(Перевод на русский, оригинал написан по-итальянски для миланского издателя в апреле 2012 г. Текст не был опубликован в связи с тем, что по мере развития событий в России концепция будущей книги существенно изменилась. Тем не менее, мне кажется, что теперь уже этот очерк представляет самостоятельный интерес.)

Гигантский митинг 10 декабря в Москве стал событием, неожиданным для всех — и для организаторов, и для участников, и для власти, и для внешних наблюдателей. Цифра в тридцать с лишним тысяч человек, подтвердивших в Facebook, что они придут, поражала воображение и нервировала власть — но и этот виртуальный рекорд был превзойден реальностью, по меньшей мере вдвое. Оценить точное число участников не представляется возможным, поскольку многие пришли на Болотную площадь значительно позже начала, в то время как часть людей ушла, не дожидаясь конца, — но вовсе не потому, что они были разочарованы. Думаю, что, каждому, кто был 10 декабря на московском митинге, было очевидно — люди пришли не для того, чтобы слушать ораторов. Площадь жила своей собственной жизнью, да и мощности колонок едва хватало, чтобы выступающих услышала хотя бы половина собравшихся.

Я шел на Болотную с площади Революции вместе с Женей Чириковой и Колей Ляскиным. Мы встретились, как договорились, в метро без четверти два. К нам присоединилось несколько десятков человек, что очевидно нервировало полицию, и мы отправились наверх по эскалатору. Там Чирикова потребовала у полицейских обещанный властями мегафон и принялась звать людей идти на Болотную — по странному маршруту вокруг всего Китай-Города, через Лубянку и Варварку. Короткий путь через Красную площадь, вероятно, вызывал у власти параноидальный ужас.

Последующие яростные споры о том, что было бы, если бы не случилось переноса с площади Революции (т.е. из самого центра города) на Болотную (расположенную на острове, который легко изолировать, заблокировав мосты), как и любые построения в жанре if history, не позволяют прийти к однозначным ответам на все вопросы.

Наиболее радикальная часть оппозиции, самым авторитетным спикером которой является, несомненно, Эдуард Лимонов, утверждает, что «буржуазные вожди» предали революцию и огромная толпа между Кремлем и Госдумой могла бы переломить ход событий кардинально и сразу. Его наиболее циничный оппонент Сергей Пархоменко, журналист популярного радио «Эхо Москвы», полагает, что Лимонову и другим людям «без мозгов» хотелось «устроить бузу», в то время как он и его единомышленники сумели найти компромисс с властью — избежать полицейского подавления протеста и, таким образом, обеспечить рост давления на Кремль в рамках возможного. Пархоменко подчеркивает, что инициатива переговоров с властью исходила от него или, по крайней мере, от людей его круга, несмотря на то, что, с формальной точки зрения, они не имели никакого отношения к организации митинга. Заявителей митинга он называет «техническими сотрудниками», а то, что Лимонов аттестует «буржуазных вождей» предателями, игнорирует в намеренно эпатажной форме. «Ну и хер с ним», — говорит Пархоменко в интервью популярному сайту Lenta.ru.

Впрочем, сам Пархоменко едва ли относится к вождям — это несколько саркастическое определение Лимонов дает, прежде всего, бывшему вице-премьеру Борису Немцову и лидеру незарегистрированной (на тот момент) Республиканской партии Владимиру Рыжкову. Именно их он считал главными переговорщиками с заместителем мэра Москвы Горбенко, и именно в ходе этих переговоров было достигнуто соглашение о переносе митинга. Немцов в этих переговорах не участвовал, так как его не было в тот день в Москве, но и он, и Рыжков, комментируя смысл переноса места митинга, говорят об одном и том же: по их мнению, была высока угроза жесткого силового подавления манифестантов, поэтому важно было «избежать кровопролития».

Как бы то ни было, известие о переносе митинга было воспринято многими активистами крайне негативно. Чирикова, одна из наиболее ярких «новых лидеров», резко атаковала Немцова в своем твиттере, вследствие чего их отношения надолго испортились.

С точки зрения закона, организаторами митинга были моя коллега, сопредседатель московского городского отделения «Солидарности» Надежда Митюшкина и Анастасия Удальцова, пресс-секретарь «Левого фронта» и жена его лидера Сергея Удальцова. Сам Сергей также подписывал уведомление о митинге, но в это время по надуманным обвинениям находился под административным арестом.

Заявка на митинг на площади Революции 10 декабря была подана, как это и предусмотрено по закону, за 15 дней — т.е. в то время, когда еще никому и в голову не приходило, что речь пойдет о собрании десятков тысяч людей. Оппозиционная практика 2006-2011 гг. приучила всех к тому, что многотысячные митинги — это результат долгой и тщательной агитации с непременными вложениями в рекламу на радио и в значительные тиражи газет или листовок. Даже при этих условиях самые успешные протестные акции в Москве собирали не более 5-7 тысяч человек.

Тем не менее, с начала осени уже было ясно, что парламентские «выборы» станут поводом для серьезного массового недовольства. 23 августа в московском Сахаровском центре состоялась организованная мной публичная дискуссия о взаимодействии различных оппозиционых групп, в которой приняли участие все, от Немцова до Лимонова. В то время большинство активистов были увлечены темой, какая тактика голосования нанесет режиму наибольший ущерб, а в уличный протест никто особенно не верил. Поэтому созданный объединенный оргкомитет практически не имел медийного веса, и, тем не менее, именно от него зависело, когда и кем будут организованы послевыборные протестные акции. По поводу того, в какой день концентрировать усилия, шла бурная дискуссия. Лимоновцы настаивали на том, что надо выходить в день выборов, т.е. 4 декабря, в соответствии с традицией «Стратегии-31» на Триумфальную площадь в 18:00. Удальцов считал, что вечерняя акция будет малозаметной и к тому же лучше проводить ее ближе к Кремлю, на Красной или Манежной площадях. Националисты тоже призывали собираться в самом центре, но после закрытия избирательных участков, т.е. в 20:00.

Все эти акции не имели никакого шанса быть согласованными с мэрией, поскольку речь шла о дне выборов. Поэтому, рассчитывая, что теперь на площадь могут выйти не только активисты, но и не привыкшие к полицейскому прессингу люди, «Солидарность» настаивала на проведении согласованного митинга вечером 5 декабря. Даже внутри нашей организации эта точка зрения оспаривалась, и я считаю большой удачей, что ее удалось отстоять. В объединенном оргкомитете мы договорились с Удальцовым (скептически настроенным в отношении вечерних митингов), что подадим уведомление не только на вечер понедельника, но и на день субботы, т.е. 10 декабря. Кроме того, наиболее радикальные солидаристы согласились поддержать флешмоб Удальцова на Красной площади 4 декабря, и благодаря этому совместное решение все же было принято, несмотря на почти уже традиционные обвинения лимоновцев в «расколе».

Митинг 5 декабря несомненно стал стартовым событием «снежной революции». На Чистых прудах собралось, возможно, до 10 000 человек, но дело не только в цифрах. По атмосфере, по лицам людей было ясно, что происходит что-то экстраординарное. Конечно, значительную роль в этом сыграла позиция Алексея Навального: днем 5 декабря он призвал читателей своего блога прийти на митинг и пришел сам — в отличие от многих других приглашенных, например, Владимира Рыжкова, Сергея Митрохина или Геннадия Гудкова. Выступление Навального, необычно агрессивное и ярко эмоциональное, задало тон последующим событиям. Иронично-пренебрежительные слова о восставших «сетевых хомячках» обернулись решимостью десятков тысяч ранее далеких от политики людей отстаивать свой голос на выборах и свои гражданские права. У «несистемной» половины страны появилось ощущение реальности шансов на перемены, знаменитое обамовское “Yes, we can” своеобразным маршрутом через Тунис и Каир добралось до Москвы.

После окончания митинга его ведущие Настя Рыбаченко и Илья Яшин призвали собравшихся отправиться на «прогулку до ЦИКа» — ведомства, которое символизирует фальсификации и беспринципное воровство голосов в современной России. Глава ЦИКа Чуров, симптоматично названный «волшебником» самим Путиным, стал первой мишенью «рассерженных горожан», и 10 декабря его отставки требовали уже десятки тысяч митингующих на Болотной площади.

«Прогулка до ЦИКа» означала, в полицейских терминах, «несанкционированное шествие», которому препятствовали многочисленные отряды омоновцев. Но более тысячи человек откликнулись на призыв со сцены и прошли этот километр до Лубянки с Алексеем Навальным в первых рядах. Десятки людей были задержаны полицией и арестованы на срок от 5 до 15 суток, в том числе сам Навальный, Илья Яшин, сопредседатель московской «Солидарности» Всеволод Чернозуб и заявитель митинга Игорь Гуковский. Эта прогулка стала своего рода триггером: 6 и 7 декабря вслед за первыми арестованными на улицы выходили новые «несогласные», уже не только в Москве, но и в Санкт-Петербурге. В эти дни сыграла свою роль и «лимоновская» Триумфальная площадь — потому что именно туда направлялись протестующие, не имея адреса нового митинга. Символическое место отстаивания свободы собраний стало центром притяжения для тех, кто выступил против воровства голосов на выборах. Этот символ был создан благодаря многолетнему упорству немногочисленных радикальных групп и движений, и хотя бы по этой причине Лимонов заслуживает уважения.

Накануне 10 декабря в преддверии больших событий и больших перемен к протесту присоединились многие известные в стране люди, ранее заявлявшие о своей политической позиции осторожно и редко. Часть из них оказалась случайными ораторами митинга на Болотной и почти сразу исчезла из виду, но часть сыграла в «снежной революции» значительную роль. Популярный автор детективных романов Борис Акунин и известный телеведущий Леонид Парфенов после 10 декабря стали самыми заметными лидерами нового протеста. С самого начала они дистанцировались от оппозиционных политиков, подчеркивая, что их главное требование — честные выборы. Для многих эта позиция означала, что если на президентских выборах Путин победит честно, то так тому и быть. Между тем, предположение, что президентские выборы в текущих обстоятельствах могут быть хотя бы относительно честными, несомненно, ошибочно. Режим позволяет голосовать только за тех кандидатов, которых тщательно отобрал сам, и даже если между ними случается реальное соперничество и подсчет голосов ведется под контролем независимых наблюдателей, такие выборы никак нельзя назвать честными. Поэтому активность Акунина и Парфенова, а также созданной по их инициативе «Лиги избирателей» имела противоречивый характер.

С одной стороны, благодаря их известности публично сочувствовать протестному движению начинали сотни тысяч людей, ранее подчеркнуто аполитичных. Присутствие среди лидеров успешных интеллектуалов, никак не связанных с борьбой за власть, импонировало большинству новых протестантов, впервые вышедших на площадь и критически воспринимающих политику и политиков, в особенности «старых» политиков, т.е. тех, кто прежде занимал государственные должности. С другой стороны, принципиальное дистанцирование от политики если и было тактически верно в декабре, то затем стало отставать от жизни. Фактически Акунин и Парфенов после успешных массовых митингов в декабре стали политическими фигурами, и в тот момент от них требовалось примерить лидерство на себя — либо самостоятельно, либо все же в альянсе с оппозициоными группами. Вместо этого они предпочли постепенно уйти в сторону — после оформления Путиным «победы» на президентских выборах их общественная активность заметно снизилась.

Как бы то ни было, накануне 10 декабря, после арестов сотен людей в Москве и Санкт-Петербурге и распространения информации о фактах многочисленных фальсификаций на думских выборах, уровень недовольства в обществе резко возрос. Индикатором этого недовольства стала страница митинга в Facebook. Это было совершенно новое явление, эффект которого был не столько в том, чтобы сообщить людям, когда и куда приходить, сколько в том, что можно было наблюдать в реальном времени фантастический рост числа предполагаемых участников акции. В первые часы существования страницы свое намерение прийти подтвердили несколько тысяч человек. Для того чтобы добиться этого эффекта, необходимо было очень быстро разослать приглашения к участию десяткам тысяч пользователей Facebook и распространять эту информацию всеми другими способами.

Страницу митинга 5 декабря делал я сам, но решающую помощь в ее раскрутке мне оказал Илья Файбисович. Тогда через Facebook записались за день более 3000 человек, что было очень впечатляющим результатом. Разумеется, сразу после этого я создал страницу и для митинга 10 декабря, из-за которой, однако, произошел досадный инцидент, сыгравший свою роль в переносе акции с площади Революции на Болотную.

Илья предложил мне повременить с рассылкой приглашений на 10-е до момента получения подтверждения из мэрии, что митинг согласован. Этот документ должна была забрать официальный заявитель Надежда Митюшкина 6 декабря, но после маленькой революции на Чистых прудах 5-го вечером появились опасения, что мэрия может попытаться переиграть ситуацию. Важно было убедиться, что мы призываем людей в место, где их будут ждать сцена и ораторы, а не омоновцы с дубинками.

В этом случае неповоротливость бюрократической машины оказалась нам на пользу. Документ для Митюшкиной был подписан, очевидно, 5-го днем, а утром 6-го не нашлось никого из чиновников, кто посмотрел бы на этот вопрос другими глазами. Надя просто забрала бумагу у секретаря, и фактически в ее руках оказалось «разрешение на революцию», потому что именно так воспринимали сбор десятков тысяч людей между Кремлем и Госдумой и власть, и оппозиция.

Получив от Нади подтверждение, что все в порядке, я снова связался с Ильей, и тут выяснилось, что он и его друзья уже сделали новую страницу — ту самую, на которой в считанные часы записалось несколько тысяч человек. Этому можно было бы только порадоваться, но почему-то Файбисович с Клишиным забыли дать мне права администратора страницы. Между тем, эта страница стала главным источником информации для участников митинга, и когда возник вопрос о переносе места с площади Революции на Болотную, принципиальное значение имело, куда зовет Facebook — это воспринималось людьми как «официальная позиция организаторов» и как руководство к действию.

Парадокс в том, что как раз заявители митинга — Митюшкина и Удальцова — твердо стояли на том, что менять место нельзя, несмотря на давление чиновников всех ведомств, вплоть до угроз завести уголовное дело за «организацию массовых беспорядков». Твердость эта была связана вовсе не с намерением, выражаясь словами Пархоменко, «устроить бузу», а, главным образом, с нежеланием дробить силы и с ответственностью за тех людей, которые, однажды услышав о митинге на площади Революции, пришли бы туда. Сценарий, при котором часть людей отправилась бы на Болотную, а другую часть в это время разгоняла бы и задерживала полиция, представлялся весьма вероятным.

Поняв, что с Митюшкиной и Удальцовой договориться не удастся, поздно вечером 8 декабря мэрия вступила в неформальные переговоры с Пархоменко и Рыжковым, в результате которых митинг все-таки перенесли. Группа администраторов страницы в Facebook безоговорочно поддержала этот компромиссный вариант, а Пархоменко со своими друзьями-журналистами приложили немало усилий для того, чтобы донести эту информацию до людей через радио «Эхо Москвы» и другие СМИ, к которым они имели доступ. Тем временем пресс-служба мэрии распространяла противоречивую информацию о невозможности проведения митинга на площади Революции — то ли из-за строительных работ, то ли из-за внезапного плана открыть там каток.

9 декабря заявителям при участии Чириковой (которая, как уже было сказано, критиковала соглашение о переносе места) все же удалось договориться с московской полицией, что людей, которые придут на площадь Революции, разгонять не будут, а обеспечат им беспрепятственный проход до Болотной. Увы, многолетний опыт подобных контактов говорил о том, что легко доверять таким обещаниям не следует. Именно поэтому было важно, чтобы те, кто вел переговоры с полицией и мэрией, сами пришли сначала на площадь Революции и обеспечили соблюдение договоренностей.

Когда 10-го около двух часов мы вышли из метро, на площади собралась уже довольно плотная толпа. Очевидцы высказывают противоречивые мнения по поводу числа людей: но, в любом случае, речь идет о нескольких тысячах человек. Несомненно, что основная масса протестующих прочла о переносе в Facebook или услышала об этом по радио и отправилась сразу на Болотную. Начать с площади Революции предпочли преимущественно организованные группы, которые не одобряли перенос митинга. Они были самого разного толка, от националистов до антифашистов. Наиболее радикально настроенные манифестанты — прежде всего лимоновцы — вообще не собирались никуда уходить и проклинали предавших революцию «буржуазных вождей». Периметр площади тщательно контролировался полицией, готовой к разгону и массовым задержаниям.

Мегафон, который полицейские все-таки дали Жене, оказался сломан. Принесли новый, он тоже работал кое-как, но все же постепенно вокруг собралась большая группа, и мы направились в сторону Лубянки. Вдоль всего маршрута протяженностью около трех километров, до самой Болотной площади, полиция выставила оцепление вдоль тротуара. Образовалась длинная колонна, шли очень быстро, чтобы не сильно опоздать на митинг, который тем временем уже начался. Первые пятьсот метров люди молчали (условием свободного прохода было отсутствие флагов, плакатов и скандирования), но у здания Администрации президента на Китай-городе уже никто не сдерживался. «Путин — вор, Путин — вон!» кричали что было сил, а проезжавшие мимо автомобили сигналили в знак солидарности. Удивительным было отношение к происходящему полицейских. Они старательно делали вид, что ничего особенного не происходит, а сами они заняты лишь тем, чтобы демонстранты не мешали движению машин. Настроение людей резко поднялось, и когда колонна проходила мимо Васильевского спуска, куда в выходные дни приезжают свадебные кортежи, чтобы сфотографироваться у стен Кремля, манифестанты трижды прокричали изумленным жениху и невесте традиционное «Горько».

Когда мы наконец добрались до Болотной, она уже была переполнена настолько, что пройти к сцене было крайне непростым делом, на которое у меня ушло не менее двадцати минут. Десятки тысяч людей, пестрота флагов, плакатов, лиц, небывалый ажиотаж и, несомненно, хорошее настроение, растущая на глазах уверенность в переменах — такой была «первая Болотная». В кулуарах за сценой также было много примечательного. В ситуации, когда подачей уведомления, заказом сцены и организацией охраны занимались одни люди, а переговоры с мэрией вели другие, при этом позиции существенно различались, публичное лицо митинга, т.е. состав выступающих и порядок их появления на сцене, в значительной мере зависел от ведущих. Их было трое — статусный переговорщик с мэрией Владимир Рыжков, сопредседатель московской «Солидарности» Сергей Давидис и депутат Государственной думы от партии «Справедливая Россия» Илья Пономарев, которого делегировал «Левый фронт» вместо арестованного Удальцова. Хотя серьезных конфликтов между организаторами не возникало, на сцену то и дело пытались пробиться самые разнообразные люди, чтобы сообщить городу и миру о том, что «мы победили».

В завершение митинга была приняты пять требований к власти, которые стали общей программой-минимум для всей оппозиции и которые по-прежнему актуальны:

1. Немедленное и безусловное освобождение всех политических заключенных

2. Отмена итогов сфальсифицированных выборов

3. Отставка главы ЦИКа Владимира Чурова и расследование его деятельности, проверка всех фактов фальсификаций

4. Регистрация оппозиционных партий, принятие демократических законов о партиях и выборах

5. Проведение новых открытых и честных выборов

Что бы произошло, если бы заявителям удалось настоять на своем и 10 декабря митинг состоялся бы на площади Революции? Не думаю, что власть решилась бы на силовой разгон такого количества людей — это могло бы произойти только в ответ на реальные попытки «штурма Кремля» или «захвата Думы», но такие действия никто всерьез не планировал и уж во всяком случае не был к ним готов. Власть нервничала — и, возможно, она оказалась бы более податлива, увидев десятки тысяч разгневанных граждан буквально у себя на пороге. Среди шахматистов популярна фраза о том, что «угроза страшнее ее исполнения» — думаю, что она вполне уместна для описания этой ситуации. Угроза с площади Революции выглядит гораздо убедительнее угрозы с Болотной, и ее результатом вполне могла бы стать, например, отставка Чурова или, по крайней мере, его заместителей. Чтобы протест был убедительным для тех, кто готов его поддержать, ему надо добиваться пусть небольшого, но успеха. Считать, что митингом на Болотной мы ничего не добились — это, конечно, ошибка, но эффект от митинга на площади Революции был бы, думаю, значительно выше. Одна только риторика противопоставления названий («болото» — «революция») уже дала кремлевской пропаганде значительное пространство для маневра.

Кроме того, тот факт, что переговоры с властью ведутся «статусными оппозиционерами» через головы тех, кого они называют «техническими сотрудниками» или даже «хомячками», произвел на многих деморализующее впечатление. История с переносом митинга 10 декабря была не случайностью, а вполне сознательной позицией, о чем пойдет речь в следующей главе.

И все же финал этого дня на Болотной оказался глубоко символичен: внезапно повалившие с неба белые хлопья очищали сознание от всевозможных осадков и настраивали на то, чтобы дышать глубоко и не думать о мелком.

На первом фото: Россия. Москва. 10 декабря. Вид на Болотную площадь, где проходит санкционированный митинг против фальсификации результатов прошедших выборов в Госдуму РФ "За честные выборы". Фото ИТАР-ТАСС/ Агентство Гражданской Журналистики "Ридус"

На остальных фотографиях:
участники митинга "За честные выборы" / ЕЖ