Закон фрайера
Поведение и недавние поступки председателя федерального Следственного комитета г-на А.И. Бастрыкина представляют собою редчайшую возможность рассмотреть с близкого расстояния и, более того, пощупать нравственные и психологические рычаги нынешней российской власти.
Напомню события, вкратце и для связности повествования. Г-н Бастрыкин был донельзя раздосадован одной из публикаций в «Новой газете». В большой, насыщенной фактами статье утверждалось, в частности, что замена реального уголовного наказания одному из фигурантов знаменитого массового убийства в Кущевке (некоему г-ну Цаповязу) скромным денежным штрафом («10 тысяч рублей за загубленную душу») является результатом подозрительного сговора между Следственным комитетом РФ и преступником.
Г-н Бастрыкин пригласил шеф-редактора газеты и автора статьи Сергея Соколова на региональное совещание Комитета в Нальчике. Очевидно, редакции были даны надлежащие гарантии делового обсуждения, потому что для начала журналиста усадили в президиум. Но это была усыпляющая любезность. При первом удобном случае Бастрыкин обрушил своё ничем не сдерживаемое возмущение на автора и всю газету. В том, как это было, каждый может убедиться, зайдя на сайт Life News, принадлежащий г-ну Араму Габрелянову, одному из самых доверенных прокремлевских деятелей СМИ. Завершилось совещание тем, что коллегу Соколова Бастрыкин просто выгнал из президиума вон – без мата, но на «ты». Если бы Бастрыкин считал свое поведение хоть немного предосудительным, только бы и видал Габрелянов эти кадры.
Дальше произошло нечто совсем уж невероятное. К журналисту, который отправлялся в аэропорт, подошли четверо и сказали, что им приказано доставить его в Москву. Возможно, оно было не лишне. Г-н Бастрыкин возбудил в зале лютый гнев. К тому же разгневанное большинство состояло преимущественно из автохтонов, знаменитых своим кавказским темпераментом.
Но и это оказалось уловкой. Прямо с самолета коллегу Соколова отвезли в подмосковный лесок. Из подъехавшей машины вышел сам г-н Бастрыкин и провел с журналистом проникновенную беседу наедине. В частности, г-н Бастрыкин пообещал, что журналиста ждут большие неприятности, а следствие по этому делу будет вести он сам, председатель Федерального Следственного комитета.
Более глубокие подробности читатель найдет в письме главного редактора «Новой газеты» Дмитрия Муратова, с которым он обратился к г-ну Бастрыкину. На момент, когда я пишу эти строки, ни оперативных, ни тем более исчерпывающих разъяснений не последовало.
Чтобы больше не возвращаться к этому, сразу скажу о том, что считаю просчетами коллег. Мой 30-летний опыт журналистских расследований однозначно говорит о том, что от приглашений, подобных нальчикскому, следует решительно уклоняться. Не для того начальник созывает сотни своих подчиненных, чтобы спорить на равных. Зрители ему нужны, чтобы беспрепятственно и под улюлюканье подчиненных растоптать достоинство журналиста. Незачем совать голову в пасть тигра, тем более если он голоден и зол.
Вторым промахом коллег я полагаю то, что Сергей Соколов хоть в чем-то, но всё же заизвинялся перед наглевшим на глазах председателем собрания. Это не журналистское дело, какой бы высокий пост у себя он ни занимал. Опровержения, признание ошибок, извинения – это дело редакции. Это итог коллективного и всестороннего обсуждения проблемы. Тут нельзя шарахаться вперед-назад. Своими полупризнаниями, идущими, скорее, от естественного желания избежать крика, нежели от правоты оппонента, журналист только раззадорил и без того утратившего контроль супер-чиновника.
И, наконец, третье, с чем, возможно, немногие читатели согласятся. Сам по себе факт публикации «письма» Дм. Муратова считаю поступком высочайшей гражданской отваги главного редактора. Это не досужий комплимент. Вполне вероятно, что главного редактора «Новой» ждут впереди сложности неимоверные. Но подробнее о мрачных прогнозах чуть ниже. Пока же замечу, что обращение к г-ну Бастрыкину по поводу его же безобразий чем-то напоминает слезное обращение к барину, чтобы одумался и унялся.
В действиях г-на Бастрыкина усматриваются признаки ряда уголовных преступлений (Ст. 119, 126, 130 УК РФ). Однако превращение признаков в полноценные обвинительные заключения с последующей передачей в суд невозможно без ряда юридических процедур: открытие уголовного дела, заключение подозреваемого под стражу, если его пребывание на свободе может помешать нормальному ходу следствия, формальные допросы подозреваемых и свидетелей, обыски в служебных помещениях и жилищах. Добавьте к этому непременную самостоятельность следствия и независимость суда от иных ветвей власти, и вы согласитесь, что в условиях сущей российской власти всё это выглядит необузданной игрой воображения.
Поэтому оставим недостижимые статьи УК и сосредоточимся на очевидном.
В каждой профессии существуют свои этические нормы. В состав их входят те или иные категорические запреты. У пьяного водителя автобуса нет оправданий. Врач не станет лечить от менингита, если твердо знает, что у пациента понос. Журналисту запрещено лгать. В судье живет, подчиняя себе всё иное, закон. Всё это существует в душе профессионала совершенно независимо от того, счастлив он или пребывает в глубоком трансе, выспался или нет, поссорился с женою или идет с нею вечером в варьете.
Допустим, г-н Бастрыкин потерял самообладание в приступе гнева. Пускай. Но смотрите, что он говорит в обоснование своей ярости: «Я понимаю, что вы считаете работу неэффективной, но у меня четверо детей! У меня 25 тыс. человек личного состава, у меня тысячи студентов, которым я преподавал с 1980 года, и вы так походя меня обделали дерьмом?! Вы считаете это правильным? Гонорар за статью себе забрали? Пообещать готов? Свободен!»
Итак, Бастрыкин «понимает», что ряд высококвалифицированных, имеющих доказанные профессиональные навыки журналистов считают его работу «неэффективной». Опровергает ли он этот тезис? Отдает ли себе отчет в том, как отражается его «неэффективность» на жизни нации, на судьбе страны? Опровергает ли этот тезис, свидетельствующий о его сомнительной профессиональной пригодности?
Нет, даже не пытается. Он считает вполне достаточным оправданием наличие четверых детей, 25 тысяч человек личного состава, тысячи студентов «с 1980 года», а также то, что его «отец и мать фронтовики, которые воевали за нашу советскую Родину».
Как вам этот профессор права? Где в его организме гнездится неугасимый свет законности? У меня отец погиб на фронте. Мама-вдова бедствовала еще лет десять после войны. С шести лет я в детдоме. Могу ли я заявиться в суд и погибшим отцом оправдать, что я вчера проехал на красный свет?
Весь монолог председателя Следственного комитета говорит о том, что ему просто чужд дух законности. Он предпочитает разборки по понятиям. «У меня 25 тысяч человек личного состава».
А у меня в личном составе ни души, так хуже ли я? А у вас лишь двое детей – меньше ли у вас прав?
Но есть еще более зловещие признаки того, что дух законности глубоко чужд натуре главного следователя России. На свидании «в лесочке» он пригрозил, что сам будет вести дело Сергея Соколова. Расшифруем. Во-первых, это значит, что г-н Бастрыкин предсказал очень серьезное преступление: убийство, похищение, тяжкие телесные повреждения. Иначе дело поручат лихому майору. Во-вторых, г-н Бастрыкин будет причастен к этому преступлению – иначе откуда бы такая уверенность в будущем? Наконец, в-третьих, как лицо причастное, он не будет иметь права хоть как-то влиять на ход расследования. Тем более – возглавить его и вести лично.
В любом нормальном обществе только этих слов было бы вполне достаточно для позорного изгнания этого зарвавшегося деятеля с любой должности, имеющей хоть малое отношение к закону. Этого, понятно, не произойдет, для чего есть ряд причин. Выделим из них лишь две.
Возможно, в материале коллеги Соколова были те или иные неверные утверждения. Но следует учесть, что вся честная журналистика страны работает в обстановке катастрофического информационного голода. Режим Путина наглухо закрыл двери и заварил все люки доступа к тому, что у нас есть и что с нами происходит. Над СМИ издеваются нагло, цинично, с презрительной усмешкой, щедро вознаграждая лишь холопов.
Исходя из этого, я предвижу полное и наглое отрицание г-ном Бастрыкиным и его присными даже самого очевидного. Не было, не говорил, не угрожал. Свидетелей с честнейшими глазами наберётся тьма. Одного только личного состава 25 тысяч, еще столько же из состава неличного подкинут из суда и прокуратуры. А для полного счастья хватит полудюжины праведников в голубых мундирах. А уж дальше выдвижение жестких уголовных обвинений в адрес главного редактора «Новой газеты» Дмитрия Муратова станет естественным, как дыхание младенца.
Нет ни малейшей надежды и на то, что товарища поправят свыше. Разве вы не видите, что они все поголовно ненавидят законы? Даже те, которые сами же нам навязали? Презрение к праву пропитывает в равной мере все ветви власти. Путин, Медведев, Чуров, Чайка, Нургалиев, Зорькин, Матвиенко – кто из них не отметился тем, что желает жить по понятиям и плевать хотел на Конституцию страны.
Если сегодня провести опрос общественного мнения в среде высшей правящей группы, то мы легко убедимся, что все симпатии наших начальников, особенно высшего звена, целиком и полностью на стороне Бастрыкина. Правильно врезал гадине! Сколько можно терпеть! Проучить, чтобы и другим неповадно! Распоясались!
Как называется узкая, спаянная внутренней дисциплиной группа людей, которые утверждают свою власть насилием, пренебрегая правом? Банда.
Что отличает мораль банды от морали общества? Избирательность применения норм. Внутри своих должна быть «порядочность». Голосуй «за». Не крысятничай. Бери, но по чину. Чти пахана пуще родного отца.
Знаете ли вы, как называются человеческие особи за пределами банды? Фрайера. По отношению к фрайерам дозволено все. Их можно обманывать, отбирать, что понравилось, бить и сажать.
Они там тоже, как пауки в банке. Однако своего нельзя вывезти в «лесок», как бы ни свербелось. Фрайера – можно. Нельзя кричать вслед Матвиенко: «Пошла вон!» или «Твой гадский президиум!». Хотя второе такое жулье, как эта дама, еще поискать.
Банда гуманна. Она всем предлагала по-хорошему. Возьми деньги, возьми ордена и посты, иди к нам. Не хотите? Ну так пеняйте на себя, фрайера!
