2012 год выдался бурным для всего общества, в том числе и для церкви. В начале года поиграли в партии: протоиерей Всеволод Чаплин бросил клич — и как грибы полезлиправославные социалистические, православные народные оргкомитеты, изредка — христианско-демократические, но тоже очень народные. Однако энтузиазм быстро исчерпал себя: потенциальным политикам тут же напомнили, что партии по религиозному признаку в России запрещены. Патриархия же с самого начала подначивала больше из желания прощупать почву: заведись всерьез какая-нибудь православная партия, так потребуется глаз да глаз — а ну как вздумают позволять себе вольности? Так и церковь дискредитировать недолго, что не раз случалось в «лихие 90-е». Вот, например, Александр Баркашов тоже ратовал за «чистоту православия», но в Московском патриархате этой чистоты не нашел, прибился к Истинно-православной церкви. Так что опасное это дело, православные партии, лучше уж самим как-нибудь потихоньку добиваться своего, с чем в Чистом переулке неплохо справляются.

Практика преподавания в школе Основ религиозных культур и светской этики, из-за чего на протяжении многих лет в обществе велись споры, закреплена наконец на уровне федерального закона «Об образовании в РФ», который уже одобрили и Дума, и Совет Федерации. Закон, напомним, предусматривает прямое вмешательство религиозных организаций в образовательный процесс.

В меньшей степени в школе, где все учебники проходят конфессиональную экспертизу на предмет соответствия конкретному вероучению — причем экспертизе подлежит и светская этика, которая ни в коем случае не должна быть привязана к какой-нибудь одной мировоззренческой доктрине, например, гуманистической. На этом требовании настояли представители патриархии, объясняя свою позицию тем, что это значило бы навязывать детям идеологию, чего допустить никак нельзя. А вот выводить всякую этику из религиозных основ — можно, это же наши традиционные ценности, а не идеология.

В большей степени — в вузах, государственных и негосударственных, где открываются факультеты или кафедры теологии. Здесь уже требуется не только конфессиональная экспертиза программ, но и рекомендация для преподавателя из централизованной религиозной организации. На первый взгляд разумно — мало ли кто захочет богословствовать, но это ставит светских теологов (возможно, никак формально не связанных с церковью, или связанных «не с той» церковью) в зависимость от епархиального архиерея или духовного управления мусульман, а кто сказал, что на кафедрах и в муфтиятах у нас исключительно богословски образованные люди, да еще широко мыслящие? Это те, которые любят разложить костер из неугодных книг? И они будут диктовать научному сообществу, что можно, а что нельзя?

Достигнуть цели, правда, удалось не во всем. Несмотря на титанические усилия, не удалось добиться равного бюджетного финансирования государственных общеобразовательных и частных религиозных школ (очевидно, слишком это накладно: нельзя же помогать только религиозным частным школам, на это государство все-таки не решается, тогда уж все пришлось бы содержать, а новый образовательный закон ориентирован на максимальное сокращение бюджетных обязательств). Однако закон предусматривает субсидии религиозным школам от субъектов Федерации. Субсидии, впрочем, дело неверное, поэтому на Епархиальном собрании Москвы патриарх Кирилл предложил новую схему финансирования столичных православных школ: из приходских они будут переквалифицированы в межприходские. То есть одну школу будет содержать не один приход, а несколько. Конечно, прихожане прокормят (ведь что такое деньги прихода? — это деньги прихожан)! А потом еще заплатят за школу, поскольку все православные школы в Москве платные.

Централизованные патриархийные средства по-прежнему идут на другое: вот, например, заседание летней сессии Синода, подчеркнул в докладе патриарх, прошло в здании нового Духовно-административного и культурного центра Русской православной церкви на юге России. Помните знаменитую «дачу патриарха» недалеко от Дивноморска, где, по заверениям экологов, вырубали краснокнижные леса? Это «она», центр уже функционирует, и патриархам Константинопольскому, Александрийскому, Антиохийскому и Иерусалимскому, отметил предстоятель Русской церкви, ехать до него всего ничего. А православные школы... ну, подождут, когда государство станет уже окончательно «сознательным» и возьмет их под свою опеку.

Государство существенно продвинулось на этом пути — это и новый образовательный закон, и приговор участницам панк-группы Pussy Riot за акцию в храме Христа Спасителя, вынесенный на основании откровенно религиозной мотивации. История с панк-молебном внесла серьезный раскол в православное сообщество. Нет, никто, конечно, из церкви не вышел, что с гордостью отмечали патриархийные ньюсмейкеры, но споры о правомерности судебного преследования феминисток («кощунниц» в другой редакции) разделили православных куда отчетливее, чем даже митинговая активность в конце 2011-го и начале прошедшего года. Кто-то требовал «вздернуть на кол», а кто-то по-христиански простить, не оправдывая, впрочем, самого поступка. Показательно, что «защитники» панк-группы твердо ассоциировались у «гонителей» именно с поддержкой протестного движения.

Многие православные участвовали в митингах, возмущенные подтасовками во время выборов. По данным исследовательской службы «Среда», больше всего членов РПЦ пришло на марш от Октябрьской площади до Болотной 4 февраля 2012 года (выборка небольшая, 204 человека, и точность наблюдений можно поставить под сомнение, но какие-то выводы опрос позволяет сделать). Из собравшихся на акцию людей 28% сказали, что исповедуют православие и отождествляют себя с Русской православной церковью (на акциях 5 и 10 марта — 19%).

Брожение в православном сообществе, которое охватило большие группы людей и отчетливо артикулировалось в публичном пространстве (особенно в православной блогосфере), заставило патриарха Кирилла призвать паству к единомыслию. «Все те, кто пребывает в корабле Церкви, должны быть единомысленны, — сказал он в своей проповеди в храме Христа Спасителя 14 марта. — Мы вместе плывем в одном Богом созданном корабле, образуя некую единую команду, которая должна быть особенно сплоченной, дружной, единомысленной в то время, когда корабль попадает в шторм».

Но единомысленной команда не осталась, хотя некоторым пришлось поплатиться за свое гражданское мужество карьерой: священник Дмитрий Свердлов, пошедший наблюдателем на выборы и написавший на тему оправданности протеста несколько статей, скоро был снят с настоятельской должности и отправлен третьим священником в другой храм. Зато «единомысленные» стали еще единомысленнее — в первую очередь с государством.

Так, во время бунта в исправительной колонии в Копейске некоторые священники утверждали, что «повода говорить о том, что это выступление спровоцировано жестоким обращением — нет. Это — уголовники, которые, говоря тюремным языком, пытаются «сломать администрацию». Для пущей убедительности секретарь Челябинской епархии добавил: «В СМИ говорилось о родственниках заключенных, которые вчера вечером находились у стен колонии, но не было сказано, что эти люди — члены семей цыган, осужденных за наркоторговлю». То есть вы, наивные, думали, что это родственники? — а это цыгане, господа, обыкновенные цыгане! И завершающий аккорд: «Сам я был в этой колонии в июле. Все там нормально! Не исключаю, что речь идет о сознательном вбросе в региональные СМИ».

Эх, хороши помощнички страждущих, у которых одно на уме: «Надо сказать, что осужденные из числа тех, кто постоянно посещает храм, не участвовали в беспорядках». Интересно, как себя чувствуют эти священники теперь, когда по факту бунта в колонии заведено дело о превышении должностных полномочий? Когда в СК лежит 41 заявление заключенных, где утверждается, что сотрудники колонии с 2008 года вымогали у них деньги от 5 до 90 тыс. рублей, а для тех, кто отказывался платить, организовывали «неблагоприятные условия»?

Подвело единомыслие. Или это опять либеральная «клеветническая кампания против церкви», которая якобы велась чуть ли не весь 2012 год? Очевидно, чтобы не форсировать эту «кампанию», православные СМИ, даже самые открытые, старательно обходили тему поправок в Устав РПЦ, обсуждавшихся на последнем пленуме Межсоборного присутствия. Только сухие официальные комментарии, никакого свободного обмена мнениями — меж тем, речь идет о фактическом упразднении Поместного собора как высшего органа церковной власти. Отныне все важные вопросы в Русской церкви будет решать Архиерейский собор, то есть церковная бюрократия, а соборное большинство (архиереи, клир, монашество и миряне вместе) разве что патриарха выбирать, ну, еще автокефалию предоставлять тем частям церкви, которые раз в сто лет, возможно, захотят отделиться. Вот и вся соборность. Фактически это давно уже так, ибо Поместный собор с начала перестройки созывается только для избрания патриарха и Устав давно лишился какой бы то ни было конкретики насчет его периодичности. Ну, теперь и формальные права отберут, и православные в России публично даже вяло этому не сопротивляются — только в Украине слышны голоса протеста.

Зато церковная бюрократия все разрастается и разрастается. В 2006 году в Русской церкви было 136 епархий и 171 архиерей, а в 2012-м уже 223 епархии и 276 архиереев (на территории бывшего Советского Союза). Все благодаря административной реформе, которая второй год идет в церкви, взяв за основу вместо двухступенчатой (патриархат и епархии) трехступенчатую структуру: патриархат — митрополии — епархии. Как славно будет всем этим новоявленным церковным чиновникам собираться все в том же Дивногорске — сосны, море... На епархиях, впрочем, некоторые из них показывают себя отнюдь не романтиками: с приходов растут поборы, священников гоняют по «канонической территории» как зайцев — сегодня тут, а завтра уже за 500 километров. Ничего, Господь терпел, и нам велел, церковь — это, знаете ли, вам не санаторий. Если светская власть считает возможным действовать с позиции силы, то чем они-то хуже?

Однако под конец года светская власть явно заигралась, приняв в пылу суверенной страсти «антимагнитский закон». Наотмашь ударили по детям, причем самым беззащитным. «Единомыслие» в очередной раз затрещало по швам. Причем, похоже, в этом случае в его оправданности засомневался даже главный апологет «единой команды». Иначе вряд ли закон раскритиковал бы председатель Синодального отдела по церковной благотворительности и социальному служению епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон. Он сказал крамольные, с точки зрения российской власти, слова о том, что при принятии подобных законов «нужно исходить не из каких-то скандальных историй, не из правил дипломатии, симметричных или ассиметричных ответов, а из интересов детей». Живодерские реплики записных патриархийных ньюсмейкеров из «партии войны» на этом фоне (а были и другие возмущенные отклики) прозвучали невыразительно.

Живые люди, не те, которые фигурируют в опросах социологов в качестве безликих процентов, а те, которые вокруг, которых можно потрогать или поговорить с ними, православные, неправославные, во многих вопросах склонные к разномыслию, вновь объединились, когда от них потребовалось встать на защиту человека, теперь уже ребенка, от властного произвола. И это дает надежду на гражданскую солидарность всех тех, кто едино ли, разно ли, но мыслит.

Фотографии Еж