Нынче чуть не самая расхожая оценка предмитинговых настроений и ощущений — «До последнего момента никто не ждал, что придет так много народу». Справедливости ради отмечу: это верно только отчасти. Все-таки, когда власть приняла скоропалительное решение срочно собирать контракцию на Поклонной — этот самый пресловутый «путинг», — нам стало понятно, что доклады ФАПСИ руководству страны вошли в очевидное противоречие с нашими пессимистичными прогнозами и ожиданиями. Сегодня с удовлетворением можно констатировать, что в России все-таки каким-то чудом еще сохранились ведомства, работающие эффективно и профессионально. Социологи от силовиков не ошиблись — шествие по Якиманке 6 мая собрало действительно много народу. Существуют разные оценки численности этого мероприятия (как это, собственно, всегда бывает), но я бы предложил следующую формулировку:«В воскресенье, 6 мая, десятки тысяч людей прошли протестным маршем от Калужской площади до Болотной». Впрочем, до самой Болотной удалось дойти далеко не всем. Часть была перехвачена по дороге нашими бравыми правоохранительными органами.

Более или менее понятно, в какой момент власти решили сорвать митинг — когда поняли, что идет действительно много народу. И с этого момента их основной задачей стало не дать возможность лидерам протеста, прежде всего Навальному, Удальцову, Каспарову и Немцову, выступить с трибуны и быть услышанными всеми, кто пришел выразить свое отношение к предстоящей инаугурации Владимира Путина. Другими словами, Кремль смертельно испугался. Еще одно доказательство тому — мощнейший заслон у основания Большого Каменного моста. Когда эта фантасмагорическая картина — ряды «космонавтов» (думаю, этот термин уже не требует расшифровки), за спинами которых стык в стык была размещена дорожная техника во всю ширину моста — предстала перед нашими глазами, кто-то из первой шеренги неожиданно спросил: «Интересно, они взорвут мост, когда мы сметем ОМОН или все-таки когда начнем сдвигать грузовики?»

Итак, все действия московских властей и полиции по подготовке митинга на Болотной площади на самом деле вели к его неминуемому срыву. Начиная с мелочей — различных препонов при установке сцены и монтаже аппаратуры до вещей вполне себе серьезных и определяющих. Например, власти решили закрыть для митингующих всю территорию сквера, оставив для самого митинга узкую полоску набережной. Поэтому когда основная колонна поднялась на Малый Каменный мост, перед нашими глазами предстала картина площади, уже фактически полностью заполненной народом. Кроме того, поворот с моста собственно на Болотную площадь был организован таким образом, чтобы основная масса протестующих не смогла его осуществить не при каких обстоятельствах. Нам оставили узкое горлышко примерно в двадцать метров шириной, а в дополнение к этому при входе на площадь полиция установила рамки металлоискателей, сделав проход колонны внутрь территории, отведенной под митинг, фактически невозможным. Ровно в этом месте и начались стычки с ОМОНом, результатом которых стали массовые задержания, разбойничьи вылазки обезумевших полицейских вглубь наших рядов, омоновские шлемы в канале и витавшее в воздухе предчувствие неминуемой эскалации конфликта. Впервые полицейские силы получили ощутимый отпор. И это несмотря на действия многочисленных провокаторов в толпе.

Во всей этой истории со спровоцированной властями заварухой и умеренным мордобоем есть и по-настоящему тревожные моменты. Например, известно, что сразу после окончания мероприятия представители Следственного комитета запретили коммунальным службам города убирать территорию, пока на ней не закончат работать следователи, упаковывавшие в свои пакетики камни и, говорят, даже куски арматуры, соскребавшие с асфальта остатки обгоревших фаеров, брошенных провокаторами. Поэтому исключить сегодня появление уголовных дел мы, к сожалению, не можем. Есть основания полагать, что они могут быть заведены и против лидеров протеста. В этом контексте пятнадцатисуточные аресты Алексея Навального и Сергея Удальцова несомненно тревожный сигнал.

Вообще во всей истории разгрома и разгона шествия по Якиманке и митинга на Болотной наиболее важным представляется то обстоятельство, что, пожалуй, впервые власти пошли на столь демонстративное попрание закона. Позволю обратить ваше внимание на тот факт, что все эти неправоправные действия были осуществлены во время согласованного властями мероприятия и на территории согласованного властями мероприятия. Достаточно вспомнить, что Немцов, Удальцов и Навальный были задержаны на сцене (!!!) чуть не за полтора часа до окончания митинга! Такого раньше не случалось.

В целом накал страстей 6 мая позволял предположить, что праздник на этом не закончится. Так, собственно, и случилось. Было очевидно, что тысячи, десятки тысяч людей не готовы внутренне смириться с безальтернативностью очередного путинского восшествия на престол. Утром 7 мая примерно за час до инаугурации москвичи с белыми ленточками с разных сторон стали стягиваться к Новому Арбату, по которому должен был проследовать кортеж инаугурируемого, чтобы в наиболее доходчивой форме донести до Владимира Путина свое отношение к предстоящему мероприятию. Сделать им это, разумеется, не удалось — вновь самоизбранный гарант Конституции отгородился от народа заслонами из омоновцев и дорожной техники.

Возможно, со временем этот эпизод в славной истории нашего освободительного движения назовут «Разгромом Жан-Жака». «Жан-Жак» — небольшой ресторанчик в центре Москвы, примерно в двухстах метрах от Нового Арбата. Дивным майским утром за столиками, вынесенными на тротуар, пили кофе, курили и обменивались впечатлениями несколько человек. В том числе политик Борис Немцов, литератор и журналист Лев Рубинштейн, пресс-секретарь движения «Солидарность» Оля Шорина, главный редактор интернет-издания «Грани» Владимир Корсунский, журналист Максим Блант и ваш покорный слуга… И тут на нас напал ОМОН. Безо всякого, замечу, предупреждения! Потому что озвученный в мегафон призыв освободить проезжую часть таковым признать нельзя. Мы, повторю, сидели за столиками, которые, впрочем, через мгновение оказались опрокинутыми. Нас выдергивали из-за столов, ломали стулья, на пол летела посуда, визжали дамы. Вся операция была проведена блестяще: не оказав никакого сопротивления (и не успев расплатиться), мы через несколько минут уже были размещены по двум уютным автозакам, в одном из которых нас с Немцовым продержали больше двух часов, потом довезли до отдела «Басманный» и отпустили на все четыре стороны. К тому моменту Владимир Путин уже был отинаугурирован по полной программе — с депутатами, сенаторами, народными артистами, сиятельными журналистами и представителями трудового народа.

Но другая часть этого самого народа по-прежнему оставалась неудовлетворенной. Отсюда, собственно, и возник наш московский летучий (текучий, кочующий) Майдан. Концепция родилась в гуще народного протеста. Главное отличие от канонического майдана — протестующие не цепляются за место. То есть никаких палаток, никакой обороны территории, никаких стационарных городков. Налетел ОМОН — мы похватали нехитрые пожитки, ноги в руки и в кусты, перебираемся в другую точку. Конечно, часть протестующих полицейским удается захватить, но подавляющее большинство уходит на новое место… Например, за одно только 8 мая таких «лагерей» московские оппозиционеры успели разбить штук пять, если не больше. Возле станции метро «Китай-город», на Чистых прудах, на Патриарших прудах, на Старом Арбате, возле Никитских ворот. (Там, кстати, на моих глазах препроводили в автозак Ксению Собчак.) 8 мая, надо сказать, ОМОН лютовал еще нещадно. Обезумевшие полицейские по всему городу носились за мирными гражданами с белой символикой и при первой возможности распихивали их по автозакам, несколько часов возили по городу и отпускали возле какого-нибудь отдаленного отдела полиции. Мне в этом смысле повезло — дальше Басманного ОВД меня не увозили. А к 9 мая менты уже устали гоняться за оппозицией и не осуществили ни одного набега на лагерь на Чистых прудах. Возможно, взяли временный тайм-аут.

Итак, в связи с относительным успехом шествия 6 мая и появлением новых и весьма креативных протестных форматов неминуемо встает сакраментальный вопрос «Что дальше?». Первое — практически уже решено, что до конца политического сезона (в июне, может, даже и 12-го) оппозиция проведет еще одно большое мероприятие. Скорее всего шествие с митингом. Второе — мне история с кочующим майданом представляется весьма перспективной. Главное теперь добиться, чтобы эта территория свободы постоянно увеличивалась. Меня в этом смысле умиляет позиция некоторых наших известных, уважаемых и весьма либеральных аналитиков, снисходительно рассуждающих о том, что такие забавы могут стать отличным «фоном» для настоящей политической работы, когда начнутся переговоры между «вменяемыми людьми» по обе стороны баррикад. Дескать, вменяемые люди есть и в правительстве.

Тут я должен разочаровать наших уважаемых экспертов. Подавляющее большинство московских протестантов вообще мало интересует, есть в правительстве вменяемые люди или нет. Они вообще ничего про это правительство знать не хотят. Они его считают незаконным. То есть преступным. Все, целиком, вместе с его «вменяемыми членами». И то, что сейчас происходит на Чистопрудном бульваре и в целом по Москве, — никакой не фон, а единственно возможная база и основа тех перемен, что неминуемо произойдут в России. Лозунг последних дней «Свобода придет с улицы!» весьма красноречиво описывает настроения тех, кто сегодня реально, а не в тени уютных кабинетов противостоит власти. А те, кто остался в кабинетах, больше ни на что не влияют и никому не интересны.

Ну, и раз уж мы коснулись столь щепетильных тем… В среду на Чистопрудном бульваре милая дама, как потом выяснилось, редактор в популярном московском еженедельнике, задала мне вопрос, на который за последние четыре дня мне пришлось отвечать, по меньшей мере, раз десять. «А скажите, Александр, — чуть смущаясь, спросила эта женщина с широким белым шарфом, перекинутым через плечи, — а те представители творческой интеллигенции, что принимали такое активное участие во всей этой истории осенью и зимой (она перечислила несколько фамилий), они теперь почему-то не с нами?» И, чуть потупившись, добавила: «Их не то что не видно, но даже и не слышно…» «А вы разве не представитель творческой интеллигенции?» — отшутился я и добавил еще что-то про каникулы и творческие командировки… Впрочем, не в моих правилах уходить от ответов на непростые вопросы. Отвечаю.

Уже несколько раз мне приходилось слышать такую точку зрения. Дескать, политики всегда верили в то, что спад протестных настроений носил временный и неустойчивый характер, а представители творческого крыла решили, что этот этап позади и надо искать «новые формы». Сразу скажу, это не так. Если кто-нибудь сегодня скажет вам, что он две недели назад верил, что на «Марш миллионов» выйдут десятки тысяч человек и удальцовская метафора про «миллион» уже не будет выглядеть столь неуместной, не верьте. Может, за исключением самого Сергея Удальцова. Мы тоже сомневались, мы тоже переживали, и, например, отмена марша 1 мая во многом связана именно с опасениями, что сегодня нам не под силу обеспечить массовость на двух мероприятиях подряд. Но есть один абсолютно принципиальный момент.

Мы в «Солидарности» считали (и нашу точку зрения разделяли и Алексей Навальный, и Сергей Удальцов), что эту историю надо доиграть до конца, несмотря ни на что. А кончается она, собственно, вот этим самым ритуалом — инаугурацией. Мы исходили из того, что все равно найдется какое-то число из тех многих тысяч, что выходили осенью и зимой, которые внутренне не готовы смириться и хотят продолжить борьбу. И для нас было очевидно, что мы их не можем бросить. Потому что с кем же мы потом останемся? Нет ничего удивительного в том, что перед неполитической частью Оргкомитета такой вопрос вообще не стоял. И представления о политической ответственности у них по вполне понятным причинам могут существенно отличаться от наших. Впрочем, некоторые из них время от времени продолжали приходить на заседания той рабочей группы, что готовила акцию сначала 1-го, а потом и 6 мая. В какой-то момент ваш покорный слуга задал прямой вопрос, есть ли надежда на то, что известные творческие люди, проявившие столько активности в осенне-зимний протестный период, поучаствуют в медийной кампании по раскрутке майских акций — запишут ролики, дадут интервью, может, выступят на совместной пресс-конференции… Словом, поспособствуют успеху предстоящих акций. Излишне, я думаю, говорить, что нам в этом было отказано. Вы и сами видели, что с активными призывами выходить в мае выступили все те же политики — Немцов, Каспаров, Навальный, Удальцов. Правда, причина нежелания участвовать в кампании не скрывалась. Нам откровенно объяснили: нет никакой уверенности в том, что усилия известных людей принесут хотя бы минимальный результат. Ну и как они будут после этого выглядеть?

В общем, теперь эта страничка нашей с вами протестной летописи действительно перевернута, и мы продолжаем двигаться вперед. И все, кто захочет к нам присоединиться, милости просим — место на коврике и бутерброд с колбасой всегда найдутся. Только не надо нам рассказывать, что делать дальше. Мы решим это на Чистопрудном бульваре или на любом другом, который отвоюем у упырей. Но только мы сами решим.

И напоследок весьма показательная зарисовка… Группа молодых людей на Патриарших обсуждает письмо члена Общественной палаты учителя Сергея Волкова и реакцию на него разных известных людей, один из которых говорит, что у него к власти примерно те же вопросы, что и у Волкова. «А у меня к этой власти никаких вопросов, — неожиданно произнес паренек лет двадцати, — я сюда пришел не вопросы задавать, а сметать ее…»

Так вот я тоже…

Фотография Марии Олендской / ЕЖ