю о тяжелой болезни ребенка (такому, кстати, изначально часто не верят, как не верят просящим милостыню в вагонах метро), а человеку, обладающему определенным моральным капиталом. Способным выяснить правду, объявить «прозрачный» сбор средств и сообщить о результатах, отчитавшись за каждый рубль. Именно такие люди собирали участников на московские митинги — а финансирование второго из них происходило по аналогичной схеме.

Власть оказалась не готова к такому развитию событий. Она привыкла или ублажать пенсионеров, или разгонять малочисленных оппозиционеров. Когда на улицы вышли десятки тысяч самодостаточных людей, оба эти метода стали неактуальными. Поэтому власть маневрирует, стремясь понять серьезность намерений протестующих и возможный предел уступок. И в то же время пытается опереться на консервативных приверженцев разных традиций, как досоветских, так и советских, от Кургиняна до Леонтьева, от патриаршего духовника старца Илия до новоиспеченного вице-премьера Рогозина. Однако все эти союзники не способны воодушевить современное секулярное общество, в котором к тому же высокие патриотические идеалы давно затерты и опошлены. Апелляция к рабочим, которые должны навести порядок, также не работает — если не получилось у последнего 1-го секретаря МГК КПСС Юрия Прокофьева в 91-м, почему должно получиться у нынешней власти, когда от былой мощи АЗЛК и ЗИЛа остались одни воспоминания.

Что же до лидеров оппозиции (либеральной, левой, националистической), похоже, они сами не были готовы к такому большому успеху — тем более что их объединяют только требования справедливых выборов и политического плюрализма. Если им удастся добиться своего, то они тут же превратятся в соперников, вспомнив принципиальные идеологические расхождения. Теперь очень важно, смогут ли они занять разумную позицию, создав после либерализации партийной системы несколько сильных партий — тем более что фактически ПАРНАС и «РОТ фронт» уже существуют. Или же вожди разбредутся по своим партийным углам, как это было в 95-м году, когда из 43 списков в парламент попали лишь 4, и интересы почти половины избирателей оказались не представлены во Второй Думе.

Во время карнавала трудно задумываться о последствиях — но это делать необходимо. В 1848-м во Франции, после непродолжительного и неудачного правления либералов, у власти на два десятилетия утвердился очередной Наполеон. В современных Тунисе и Египте к власти приходят исламисты, ментально чуждые образованной революционной молодежи — им удалось мобилизовать городскую и сельскую бедноту, доверяющую своему мулле, а не столичному умнику, который в общении с ними действительно напоминает космонавта.

 Что ждет в новом году Россию? Думается, что ее будущее зависит от вменяемости как власти, так и оппозиции, их способности выработать и реализовать механизм открытого, честного и предметного диалога — например, в формате «круглого стола», на котором будут представлены все основные политические силы страны. То, что большинство протестующих не настроены пока «по-египетски», дает диалогу шанс на успех. Если же этот шанс будет упущен, то перспективы страны становятся смутными, а политические риски — запредельными.

Автор — первый вице-президент Центра политических технологий

Фотографии РИА Новости