Я долго молчал и сейчас всё скажу про судью Юлию Сазонову, арестовавшую после «Марша несогласных» 24 ноября 2007 года Гарри Каспарова, Олега Козловского и Александра Аверина. В середине мая этого года Юлия, пополнившая ряды несогласных, сделала камин-аут — дала несколько громких интервью о работе судей вообще и о себе конкретно.

После того марша, одного из самых ярких и жёстких, я остался на свободе. Хотя и бежал в толпе, перекрывшей Мясницкую, держал транспарант в поддержку Буковского. В районе «Макдоналдса» нас заблокировал ОМОН, рассекая толпу, ревели автозаки, люди выскакивали из-под колёс и разбегались по переулкам. Весело и страшно, короче говоря. А вечером начались суды. Особо опасных, в том числе моего комрада Сержа Константинова, привезли в один участок. Всё оцепили ОМОНом, сквозь который пробились только адвокаты да журналист «Эха» Ира Воробьёва. Каспарова посадили, избитого Сержа вынесли и куда-то увезли, к ночи всё закончилось. Двери наглухо закрыли, судью эвакуировали с охраной, повисло ощущение мрачного, заряженного негативом холода.

Женскую роль первого плана играла судья Юлия Сазонова. Весной того же года рассматривавшая наши с Юлей Башиновой, Сержем Константиновым и другими активистами дела по задержанию на марше за добровольную армию. Мы все были неожиданно оправданы. Иногда случались оправдания де-факто, оформлявшиеся как отправление дел в полицию на доработку, но прямое решение, для меня точно, было первым и последним. Правозащитник Николай Зборошенко предложил потроллить ментов, и мне пришлось переться за решением в суд. Я торчал в очереди за бумажкой вместе с автолюбителями и сутяжниками. Антураж а-ля поликлиника, только люди раза в полтора моложе и одеты побогаче. Сазонова прошла из зала к секретарю, прицельно выстрелив в меня взглядом. Почему-то память надевает Юлии очки, хотя близорукость в том взгляде была вторична. Взрослая, громко стучащая каблуками девушка с собранными в хвост светлыми волосами — такое воспоминание.

Я видел много судей, но эмоции они вызывали обыденные. Судья Дятлова, предшественница Боровковой, походила на противного препода. Топит тебя, но держит политес. Родионову из Пресненского, присудившую мне не так давно 10 суток, могу назвать только коротким матерным словом. Васюченко из того же Пресненского, отправившая, кстати, Алексея Козлова досиживать срок, показалась симпатичной. Однажды в Мещанском суде, на улице Гиляровского, мы со Львом Пономарёвым обсуждали очередную вершительницу судеб. Ей было чуть за сорок. Лев утверждал, что она молодая и красивая, а я это оспаривал. Калантыр, за 5 минут арестовавшую меня на 15 суток, я вряд ли сейчас вспомню. Повторюсь, сильных эмоций к большинству судей нет. Общее отторжение и презрение есть, тем более что путь известен: посудит такая расчётливая фифа оппозиционеров год-два, а там глядишь — уже федеральный судья.

Олег Козловский и Саша Аверин, одни из главных действующих лиц «истории судьи Сазоновой», уже высказались. Коротко их позиция такова: раскол внутри антагонистов важен, но до публичных извинений за конкретные решения говорить о «принятии» человека «в наши ряды» странно.

По Ганди, одно из важнейших средств (и целей соответственно) сатьяграхи — превращение вчерашних врагов в друзей. А попросту — задача в перетягивании людей с противоположной стороны на нашу. В общем, практические доводы очевидны, кажется, достаточно лишь символического жеста.

Правда, культура публичных извинений в России отсутствует, вместе с институтом репутации. Если в Японии проигравшему лидеру подходит харакири, то у нас — отречение и позорное бегство. В стране законсервировались негативные паттерны поведения. Культ патриархальности, в худших её проявлениях, ведёт к тотальной инфантилизации, истеричности, безответственности и жестокости.

В публичном пространстве последствия выглядят просто чудовищно. Церковные иерархи нагло носят чисто-конкретные «котлы», ценою в годы работы детского хирурга где-нибудь в Саратове. Жулика и вора Шувалова в любимчиках отставного либерального истеблишмента заменили архитекторы режима Кудрин и Прохоров. Вспомните майора Дымовского, ставшего на краткий миг важным оппозиционером. А сколько лет просидел Ходорковский, чтобы начать признавать ошибки? Знает ли публика, что в прославленной Агоре многие «бывшие»? Их кто-нибудь просил покаяться?

Два противоположных случая, но признания вины и публичного покаяния требуют от Pussy Riot и от Юлии Сазоновой. Просто потому, что они кажутся слабыми, можно им поулюлюкать, устроить показательную расправу.

Именно неадекватные, в обе стороны, реакции «демократической общественности» заставили высказаться. Да, мне важны извинения Сазоновой, да, может быть, с неё должна начаться люстрация, но... Мы тоже должны измениться, научиться прощать слабого и не лизать жопу сильному, уничтожить патриархальность и стать мужественными. Юлия, пройдя воображаемую люстрацию, не сможет занимать госдолжности, но уже становится общественным деятелем, и хорошо, если станет успешным.

Зимний протест возник из принципиальных, этических и эстетических расхождений новой интеллигенции с нынешней властью. И суть первых шагов революции заключалась в желании изменить общественные отношения, губительный психологический климат, вернуть достоинство человеку. Сегодня феномен Юлии Сазоновой становится психологическим индикатором нашей готовности к радикальному разрыву с прошлым. Рассматривая личное дело, мы в итоге выносим вердикт себе как обществу.

Скриншот - pub.tvigle.ru