«Край непуганых идиотов». Самое время пугнуть.

Илья Ильф. Записные книжки

Итак, если пользоваться языком институциональной теории: выбираемые нами в органы власти представители являются нанятыми нами агентами — этой мыслью я закончил предыдущую статью. Чуть ниже мы переведем сей факт на другой язык. Но сначала снова вернемся к нашей Конституции.

Конституционный аспект - 2

Давайте вспомним, что в основном законе нашей страны есть важная статья 55. Я приведу необходимые нам сейчас пункты 2 и 3:

2. «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина».

3. «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

За время путинского правления было уже немало нарушений 55-й статьи Конституции нашей властью. Очевидный пример: отмена выборов руководителей регионов, санкционированная Конституционным судом. Очевидно, что поправки, которые примет «Единая Россия» в Думе, умаляют фундаментальное право гражданина, предусмотренное 3-й и 32-й статьями Конституции — право непосредственно осуществлять свою власть, участвуя в «управлении делами государства» и, тем самым, участвуя в политике. Здесь недостаточно места, чтобы обосновать, что принимаемые поправки не подпадают под условия, оговоренные в п. 3 статьи 32. Но я бы с удовольствием сделал это в любой открытой дискуссии.

Следствие 2

Итак, в Думе свершается очередное антиконституционное преступление. Ведь всякое ограничение и умаление прав граждан на власть увеличивает власть тех, кто отбирает власть у граждан. В политологии это называется узурпацией власти, но наш уголовный кодекс защищает только государственную власть, но не защищает власть граждан, как это предусмотрено пунктом 4 статьи 3. Но наша Конституция — документ прямого действия. И об этом следует помнить тем, кто прикрывается принятыми для своей защиты законами.

Напомню, Первая поправка к американской конституции, принятая Конгрессом США, расширяла и защищала права и свободы американских граждан. Другое дело наши. Вы помните, чтобы власть приняла что-нибудь работающее на права и свободы российских граждан? Я что-то не помню. Если только слегка и несущественно сдавая назад, после того как наехала асфальтовым катком. Именно так и произошло в 2006 году, когда власти пошли атакой на гражданское общество (закон против НКО).

Гражданско-правовой аспект (поверхностно)

Теперь проанализируем типичную для нашей власти подтасовку, с помощью которой она «отмазывает» свою законодательную инициативу. Всячески понося США, представители власти любят, в очередной раз атакуя гражданское общество, говорить: они ведь тоже так делают. В данном случае это ссылка на использование термина «агент» в американском законе, принятом в 1938 г. для увеличения прозрачности и подотчетности лиц и организаций, берущих на себя функции представительства интересов зарубежных «принципалов» на основе коммерческих контрактов. Фактически речь там шла о лоббировании иностранных интересов на территории США, о соответствующей коммерческой деятельности. Подтасовка (попросту говоря, вранье) состоит в том, во-первых, что мы уже установили в прошлой статье при лингвистическом анализе: у них термин «агент» является стандартным термином, в том числе юридическим, не нагруженным никакими отрицательными коннотациями. А во-вторых, упомянутая в американском законе деятельность не имеет никакого отношения к общественной, подобной той, которую наши законодатели хотят затруднить и пресечь. В нашем гражданском законодательстве этот термин не используется. У нас в подобных случаях говорят, например, о «заказчике» и «исполнителе».

Отношения между российскими общественными организациями и зарубежными грантодателями лежат в другой сфере — в сфере благотворительности. У нас в таком случае используются, например, термины «жертвователь» и «получатель пожертвования». Это совершенно другой тип отношений, и он регулируется по-другому. Если не проводить различий в типах отношений, то легко прийти к абсурду. Например, Газпром владеет средствами массовой информации и, следовательно, участвует в формировании общественного мнения. Он ведет лоббистскую деятельность (вполне цивилизованно, конечно), а значит, влияет на формирование политики. Кроме того, Газпром получает прорву зарубежных кредитов. Тем самым он подпадает под действие поправок про агентов и должен объявлять себя иностранным агентом. Бред? Конечно. Просто дело в том, что со своими зарубежными «спонсорами» Газпром находится в отношениях «должника» и «кредитора».

Различия в отношениях между «заказчиком» и «исполнителем», с одной стороны, и «жертвователем» и «получателем пожертвования» — с другой, огромны. Приведу один пример: проблему собственности. В первом случае права собственности на результат работы исполнителя стандартно принадлежат заказчику. Во втором случае эта проблема просто не возникает. Например, подав милостыню нищему, вы не обусловливаете способ использования этих денег. И если еда, купленная на ваши деньги, продлевает жизнь нищего, то это не значит, что вам принадлежит его жизнь.

Конечно, в случае зарубежных фондов и финансируемых ими общественных организаций эти отношения несколько сложнее. Предоставляя свои гранты, фонды оговаривают, на что должно быть потрачены средства, и жестко контролируют их использование. Но результат осуществления гранта в принципе не может стать собственностью грантодателя (вроде здоровья детей или их матерей) и условием предоставления гранта не является право собственности грантодателя на результат (вроде новых знаний о коррупции в России).

Такой тип отношений не подразумевает работу грантополучателя на интересы грантодателя. Их интересы обычно различны, а ситуация характеризуется тем, что пожертвование и его использование работают на различные интересы обеих сторон. Подробнее я об этом расскажу ниже. Но общественные организации в этой системе отношений никак не являются представителями интересов фондов. Поэтому они не подпадают под закон FARA, на который ссылаются наши законодатели. Это значит, что получатели пожертвований — наши общественные организации — не могут быть названы агентами ни в одном из известных смыслов этого слова. Разве только в одном — активные граждане. Но Запад тут ни при чем. И наличие активной гражданской позиции законами не регулируется.

Практический аспект

Давайте посмотрим, как описанное мною выше реализуется на практике, используя в качестве примера один из больших проектов Фонда ИНДЕМ. История началась в 2007 году, когда мы и представители Фонда Форда обсуждали будущие совместные планы: мы — планы наших исследований, они — планы финансирования организаций и проектов. Обе стороны сошлись на том, что одна из ключевых проблем России — верховенство права, точнее, тот факт, что верховенство пока не достигнуто. Мы решили, что необходимо разобраться в том, как проходила трансформация судебной власти в России и почему она до сих пор не дала ожидаемых результатов. Мы сошлись также в том, что для решения этой задачи необходим большой, комплексный и продолжительный проект. Наконец, мы пришли к договоренности, согласно которой Фонд Форда финансирует небольшой полугодовой проект, результатом которого должна стать концепция и программа большого проекта. Дальше, если Фонд Форда будет удовлетворен результатами предварительного проекта, то он пойдет на предоставление большого гранта на основной проект.

Сказано — сделано. Мы разработали концепцию и программу проекта, и Фонду Форда она понравилась нетривиальностью идей и комплексным подходом. В результате начался большой трехлетний проект, итогами которого мы гордимся. Вы можете познакомиться с ним на нашем сайте или прийти в ИНДЕМ и получить изданные нами книги, бесплатно. Результатом проекта является и новый подход к анализу трансформации институтов, апробированный в описанном проекте. Этот подход мы намерены применять в будущем в других проектах.

Что же мы произвели? Ответ ясен: новое знание, новые идеи, новое понимание проблемы трансформации базовых общественных и государственных институтов. Почему зарубежный фонд дал нам на это деньги? Потому что они, как и мы в ИНДЕМе, разделяют убеждение Иммануила Канта, что любые реформы начинаются с реформы в головах. Где здесь наши интересы? Фонд ИНДЕМ реализовал проект в рамках своей миссии изучения новых российских институтов, полагая, возможно, наивно, что тем самым он способствует развитию демократии в России. Фонд Форда, финансируя наш проект, реализовывал свою программу, в которую входит помощь установлению верховенства права в разных странах мира. Имеет ли описанная деятельность отношение к политике? Бесспорно — да.

Политический аспект 1

Я буду говорить о политике в смысле «policy», т.е. именно в том смысле, который в основном используется в нашей Конституции, как мы убедились раньше. Осуществление какой-либо политики (стратегии, планов и т.п.) предполагает разработку этой политики. Такая разработка включает, в частности, диагностику соответствующей сферы политики (регулирования). Согласимся с тем, что реализация разработанной политики — прерогатива власти. На то ее и нанимают. Но контроль за реализацией разработанной политики — неотъемлемая часть политики. Все перечисленное, за исключением реализации, это сферы политики, в которых традиционно участвует гражданское общество.

Причины очевидны. Например, если власть сама контролирует реализуемую ею политику, то трудно представить, что такой контроль будет эффективным. Исключение только одно: если цель политики не имеет отношения к общественным целям, а связана только с собственными целями власти. Столь же очевиден случай диагностики. Ведь последняя всегда касается результатов предшествующей политики власти и итогов ее реализации. И диагностика включает не только констатацию достигнутого результата, но и анализ причин, обусловивших фиксируемый негативный результат. Я без обиняков использую слово «негативный». Ибо если результат позитивный, то зачем менять политику. Опыт лишил нас надежды на то, что власть, диагностирующая свою собственную деятельность, в состоянии быть объективной. Кстати, она и не любит этим заниматься. Она же не вдова, чтобы себя сечь.

Наконец, последний случай: разработка политики. Совокупный интеллектуальный потенциал гражданского общества превосходит потенциал власти. Я не имею в виду антиотбор, в чем меня легко заподозрить. Просто в гражданском обществе больше людей. Это, во-первых. Во-вторых, творческие личности не очень склонны к государственной службе, что усугубляет интеллектуальную асимметрию. В-третьих, люди вне власти не попадают в ловушку конфликта интересов. Наконец, в-четвертых, в отличие от представителей власти гражданское общество более всего заинтересовано в изменении негативного статус-кво, что, конечно, раскрепощает творческий потенциал.

Теперь представим себе, что законодательная инициатива партии власти (мы исходим из публичных фактов) будет реализована и приведет к ожидаемым ею результатам — отстранению гражданского общества от политики. Что мы получим в итоге? Ответ очевиден: безмозглую и беспредельно бесконтрольную власть. И вся ее личная творческая энергия сможет полностью сконцентрироваться на том, чем она и так уже занята — на воровстве. Только уже абсолютно бесконтрольно и совершенно беспредельно.

Мне могут возразить: власть ведь в состоянии и сама финансировать политическое участие гражданского общества или позволить делать это отечественному бизнесу. Но независимого бизнеса в стране практически не осталось. А кто девушку ужинает, тот ее и танцует. С плодами интеллектуальных усилий, оплаченных нашей властью, мы знакомы не понаслышке.

Из всего сказанного выше следует важный вывод. Прибегая к финансовой поддержке зарубежных фондов, наши общественные организацию сохраняют возможность независимости, без которой их деятельность теряет смысл. Зависимое от власти гражданское общество — нонсенс. Это особенно важно в условиях власти, стремящейся уничтожить любую независимость. Но подробнее мы поговорим об этом в третьей и последней статье цикла.

Окончание следует

Фотография РИА Новости