Государство: мы или они?
Круглый стол "Формы взаимодействия государства и религиозных организаций", прошедший в Доме журналистов, отнюдь не первый, на котором обсуждаются проблемы религиозно-общественной жизни. Однако первый организованный интернет-порталом "Религия и СМИ" в рамках проекта Комиссии по вопросам религиозных объединений при правительстве РФ, которая решила привлекать к своей работе широкий круг специалистов, периодически собирая их для обсуждения насущных тем. Продолжается работа над поправками в закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», и экспертное мнение тут будет как нельзя более кстати. К тому же модель взаимоотношений государства и религиозных организаций — одна из самых острых тем.
Пока отношения между ними складываются в большой степени стихийно. Есть Конституция, где зафиксированы права верующих и гарантируется свобода совести. Есть закон «О свободе совести…», который содержит регистрационные нормы и тезисы о необходимости сотрудничества «традиционных» религиозных организаций и государства в социально значимых делах. Есть множество соглашений о сотрудничестве, как федеральных, так и региональных, заключенных с Русской православной церковью и, значительно реже, с мусульманами (с протестантами их наберется едва с пяток, а с прочими конфессиями соглашения есть только у Министерства культуры). Однако все они зачастую абстрактны. В Смоленской области, например, договор о сотрудничестве между епархией РПЦ и администрацией области в сфере образования подкреплен постановлением главы администрации, в котором четко прописано, что делает департамент, какие права имеет и каким образом договор реализуется. А в другой области – Ивановской – соглашение подписано, но о том, кто и что делает и какие права имеет, — ни слова, и это открывает дорогу своеволию как со стороны администрации, так и со стороны церкви.
Участники круглого стола – а среди них были и представители церквей, и чиновники, и эксперты, и журналисты – продемонстрировали весь спектр возможных точек зрения на проблему: здесь были и те, кто считает, что нужно законодательно прописать, в чем и как религиозные структуры сотрудничают с государством, и те, кто полагает, что в этом нет никакой необходимости, и те, кто уверен, что наличие или отсутствие правовой базы ничего не меняет, поскольку в России все равно никакие законы и соглашения не выполняются.
Скажем, Александр Игнатенко, президент Института религии и политики и член Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ, не уверен, что отношения между государством и конфессиями следует регулировать. По его мнению, вполне достаточно обеспечить со стороны государства соблюдение прав верующих и гарантии свободы совести, зафиксированные в Конституции. А вот Елена Белякова из Института российской истории РАН убеждена в противоположном. В России существует только отрицательный исторический опыт взаимоотношений церкви и государства, считает она. Государство никогда не рассматривало религиозные организации как партнеров, а всегда использовало их в своих целях. До сих пор на местах остались чиновники, воспитанные на старой советской традиции вмешательства. Поэтому очень важно юридически определить сферы взаимодействия и ограничить возможности влияния государства на любые религиозные объединения. С другой стороны, обязанность государства – ограничивать деятельность групп населения, верующих или неверующих, если она ущемляет свободу совести остальных граждан.
Третью точку зрения отстаивал протоиерей Александр Макаров из Отдела внешних церковных связей, который по своему опыту приходской работы знает: все зависит от того, какие установились личные контакты между представителями церкви и государственных органов. Если чиновник относится к церкви хорошо, то будет полное понимание и уважение, плохо — ничего не добьешься, несмотря на все соглашения. Поэтому он не видит смысла в дополнительной законотворческой работе. Отца Александра можно упрекнуть в недальновидности: если сейчас, когда отношения Церкви и государства самые благоприятные, от чиновников бывает трудно добиться положенного, то что же будет, если отношения вдруг испортятся? Тогда на них и вовсе никакой управы не найдешь. Тем более что многие местные чиновники, по словам заместителя мэра Москвы Михаила Меня, уже «начинают считать себя богословами». Впрочем, большинство выступавших все-таки склонялось к тому, что общество только выиграет, если вопросы взаимных прав и обязанностей государства и религиозных организаций будут прописаны более конкретно и законодательно закреплены.
Возьмем, например, ситуацию, о которой рассказала Марина Белогубова из аппарата полпреда президента в Центральном федеральном округе. В одной области есть монастырь, где много молодых монахинь с педагогическим образованием. К ним со всех сторон бегут дети – брошенные, беспризорные, не имеющие родителей. Однако монастырю не разрешают создать приют, потому что по нашему законодательству дети-сироты могут воспитываться только в государственных учреждениях, и департамент образования норовит через прокуратуру этих детей отнять. В то же время у монастыря хорошие отношения с главой сельского совета, и та легко оформляет игуменье опекунство. Только благодаря этому дети могут на законных основаниях жить в монастыре, где их кормят и воспитывают. Но что будет, если глава сельского совета сменится? А ведь с января будущего года грядет реформа местного самоуправления, которая принесет новые проблемы.
Во-первых, большинство чиновников, которые подписывали всевозможные соглашения с религиозными структурами, исчезнут. Во-вторых, в одной только Московской области вместо 73 муниципальных образований появится 483, и в каждом будет избранный глава, которому придется сотрудничать с местными религиозными организациями. В распоряжении муниципальных начальников окажутся огромные ресурсы: земля, право решать вопросы строительства и возвращения церковной собственности. Как они будут принимать решения и на что при этом опираться? По словам сотрудника аппарата Уполномоченного по правам человека в РФ Михаила Одинцова, в регионах боятся, что реформа «обернется мечом карающим для религиозных организаций».
И какой же выход из ситуации видят причастные к проблеме лица? Увы, в большинстве случаев в регионах звучат предложения создать соответствующий государственный орган – чтобы точно знать, к кому обращаться и с кем взаимодействовать. Михаил Мень уверяет, что, по данным опросов, такой орган считают необходимым даже многие представители религиозных организаций. То есть от произвола чиновников люди надеются спастись, посадив над ними других, «более главных» чиновников. Но чего и ждать от обычных людей, если даже Михаил Одинцов, законодательно облеченный полномочиями защищать Конституцию и права человека, надеется ровно на то же. «Российская специфика такова, что обычные органы власти не справляются с этими проблемами», — сказал он.
«Государство – это все мы, все, кто осознает свои интересы, кто организован и готов влиять на процессы, происходящие в стране», — сказал другой участник круглого стола, президент Евро-Азиатского отделения Международного общества религиозной свободы Федор Шелов-Коведяев. Что ж, наверное, не доросли мы еще до государства.
