Обычно жалобы на то, что в России воруют снизу доверху, врут, обманывают и мухлюют на выборах, ни во что не ставят человеческую жизнь, жестоки к слабым, зато гордятся силой своего государства, презирают иностранцев, хотя и завидуют им, любят собственных деспотов и не ценят свободу и правозащитников, упираются в вопрос: это только в России такое или есть и другие страны с подобной судьбой?

Начнем вроде бы издалека. В свое время Вениамин Иофе, умница и политзек, в статье «Воды жизни» рассмотрел, казалось бы, странный вопрос: как и чем отличаются страны Европы по отношению к навязанному им строю, который тогда назывался реальным социализмом, хотя ни реальным, ни социализмом не был никогда. Но в любом случае навязывал этот так называемый социализм СССР, в котором этот строй появился, и навязывал своим братьям по «социалистическому» несчастью — Польше, Восточной Германии, Венгрии, Румынии, Литве, ну, и так далее. Да, практически все эти страны заполучили подобие советского строя после войны (страны Прибалтики в два этапа), при активном содействии оккупационной Красной Армии, но вот в дальнейшем отношение к навязанному строю оказалось существенно разным. В одних странах, таких как Венгрия или Литва, дело дошло до вооруженного сопротивления, до серьезных восстаний и мятежей, в других все это безобразие терпели скрипя зубами, ограничиваясь гражданским сопротивлением, а в третьих новация прошла, что называется, с песнями — от тени европейских свобод отказались почти одномоментно и никаких возражений до тех самых пор, пока все само в конце 80-х прошлого века не развалилось, не выказывали.

Так как практически во всех странах преобладающей религией было христианство, то Иофе распределил отношение к навязанному строю по конфессиональной принадлежности — католичество, протестантство и православие. И получилось, что восстания и мятежи были в католических по большей части странах (Польше, Венгрии, Литве, Западной Украине), гражданское сопротивление в странах в основном протестантских — Эстонии, Латвии, ГДР, зато полное и восторженное приятие имело место в таких православных странах, как Румыния, Болгария, Молдавия. Что же касается Югославии, то основными протагонистами нового коллективистского образа жизни были православные сербы, а основными противниками — католики, хорваты. Если вспомнить, что и сама Россия — страна исторического православия, то картина получается весьма красноречивая.

На конфессиональном разделении Иофе не останавливается, он находит еще один ряд триад, но говорит уже не о религиях, а об идеологиях в их конкретном отношении к земному, человеческому и так называемому высшему, небесному. И выделяет опять три течения, три тренда. Или в том или ином обществе начинают доминировать лично-мистические, индивидуалистические, подчас революционные начала. Или, напротив, начала земные, человеческие, и тогда на выходе мы получаем течения гуманистические, либеральные и реформистские. Или же доминируют начала «коллективные», и тогда получаются в итоге течения общинные, ортодоксальные, государственнические. То, что это корреспондирует с конфессиональными предпочтениями — протестантизмом, католицизмом и православием, — и так понятно.

То есть истоки нашего российского предпочтения государства над личностью, коллективизма (не путать с социальной вменяемостью) над индивидуальными свободами, неуважения к частной собственности и частной жизни и далее по списку лежит в нашем византийском происхождении. Иофе не дожил до экономического кризиса нашего времени, иначе он бы обязательно заметил, что этот кризис совершенно по-особому затронул разные страны Европы. Что больше всего пострадали именно православные страны, такие как та же Греция; довольно сильно напряжена ситуация в католических — таких как Португалия, Испания, Италия; и все в относительном порядке в странах протестантских — привет Максу Веберу с его этикой капитализма, хотя он и разоблачен сегодня множество раз.

Понятно, что история с конфессиями на самом деле куда сложнее операции деления на три. На самом деле в любом обществе существуют люди с самыми различными идеологическими, нравственными и социальными установками. И в протестантских странах  воруют, лгут и насилуют, и в католических странах есть свои коллективисты и ненавистники свободы, и в православных присутствуют люди, которые никогда и ни при каких условиях не будут воровать и ненавидят ложь в любом обличии. Но тренды несомненно существуют, потому что конфессии, конечно, совершенно не случайно были выбраны именно те, которые в результате прижились и стали вроде бы совершенно естественными.

Речь, понятное дело, не идет о том, кто лучше или правильнее верит в Бога — паписты, лютеране или наши шибко православные граждане, хотя в России привился такой вариант веры, который больше похож на доказательство собственной национальной правоты и гордости, чем на что-либо иное. Речь, однако, идет о социальном измерении религии как способе организации жизни, как нравственного маркера, делающего акцент на одних ценностях и с пренебрежением относящегося к другим.

И совершенно неслучайно, что в сегодняшней России, с ее очевидным кризисом власти, вдруг — казалось бы, неожиданно — посыпалась именно православная церковь, причем со своего аристократическо-чиновничьего верха, обнажившего свои социальные и нравственные пороки — лицемерие, ложь, стяжательство, низкопоклонство перед властью, уважение к сильным и богатым и пренебрежение к слабым и бедным. Когда церковь из года в год, из века в век поддерживает государствоцентричные тенденции и совершенно не ценит начала индивидуальные, частные, человеческие; когда гуманизм и либерализм — синонимы ругательств; когда ксенофобия, национализм, великодержавие превращаются в орудие профессиональной конкуренции и способ заслужить похвалу жестокой и коррумпированной власти, не стоит закатывать глаза и вопрошать: что же это Бог оставил Россию, или мы живем на проклятой земле, в которую даже весна и та отказывается приходить? Увы, нам необходима не только реформа и смена власти, нам необходима радикальная реформа церкви, неважно, как она называется. Церкви как ценностной системы. Иначе мы будем строить дом на песке или носить воду в решете — нравственная, точнее, нормальная жизнь начинается с доминирующих ценностей, если сами ценности перевернуты с ног на голову, то нечего на зеркало пенять.