Без малого два десятилетия заинтересованная общественность ждет фатальной ошибки Лукашенко. Ни одна из ошибок фатальной не становится. Его горизонты выглядят такими же ясными, как и прежде, народный бунт раз за разом отменяется, войны то с Западом, то с Востоком заканчиваются вничью, то есть в пользу Лукашенко.

Независимый институт социологических, экономических и политических исследований (НИСЭПИ), изгнанный много лет назад Лукашенко из Белоруссии и с тех пор базирующийся в Литве, свое очередное социологическое исследование провел как раз в 20-ю годовщину своей деятельности. Но юбилей пришелся чрезвычайно кстати: опрос проводился в марте, в котором все сошлось – и почти полуторагодовой итог избиения оппозиции, и кульминация ссоры с Западом, и промежуточное послевкусие кризиса, и казнь осужденных за теракт в минском метро.

Результаты исследования НИСЭПИ, не имеющего ни малейших оснований симпатизировать Лукашенко, выглядят образцом печальной научной честности. «Массовые облавы на «зелень» прекратились, и валютные депозиты физических лиц вновь пошли в рост… С позитивной экономической статистикой к белорусам возвращаются надежды на светлое будущее. Если в июне 2011г. доля пессимистов превышала половину, то в марте она оказалась чуть меньше трети…» Это не перелом, это пока просто тенденция, но выразительная. В декабре об улучшении своего экономического положения робко говорили 7,1 процента, в марте – 15,3. В декабре ухудшения социально-экономического положения в стране ожидали 45 процентов, в марте – 32. Оптимистов, полагавших, что дела в Белоруссии развиваются в правильном направлении, в декабре было 25,6 процентов, в марте – 35,3. НИСЭПИ выводит нехитрую формулу чуда: «Очередная порция российских дотаций, полученная в качестве оплаты за согласие А. Лукашенко поддержать интеграционные инициативы «старшего брата», позволила стабилизировать экономику, что привело к росту социальных индексов». И отмечает то, что на самом деле является искомой формулой всего лукашенковского стиля: для него нет послезавтра. Он живет сегодня, до вечера, но так, чтоб ни у кого не появилось сомнений завтра.

Действует.

Зачем, казалось бы, нужно было устраивать побоище в декабре 2010-го года? Ведь та оппозиция, которая пришла под стены правительства, была самой неубедительной и слабой из всех оппозиций 18-летней истории Белоруссии.

Ответа два.

Один очень простой и всеми, кто знает Лукашенко, признается верным: раззуделось плечо. Лукашенко, который умеет ненавидеть с той же страстью, с которой жаждет власти, дал себе волю. После того, как кропотливо мирился с Европой и рассказывал CNN про то, что Москва бывает невыносимее Вашингтона – в одночасье все сломал так, будто ничего совершенно не жалко. И, как многие обреченно решили, на эту невыносимую Москву себя и обрек. Пусть не завтра. Послезавтра. За один вечер, но очень надолго.

Есть и второй вариант ответа – кризис. О том, что закрома белорусской родины, в том числе и валютные, пусты, как никогда прежде, что буквально через месяц-другой страну тряхнет так, как еще не трясло, Лукашенко к этому времени не мог не знать. Специально ли он планировал дело так, чтобы ко времени массовых протестов на улице и на свободе не осталось ни одного сколь-нибудь серьезного вожака – неизвестно. Знающие Лукашенко люди говорят, что, скорее всего, нет. Но тем и удивительна модель власти, что второй, двухходовый, ответ первому нисколько не противоречит. Все гармонично, что и подтвердил опрос НИСЭПИ. Если в декабре рейтинг доверия недотягивал и до 25 процентов, то в марте он скакнул до 34.

Лукашенко выиграл.

Тогда, в декабре, почти полтора года назад, он знал, что никакие игры в либерализацию и вестернизацию не спасут его, когда придется искать деньги. Он знал, что ему не верят ни на Западе, ни на Востоке. Но, как ни отделяй мух от котлет, на Востоке со своими и по-своему договориться все равно легче. Восток есть Восток, он не потребует глупостей вроде свободной прессы или честных выборов. На Востоке люди понятные и понятливые, им тоже недосуг заниматься многоходовыми схемами. Время – деньги, но, в отличие от батьки, на Востоке насчет отпущенного времени такой уверенности ни у кого нет. Срубить по-быстрому на нефтепереработке или учредить «на живую нитку» очередной Таможенный союз – Лукашенко знает, о чем грезит клиент. И, если по-честному, Лукашенко как никто другой знал, что единственный смысл половины «Белтрансгаза» в том и состоял – торговаться в черный день, и этот день настал.

У таких властителей, как Лукашенко, есть только одна легитимность: пластичность народного нрава. Совершенно не обязательно уверить народ в том, что все хорошо. Народу даже не возбраняется думать, что все очень даже плохо. И совершенно не обязан народ замирать от счастья при виде своего президента. Требуется одно-единственное: убедить большинство в том, что, во-первых, кроме Лукашенко никого не будет, а, во-вторых, если будет, то станет намного хуже.

Вот вся формула.

И все, действительно, получается. В ноябре количество тех, кто не считал себя оппозицией Лукашенко, было 56 процентов. В марте – 66.

На фундаменте этой легитимности выстраивается весь батькин дом, и это, можно сказать, единственная многоходовка во всей игре. Никаких массовых политических воззрений население, которое выбирает между плохим и очень плохим, обычно не выказывает. Ему бы немного денег и побольше спокойствия. Если для этого надо дружить с Западом – пусть будет Запад, и в ходе большого примирения с ним количество белорусов, предпочитавших сближение с Европой, постепенно превосходило армию сторонников исторического братства с Россией. Когда же все изменяется, Лукашенко меняет курс и обнаруживается, что Запад – это уже не дешевые кредиты и потребительское счастье, а санкции, то никому не интересно, из-за чего и из-за кого так получилось. В марте сторонники сближения с Россией уже побеждали «западников» с рекордным за последние 5 лет счетом 47:37.

Лукашенко – кто угодно, но не популист. Наоборот. Он сам формирует то массовое мнение, которому покорно следует. И в мартовском убийстве осужденных было так соблазнительно увидеть потворство массовым вкусам – большинство населения выступает за сохранение смертной казни. Но, как с некоторым удивлением отмечается в докладе НИСЭПИ, «судебный процесс по делу минских террористов изменил соотношение сторонников и противников смертной казни в сторону последних. Не исключено, что причину сдвига следует искать не в гуманистическом прозрении белорусского общества, а в протестной реакции на решение властей».

Нет, не понимания и восторга искал у своего народа Лукашенко. Тем, кто в другой ситуации мог быть помилован, не повезло: в войне, которую Лукашенко объявил Западу, ему потребовались убитые. Это не имеет никакого отношения к полемике о смертной казни. У этой войны есть раненые, есть пленные – те, кого не выпускают за границу, и это, понятно, тоже не от стремления понравиться тем, кто уже понял, что ничего помимо батьки все равно не дано, а Европа не поможет. Лукашенко уже выиграл эту войну – он заставил Запад вести ее по своим правилам. Ему было совсем нетрудно объяснить, что с ним, бьющим хрусталь на кремлевских ступенях, нельзя, как с Милошевичем. Лукашенко навязал Европе другой свой образ, в котором так комфортно себя нашел: enfant terrible, подтверждая его каждой своей проделкой. Последний диктатор Европы, белорусский фюрер, бесноватый тиран – это все уже неинтересные вариации, газетные банальности, потому что Лукашенко саму свою модель давно превратил в фарс, в пародию на настоящую диктатуру. И хотя иногда в Белоруссии пропадали люди, Запад, негодуя, будто бы все время оглядывался. А вдруг он что-то в Белоруссии вот-вот упустит – то ли шанс на демократию, то ли расползание по Европе сумеречной России, то ли просто по старой европейской привычке мнилась ответственность за все это небольшое пространство вблизи главных европейских столиц.

Все повторяется. На миг показалось, что, отозвав послов, Европа, наконец, даст понять Минску, что во всех его совхозных хитростях окончательно разобралась и больше обмануть себя не даст. Тем более что у нее сегодня дел и проблем стало невпроворот и без Лукашенко. Она решила, что надо еще раз дать ему шанс. Она намекнула, что может снова вернуться к диалогу. Только пусть не убивает людей. Лукашенко этого ждал – и, как в декабре 2010-го, ответил наотмашь, казнив осужденных, закрыв границы. С тем наслаждением, которое бывает, когда не надо думать о последствиях.

Он получил передышку – благодаря Москве, продав ей очередную порцию воздуха. Сейчас это Москву, впрочем, вполне устраивает, хотя любой желающий уже может услышать раскаты следующей братской разборки, и снова все решат, что войны на два фронта Лукашенко не выдержать. Хотя того, что Лукашенко успел получить, до очередного ближайшего кризиса ему хватит. А больше, как показывает опыт, ему пока и не требуется.