Товарищ из Тегерана на заседании дискуссионного клуба «Валдай», прошедшего на этой неделе в Сочи, обозначил свой тезис просто : Сирия — на сегодняшний день — это передовая борьбы с Израилем, а палестинский вопрос является наиважнейшим, и именно поэтому Иран будет продолжать поддерживать «исламское сопротивление».

Башар Ассад, сирийский президент, к «исламскому сопротивлению» отношение имеет очень отдаленное. У него сейчас другие интересы — выжить. Потому как, если режим громко осядет, алавитское меньшинство в стране, к которому принадлежит Ассад, начнут вырезать сунниты, припоминая по дороге все — от нынешних обстрелов Хомса и Дараа до резни во время восстания «Братьев-мусульман» в городе Хама в восьмидесятых...

Тема дискуссии была определена как «Трансформация в арабском мире и интересы России». По факту российские внешнеполитические интересы были, конечно, озвучены, но по сути собравшееся экспертное сообщество, состоящее по большей части из представителей светских кругов, еще помнящих политический панарабизм, обсуждало вопрос, чего же арабы ожидают от России. Официальная российская позиция состоит в том, что Москва «выступает за независимость арабских стран» и при этом не желает допустить внешнего вмешательства во внутриполитические процессы в суверенных государствах, ибо поддерживать только одну сторону — оппозицию, — что делает Запад, неприемлемо.

В российских внешнеполитических кругах складывается ощущение, что Москву и ее интересы начинают игнорировать все — от того же Запада до арабских стран, в которых былой пиетет к великой державе плавно перерастает в сжигание российских флагов, избиение послов и нападения на сами посольства. Россия, однако, отстаивает существующий порядок, при котором национальный суверенитет является наивысшей ценностью и возможности внешнего вмешательства ради любых целей ограничены. То есть в Сирии Россия защищает не лично Ассада, а лишь основополагающий принцип. Только вот этот порядок и принцип дают трещину — так как даже исламисты, приходящие к власти на волне социально-экономических по своей природе протестов, начинают оперировать такими терминами, как «права человека», «демократия» и «неприемлемость авторитарных режимов».

Россия, придерживаясь принципа невмешательства во внутренние дела и призывая к политическому диалогу между оппозиционными силами и диктаторскими режимами, оказывается в очень проблематичной ситуации: в глазах арабской — суннитской — улицы, находящей то здесь то там свою площадь Тахрир, Москва дает карт-бланш на физическое уничтожение протеста. И никого не интересует, что за этим стоит международный принцип суверенитета. Мало того, Россия, поддерживая Сирию и Иран, вдруг оказалась на стороне шиитского блока, провозглашающего свои региональные амбиции на влияние. Суннитское большинство, осознавая опасность возможности иранского регионального доминирования, на Россию теперь смотрит с подозрением. Так вот, возвращаясь к тому, чего же арабы хотят от России...

С одной стороны, Россия в их глазах должна служить в регионе противовесом Западу, с другой — поддерживать стремление народов к демократизации с особым национальным уклоном, с третьей — все-таки поддерживать больше суннитов, нежели шиитов. С точки зрения России, передача власти должна происходить мирным путем, ибо тогда власть будет иметь легитимность. При этом Россия вроде бы готова работать с любой устоявшейся властью. Что же касается Сирии, то в Москве уверены, что ситуацию еще можно решить политически на основе внутреннего консенсуса. Присутствующие на Валдайской конференции арабы из разных стран сильно в этом сомневались. Все-таки слишком много крови уже пролито.

На самом деле клубок еще сложнее: выход на арену политического ислама смешивает карты всем, поскольку очень сложно провести границу между политическим исламом и политическим исламизмом. Действующую сейчас в Сирии оппозицию, равно как и исламистов различных толков, выигравших выборы в Тунисе и Египте, тоже не стоит идеализировать. Даже если протесты основаны на светских лозунгах свободы, равенства и братства — на фоне политического вакуума радикальный ислам набирает силу. Кто может гарантировать, что законы шариата не будут основой новых конституций? А там дорога до новых религиозных войн коротка. Даже глава Пентагона признал, что «Аль-Каеда» уже активно участвует в сирийских событиях. А предположим, в итоге власть достанется именно ей? Тогда и братья-мусульмане покажутся умеренными...

Тут сталкиваются две противоположные позиции: одна утверждает, что политический ислам, придя к власти, вынужден будет из прагматических соображений умерить риторику и подкорректировать внешнеполитическое поведение. То есть образуется баланс между религиозными ценностями и прагматичной политикой. Другая же говорит, что политика, основанная на религиозной идеологии, неизбежно переведет любой конфликт в религиозное русло, тем самым делая компромиссы невозможными. Исламисты сейчас пришли к власти, не имея опыта управления государством. У них не существует более или менее проработанных социально-экономических программ — они лишь противостояли до сего дня институтам государственного управления. Да, исламисты умеют управлять низменными страхами толпы с помощью религиозной риторики, но смогут ли они поднять производство, науку, образование?

И снова два примера — умеренно исламской Турции и сектора Газы. В Турции исламские партии, находясь в системе, десятилетиями изучали искусство управления — да и сейчас государство носит относительно светский характер. В Газе же ХАМАС правит единолично — подавляя как светских, умеренных, так и более радикальных. Но интернет-кафе все-таки закрывают, или жгут на крайний случай. Или пример уже демократического Туниса: власти на неделе арестовали издателя, главного редактора и редактора международного отдела одного из журналов за то, что те, нарушив законы общественной морали, опубликовали на фото тунисского футболиста, прикрывающего руками интимные места своей обнаженной подруги.

В теории все красиво: политический ислам исключает насилие ради достижения своих целей, не старается «выпихнуть» идеологически чуждые партии и так далее по либеральному списку. Но на практике из-за возникающих противоречий баланс между прагматизмом и религией все-таки склоняется в пользу религии... Когда внешняя политика определяется клерикалами и политические прагматичные понятия подменяются религиозными постулатами, то можно ожидать развития идей джихада против кяфиров, которые и будут выставлены виноватыми во всех внутренних проблемах. Происки внешних врагов. Знакомо. Иран — он сильно умеренный? Или просто так крушит внутреннюю оппозицию? Или тоже просто так его боятся все суннитские соседи, когда иранские военные заявляют о превентивном ударе, в случае если интересам Тегерана будет нанесен ущерб?

Годами арабские страны и режимы находили внешнего врага в Израиле, и что-то подсказывает, что, не справившись с внутренними проблемами, исламисты вновь воспользуются десятилетиями опробованной тактикой. Даже умеренная Турция отметилась — ради ведущей роли среди суннитских стран — в антиизраильских выступлениях. А что, самый низкий общий знаменатель. Самый узнаваемый слоган.

Другой узнаваемый слоган — национальное достоинство... Вот сейчас исламский демократический Египет обиделся на США за то, что те финансируют некоммерческие организации, занимающиеся развитием гражданского общества. И даже арестовал энное количество занимающихся этим американских граждан. Штаты пригрозили в ответ заморозить финансовую помощь — Каир в долгу не остался и намекнул на разрыв мирных соглашений с Израилем, если американцы перестанут платить. То есть исламским партиям мешает развитие гражданского общества на американские деньги, но сами американские деньги как таковые не мешают. Разрыв же мирных соглашений приведет к региональному хаосу и анархии — это на конференции заявил РИА Новости Андрей Бакланов, начальник Управления международных связей Совета Федераций Федерального Собрания РФ. Вот вам и прагматичный исламизм у власти...

Итог на самом деле достаточно печален: в краткосрочной перспективе стабильности на Ближнем Востоке не предвидится. Трясти будет всех и не по одному разу. Из-за экономики, религии, попыток регионального доминирования... Положительно на ситуацию смотрел только тот самый представитель Ирана, который считает, что демократические арабские станы тут же станут требовать независимости Палестины, а потому Тегеран окажется в выигрыше. Поскольку самих арабов, как уже было сказано, израильско-палестинский конфликт в отдельно взятый исторический период интересует мало, то словам иранца должного внимания уделено не было. Точку поставил один из присутствующих россиян: «Господа арабы, может вы уже научитесь решать свои проблемы сами?».

И все-таки без Израиля не обошлось. В кулуарах несколько раз была озвучена мысль, что если Израиль в конце концов решит нанести удар по иранским ядерным объектам, при условии, что Тегеран не сможет нанести ответного удара по местным монархиям, то государства залива хоть и осудят громко, но предпринимать что-то против будут вряд ли.